Кассандр вошел в Wings около шести вечера и первое время просто сидел в кафе и не спеша пил кофе-гляссе. Минут через сорок он почувствовал, как завибрировал его наручный браслет (средство связи) и не торопясь спустился в подвал, где располагался музыкальный клуб. Он минуты две или три кого-то высматривал среди двух сотен посетителей, ¾ которых составляли подростки, а ¼ — их родители. Наконец, он не торопясь подошел к стоявшему у стойки с вазочкой с мороженым в руке распорядителю Голодных игр мистеру Плутарху Хевенсби:

— Доброго вечера, сэр, — негромко поприветствовал резидента тринадцатого дистрикта шеф капитолийской тайной полиции.

Плутарх рассеяно посмотрел на Кассандра и отвлекся от рассматривания танцующих, стремительно входящий в моду во всём Панеме модный танец Гарнего, подростков. И уголки его губ медленно попозли вверх.

— Ах, это вы? Доброго вечера, Господин телефонный мастер (такую, наверное в издёвку, Сноу присвоил мистеру Гексли «официальную» его должность в Капитолии) — голос Плутарха выражал некую неопределенную мечтательность вкупе с усталостью от рабочего дня. Но в целом у него было преотличное настроение. И появления Кассандра совершенно никаким образом на него не повлияло. Он протянул главе тайной полиции руку, Кассандр ее пожал и Хевенсби чуть подвинулся, дав гиганту возможности сесть рядом.

— Кто эта девочка в темном свитере, которая так пластично двигается, но на один такт не успевает за ритмом — после пяти или шести минут безмолвного сидения на стуле у барной стойке спросил распорядителя Кассандр:

— А я думал, вы в курсе, кто она, — насмешливо ответил гиганту Плутарх.

— Ваша родственница? Вы же вдовец, а ваш единственный сын умер, — бесстрастно сказал Кассандр.

— Я разочарован. Это моя внучка. Пенелопа, подойди сюда, — громко, чтобы перекричать музыку, которая не была слишком громкой, но и не была и беззвучной, крикнул Плутарх.

Девочка в темно-синем свитере, с короткой стрижкой-каре и гримаской немного обиженного лица (из-за того, что ее отвлекли и помешали наслаждаться мелодией и ритмом Гарнего) подошла к мужчинам и сказала:

— Да, дедушка.

Пенелопе Лорд было двенадцать лет. Её мать была скромная медсестра в небольшой клинике-санатории для легочных больных. Месяц назад она узнала, что человеком, который обеспечивал ее семью несколько лет после смерти от туберкулёза ее отца, был ее дед, Плутарх Хевенсби. А сегодня утром девочка с редкой для ребенка убедительностью доказала деду, что ОНИ вместе должны пойти в Wings.

(Примечание: если кто не в курсе, Пенелопой звали верную жену героя поэмы Великого поэта Древней Греции (Эллады) Гомера — хитроумного царя острова Итака- Одиссея).

— Познакомься с господином Кассандром. Он начальник телефонной станции, — с лукавой улыбкой ответил ей дедушка Плутарх.

— Для телефонного мастера он слишком большой, — сказала деду, Кассандра — Здрастьте, — и мило улыбнулась.

— Так я же — главный телефонный мастер. Поэтому, я — Большой, — весомо проговорил гигант. И, странное дело, Пенелопа поверила, что он не врёт.

Затем в отместку, что ей не дали как следует разучить сложные движения Гарнего, Пенелопа опустошила всю вазу с мороженым. Которую, впрочем, дед специально припас для нее.

Она обладала известной долей проницательности и заметила (про себя, а не вслух), что ее новый знакомый не тот, за кого он себя выдает и что, он чрезвычайно скрытен и он — «темная лошадка». И подумала, что будет правильно, потом поделиться своими мыслями с матерью. Но не дедом! Пенелопе, без сомнений, казался крайне подозрительным тот факт, что дедушка Плутарх так долго скрывал то, что он ее дед. Он вообще, был очень подозрителен. «Сплошные тайны» — с неудовольствием подумала девочка.

В пол-девятого втроем они поднялись наверх и у входа в Wings Пенелопу уже ждала ее мама и, попрощавшись с дедушкой и «темной лошадкой» двух метров в холке, девочка пошла домой, спать.

А мужчины, попрощавшись с Пенелопой, не покидая Wings, отправились в кафе и пили там некоторое время, кофе.

