И тут всё поменялось радикально: этот тип присмотрелся повнимательнее и узнал нас и Питом и громко воскликнул:
- Да это же Пит Мелларк и Китнисс Эвердин. Их крутят по Capitol-TV со вчерашнего вечера практически безостановочно. Ну, почему же вы сразу не сказали.
И тут подаю голос я. Громко и весомо. Я же эта самая, как там ее- Звезда:
- А вы и не спрашивали. И я обязательно расскажу Цезарю, что я очень недовольна тем, как трибутов встретили. Сначала крайне невоспитанные капитолийские дети. У меня дома, в “Шлаке”, где живут семьи шахтеров, такой невоспитанности не встретишь. Мы с Питом очень недовольны, правда, Пит? – не зло, но уверенно сказала я этому наглецу и он побледнел как полотно.
- Да, я совершенно согласен с Китнисс. Это ужасно, что в Капитолии такое может быть. Эти жутко невоспитанные дети очень испугали Спиннер, девочку-трибута из восьмого дистрикта. Спиннер, ведь ты испугалась? – мгновенно включается, вживается в роль и поддерживает меня Пит. И медленно с поворотом, картинно обращается к девочке.
- Я очень боялась. Они так кричали.Они такие странные, – довольно твердо произносит сильно опешившая от происходящего, Спиннер.
- Я уверен, это были дети из предместий. Из неблагополучных районов Капитолия. И в Капитолии есть неблагополучные и бедные семьи, доложу я вам. Но от лица Зоологического сада я приношу вам мои наиглубочайшие и искреннейшие извинения. Желаете пойти на экскурсии с лучшими представителями нашего юношества? – тип оказался, в довершение, ещё скользким и угодливым.
- Ну мы хотя бы сможем сравнить, – кратко ответил ему Пит и в его глазах я безошибочно прочла, что больше всего на свете Питу хочется поскорее избавиться от общества этого типа. Что мы поскорее и делаем.
И мы все : трибуты и их менторы отправляемся на первый этаж – в особый “Медвежий угол”. Я – охотница и медведя первый раз увидела ещё, когда был жив папа, лет в десять. Папа тогда меня еще предупреждал никогда ближе двухсот шагов к нему не приближаться, а к медведице с медвежатами и подавно.
Но я люблю осенью издалека за ними наблюдать, есть такое моё излюбленное место у озера, на другом берегу медведица каждый год живёт в пещере с медвежатами. Удобно – вода близко. На расстоянии за ними наблюдать, очень познавательно: я в восьмом классе даже доклад делала о том, как медведи выращивают своих детёнышей. Все слушали меня, затаив дыхание, а я украдкой внимательно наблюдала за Питом. Раньше я только подозревала, что он влюблён в меня втайне, но тогда я уверилась в этом на все сто. То, как он на меня смотрел, говорило об этом определеннее некуда. Пит прямо светился от счастья.
Я стою сзади, медвежья семья мне не в диковинку. Хотя, я заметила, конечно, какие они откормленные тут. Сидят взаперти, побегать им негде, не говоря об охоте! Бедные!!! Пит волков уже встречал и жив-здоров, что невероятно само по себе. Эх, жаль, что он тогда “в отказ пошёл”, побоялся связываться с браконьером. Разумно, конечно, но мне до слёз обидно. Словами не описать. Что Пит тогда мне ничего не сказал! Я уже размышлять начала, как мы с Питом вдвоём в лес ходить будем, где я ещё такого отчаянного парня в двенадцатом найду? Нигде!!! Нет таких! Гейл не дурак, заметил, что дело нечисто, расспрашивать меня начал, что тогда случилось. А я, дура, психанула, кричать на него начала, а потом разревелась. И долго еще ревела на его плече. Гейл тогда еще хотел Питу за мои слёзы рожу набить, но я запретила, рассердилась:
- Нет, Гейл!! Я, сама с этим разберусь. Сама!!!
Гейл меня послушался, даже странно, почему...
Вон Мелларк как мастерски трибутов из восьмого опекает. А у них глаза то как разгорелись!!! Видала я их дистрикт из окна экспресса: травинки чахлой и то нет, одни фабрики вокруг и серые-пресерые дома. Я уже сильно сомневаюсь, что в дистрикте 12 самая тяжелая жизнь.Пожалуй, в восьмом безнадёги поболее будет!
