Си Чень пытался узнать у Су Ше, почему он так поступил, но омега молчал, словно это была великая тайна, которую он готов унести в могилу. А ведь все так и складывалось: похоже, что он совсем скоро умрет, непонятый и непринятый. И ведь никому не было до него дела: Лань Хуань все еще не понимал поведения Лань Дэ Шэня. Это ему не давало покоя.

Помимо этого была еще и другая проблема — братец и его бесценный супруг.

Ци Жень рассказал Си Ченю о том, что Лань Кинг Линг плотно занялась У Сянем. Оставалось только молиться, что она сможет помочь Вэй Ину.

Лань Хуань видел, как мучаются оба, но не мог помочь ни одному, ни другому. Паршивое чувство беспомощности поселилось в сердце Си Ченя, принося одну только боль.

Лань Чжань сможет быть счастлив только если Вэй Ин придет в себя, а сделать это могла лишь Кинг Линг — женщина, повидавшая и пережившая многое. Ее опыт, милосердие и открытость точно сделают свое дело. Си Чень хотел в это верить.

И все же Лань Хуань чувствовал себя ужасно. Снова какие-то испытания, препятствия, проблемы… А ведь еще ничего не решено с отцом…

***

Лань Чжань не пришел на совет. Ему была неинтересна дальнейшая судьба Минь Шаня. Кажется, ему вообще теперь все было безразлично.

Он заперся в домике матери. Заперся, как когда-то это сделал его отец, осознавший, что он натворил. Удивительно, но дети могли переживать судьбу своих родителей.

Ван Цзи не спал, не ел, никого не пускал к себе и, следовательно, ни с кем не разговаривал. Он был совершенно разбит, намного сильнее, чем когда понял, что сотворил с У Сянем. И если тогда он не знал счастья любить и быть любимым, то сейчас все было иначе.

Он разрушил то, что построил. Он не подходил Вэй Ину, совершенно. Он не мог сделать его счастливым. Больше не мог…

***

Су Ше стиснул зубы, когда его грубо волокли по полу. Ударившись спиной о стену, омега тихонько взвыл, поднимая взгляд на учителя.

— Ты обязан вести себя еще более благопристойно! Ты должен уделять внимание своему поведению, должен контролировать всю ситуацию. Су Ше, почему ты еще не сблизился с Ван Цзи?

Омега не нашел сил ответить. Разочаровывать наставника было ужасно, но ведь ему тоже было тяжело! Невыносимо трудно находиться в этом месте, в Облачных Глубинах, но на улице, беспризорником — еще тяжелее. Если бы не помощь господина Лань Дэ Шэня, он бы умер от голода и холода.

— Что молчишь? Влез на дерево, а лестницу убрал?

Минь Шань больше всего ненавидел рукоприкладство. И хотя он был бесконечно благодарен учителю, подобная строгость всегда выбивала его из колеи. Как бы омега не пытался храбриться, он все же не сделан из камня: по бледным щекам покатились горячие и крупные слезинки.

Лань Дэ Шэнь сжал шею омеги, сильно наклоняясь вперед и вниз. Воспитанник тихо кряхтел, сжимая пальцами подолы своего ханьфу, послушно сидя задом на холодном полу, привалившись спиной к стене.

Су Ше жмурился, принимая все, что бы Лань Дэ Шэнь не сделал. Убрав костлявые пальцы от Минь Шаня, альфа выпрямился и нахмурился.

— А в бумагу-то огонь не завернешь. Кх, ты разочаровал меня.

Су Ше распахнул глаза. Откашлявшись и прочистив горло, он подполз к учителю и обнял его ноги.

— Умоляю, дайте еще один шанс! Я постараюсь сделать все, чтобы он точно стал моим.

Старик выгнул бровь. Погладив бороду, он вздохнул. Наставник взял омегу за волосы и взглянул в его заплаканные глаза, влажные и полные непрошеных слез.

— Из вороньего гнезда не возьмешь куриного яйца.

— Я… Наставник, умоляю…

— Если на этот раз не справишься…

Омега замотал головой, снова прижимаясь всем телом к ногам учителя. Наставник удовлетворенно хмыкнул, отпустив волосы Су Ше.

— Не стерпишь малого — расстроишь большие замыслы. Ладно, хватит с тебя поучений, иди.

Комментарий к 4.26. Наставник.

А, и да, я снова слег в больницу, поздравьте меня.