— Какая интересная закономерность, мистер Хевенсби, — вы сами — человек, создающий иллюзии и ваша семья наполнена фантомами и ниоткуда возникающими девочками, — с легкой насмешкой в голосе начал разговор Кассандр.

— Ниоткуда? Отнюдь. Просто мы с сыном плохо ладили, он был художником, вы же читали досье. Улисс часто уезжал из столицы, подолгу жил в дистриктах, седьмом, десятом, одиннадцатом….Много, слишком много общался с местными жителями, вот и наши отношения совсем разладились. Учитывая то, чем я занимаюсь, — ответил без тени радости в голосе Хевенсби.

(Примечание: Художник и сын Распорядителя и Резидента Тринадцатого дистрикта по совместительству, мистер Улисс Хевенсби носит английский вариант того же самого царя Итаки Одиссея, мужа Пенелопы).

— Сэр, мне действительно жаль. Что суровая необходимость диктовала вам определенный стиль поведения, — сказал Кассандр. Совершенно лишённым всяческого проявления эмоций голосом. Кассандр знал, с Хевенсби необходимо разговаривать только так.

— Я потерял его как сына и мы с ним почти не общались, а потом он стал угасать на глазах, но не пожелал принять мою помощь. МЫ помирились лишь перед самой его смертью. Я перевёз Улисса в Капитолий, но между нами было так мало доверия. И что он женат, он мне не сказал, — глухо и бесстрастно ответил главный заговорщик Капитолия. Спроэктировший семнадцать Арен Смерти.

— Удивительно, сэр! Но и в наших архивах ничего не говорится о его семье. Я проверял специально. Он был гениальный конспиратор.

— Да, — тихо ответил Плутарх. И Кассандру показалось, что в голосе Плутарха появилось что-то необычное: нотка сожаления с примесью гордости, возможно

— Ну, будем считать, никто ни о чем не знает, — кратко сказал Кассандр.

— Спасибо, — ответил Плутарх. Практически без эмоций в голосе.

-Однако у меня к вам просьба, мистер Хевенсби. Дело о пропавшей Победительнице 70-х игр, Кресте.

С Плутархом Хевенсби неожиданно произошла метаморфоза. Он, до этого момента несколько вялый, удрученный и совершенно лишенный каких-либо эмоций. Человек, который смотрел не в глаза собеседнику, а на дно чашки кофе, очнулся от апатии и скорби по умершему сыну, оживился и поднял крайне живые и восприимчивые глаза, которые внимательно сканировали лицо начальника капитолийской тайной полиции. Плутарх понял, что разговор стал интересным и преобразился за считанные секунды.

— Мне ничего не известно. Больше, чем известно вам, сэр, — живым, сочным и сильным голосом ответил он Кассандру.

Лицо мистера Гексли в этот момент представляло собой самую настоящую гипсовую маску: ни единого движения, ни единого проявления человеческих чувств, только внимательные умные глаза. Холодные. Но и не злые, расчёт и только расчёт.

— Очень жаль. Известное вам лицо (подразумевался Сноу) обеспокоилось. Я думал, вы можете прояснить кое-что, — прозвучал механический, как голос робота, голос Кассандра.

— Может-быть. В зависимости от обстоятельств, — голос Плутарха стал похожим на голос Сирены. От голоса которой, моряки сходили с ума и бросались на верную смерть в бурное море.

Кассандр поднял левую руку и сделал двумя пальцами, средним и указательным, соединенными вместе, быстрый жест, говорившим посвященным, что есть необходимость и возможность поговорить в помещении, где отсутствует подслушивающая аппаратура, а говорящие имеют приборы для создания помех в записи их беседы. Плутарх утвердительно кивнул и они пошли на третий этаж. В небольшую комнату, где днем дети учились рисовать. У Кассандра был от нее ключ. И Плутарха это ничуть не удивило, такой же ключ был и у него самого. Мужчины прошли внутрь, прикрыли за собой дверь и расположились подальше от нее у стены, они сели за столик, за которым дети разводили краски. Но, наличие красок их не смущало, они ведь хотели просто поговорить…

— Мистер Хевенсби, мне известно, что Аннабелль Кресту похитили ваши люди. Не конкретно члены вашей ячейки, но спецотряд из Бункера (Общеупотребительное название Дистрикта 13 в Капитолии). Как Супрефекта меня это беспокоит потому, что у меня приказ найти, освободить и доставить Аннабелль Кресту обратно домой в целости и сохранности, — абсолютно другим, не очень то и добрым голосом сказал он об этом Плутарху.