Вот, девочка из восьмого, Спиннер, худая и цвет лица у нее нездоровый, что мальчик, Чума его назвал Тэннер (англ. Tanner – кожевник, дубильщик кожи) – длинный, худой и бледный. Они оба к стеклу “медвежьего угла” аж прилипли, а Пит рядом стоит и про медведей чего-то там рассказывает.
Седьмые, я точно говорю, дома в лесу бывали. У них же дистрикт почти из одного леса состоит. Леса окружают небольшие посёлки. Главный посёлок, где мы остановились ненадолго, меньше нашего дистрикта. Даже меньше, чем “Шлак”. Да, вон мальчик смеется и чего-то говорит девчонке из седьмого и показывает на медведицу. Значит, видел он ее уже в жизни.Она тоже что-то ему увлеченно отвечает. Оба спокойно себя ведут. Седьмые.
Но тут я краем глаза замечаю, что мы не одни.
Сзади нас тихо стоит группа детей. Капитолийских, откуда другим здесь взяться. И они наблюдают за нами. Спокойно. Не торопясь. Внимательно. Но я спиной почувствовала их взгляды и их заметила. Только я. Менторы также их не видят. Они же как тени. Стоят и не единого звука не издают, наблюдают за нами. А я наблюдаю за этими мне незнакомыми капитолийскими детьми.
Сказать, что они необычные, значит – ничего не сказать. Хотя они точно не из Капитолия, а совсем из другого места.Первое, что мне бросается в глаза- одежда. Они одеты в очень сдержанные и неброские цвета: черный, темно-синий, темно-зеленый, немного белого, это мальчики.Всего их трое. Один – самый старший, лет пятнадцать-шестнадцать, только у него необычные волосы. Крашенные, возможно. Серо-серебряные. Очень красиво, отмечу. И глаза – чёрные. У всех остальных, волосы обычные, что для Капитолия крайне несвойственно. Это я уже заметила. Я второй день наблюдаю за капитолийцами. Второй и третий мальчики, младше, лет по четырнадцать.
Девочки одеты в более светлые цвета, но железно – единый для всех сдержанный стиль соблюден неукоснительно. У двоих белые гольфы, у третьей – синие строгие брюки, женские, фасон женский. у четвертой девочки – роскошь – черные капроновые колготки, моя мечта, хоть раз их надеть, их иногда носят богатые жены торговцев в двенадцатом. Дочери – никогда. Но, может-быть, только на день окончания школы. Или на День Панема- 8 октября.
Потому, что это невероятно, бешено дорого. 400 и более долларов. Арбалет, который заказал тайно и контрабандой за двойную цену достал мне Крей, стоил 174 доллара. За каждого гуся миротворцы платят мне 3 доллара. За зайца – 1 доллар 14 центов. Белки, которые любит покупать отец Пита – 43 цента. А буханка хлеба из белой муки с орехами, дорогого хлеба, который “браконьер из дистрикта 12″ может себе позволить стоит 1 доллар 36 центов.
Всего девочек-капитолиек четыре – двум по одиннадцать-двенадцать, они ровесницы моей сестры Прим. Третья старше – пятнадцать, где-то, она высокая, с меня ростом. А четвертая – самая младшая, ей нет и девяти. И именно она носит эти самые капроновые колготки. Которые, как я помню, Мадж надевала всего то раз шесть за жизнь. Дочь мэра! Последний раз – на день рождения своей матери. На Жатву – никогда.
Отсюда вывод: эти дети не просто из богатых семей. Они из самых богатых капитолийских семей. Осознав этот факт, я мысленно вся подобралась: это дети Наших Врагов.
И именно в этот момент от группы этих детей отделяется мальчик, тот самый, со светлыми серебристыми волосами, подходит ко мне и с искренней доброй улыбкой протягивает мне руку со словами:
- Привет! Можно с тобой познакомиться?
====== 2. Расскажи сказку, папа! ======
POV Китнисс (продолжение)
Я опешила. Этот мальчик-капитолиец с серебряными волосами и черными словно уголь глазами, элегантно подошел ко мне и с искренним и радушным выражением во всем своем облике, а не только на лице, протянул мне ладонь. И я не смогла ничего с собой поделать: вероятно, он Враг, хотя в этом я очень сильно засомневалась и улыбнулась ему в ответ.
— Китнисс. Дистрикт двенадцать, — и подумав, что если уж весь Панем в курсе, что я браконьер и «истребительница волков» (спасибо Питу: разболтал нашу с ним маленькую тайну всему белому свету! Позер! Ему лишь бы покрасоваться!), не стану я таиться, признаюсь, кто я, — Я охотница и браконьер!