-.-

В общем не знаю что будет с главами, у меня еще бл*дская дистанционка начинается с завтрашнего дня

========== 4.27. Письмо. ==========

В Облачных Глубинах практически всегда стояла прохладная погода. Однако сегодняшний день — исключение, потому как ярко светило солнце, из-за чего снег подтаял, напитывая разноцветные листья влагой.

Лань Кинг Линг сообщила, что будет грешно сидеть дома в такую прекрасную погоду. И хотя завывал ветер, он тоже был теплым и ласковым. Вэй Ин не стал сопротивляться, хотя ходить в последнее время становилось все труднее и труднее. Вот-вот настанет седьмой месяц беременности, поэтому У Сяню порекомендовали как никогда беречь себя.

В список противопоказаний не входили прогулки на свежем воздухе, поэтому Вэй Ин одевался получше и наслаждался «дрянной погодкой», которую в Пристани Лотоса и не встретишь.

— Вижу, скучаешь ты по нему, — с улыбкой сказала женщина.

Лань Кинг Линг уже несколько дней изучала характер Вэй У Сяня, прикидывала ситуацию. И только недавно она додумалась кое-что провернуть.

— Ха… Ну да, скучаю…

— Хочешь с ним поговорить?

— Очень! Только… Не знаю, что со мной творится, когда вижу его. Я не понимаю, что он чувствует, что он может сделать со мной…

Вэй Ин зарылся пятерней в волосы, вздыхая. Омега невольно потрогал свою ленту на лбу: несколько усердных попыток сносно завязать ленту принесли свои плоды — она хотя бы не была перекручена по сорок раз, а рисунок не спрятан наизнанку.

Без мужа приходилось и не такому учиться… Впрочем, без помощи он все же не мог обойтись: помогала Янь Ли, которую Вэй Ин все же начал принимать несмотря на то, что на ее лице периодически проскальзывало жалостливое выражение.

Цзян Чэн был отправлен домой, Фэн Мянь после расследования и назначения наказания для Су Ше тоже уехал. Мадам Юй же решила задержаться до родов, как и Янь ли.

Кинг Линг улыбнулась, глядя на задумчивого омегу. У Сянь водил сапогом по мокрой листве, хмуря брови.

— А-Ин, а что, если я тебе скажу, что ты можешь с ним поговорить? Сможешь узнать, что у него на сердце. И рассказать, что чувствуешь сам.

У Сянь резко повернул голову к бабушке. Он вскинул брови, не особо-то понимая, как это все провернуть.

— Как это? Мне сложно находиться с ним рядом…

— Напиши ему письмо. Вложи в него все чувства, расскажи о переживаниях. Донеси до него, что любишь и хочешь увидеть, но не можешь. Уверена, он поймет тебя и объяснится с тобой.

Вэй Ин распахнул глаза. Кивнув, омега тут же ринулся в домик, чтобы написать мужу большое-пребольшое сочинение…

— Спасибо, бабушка! — успел только крикнуть У Сянь, вдруг вспомнив, что не поблагодарил ее.

— Ох, ну что за неугомонный ребенок… — проворчала с усмешкой женщина, идя к себе.

***Как только Вэй Ин добрался до цзинши, он сразу же сел за стол, достав кучу листов.

У Сянь писал о своем состоянии, о ребенке, о том, что уверен, что это будет мальчик и он уже придумал ему первое имя. Рассказал, что именно ему снилось, пока он находился между жизнью и смертью. Вэй Ин писал, что скучает по нему и как сильно его не хватает. Также упомянул Лань Кинг Линг — ту, что помогала ему в этом непростом деле разбираться в себе, копаясь в своих мыслях и чувствах.

Вэй Ин очнулся, когда было уже далеко за полночь, а на столе лежала приличная стопка листов. Решив остановиться и завтра отдать письмо Лань Хуаню, он дописал последнюю фразу и отправился спать.

«Пожалуйста, ответь мне…»

Встав с первым звонком колокола, омега, совершенно сонный и растрепанный, бросился к ханьши Си Ченя.

У Сянь, отдав удивленному главе ордена исписанные листы, отправился досыпать.

***Лань Хуань бежал к домику матери, да-да именно бежал! Альфа был одинаково удивлен и рад просьбе У Сяня, потому что это давало надежду на то, что пара сможет разобраться со всеми препятствиями.

Си Чень остановился у домика матери и постучался, но не вошел.

— Ван Цзи, это я. Знаю, довольно рано, но дело касается У Сяня, поэтому я поспешил сюда.