Роджер искренне рассмеялся, вспомнив, как «кулинар» Меркьюри как то по утру интересовался у него «как сварить яйца всмятку».

— Вообще мы тогда жили весело, хотя и впроголодь. А самый умный у нас — это Брай, конечно. Он написал докторскую по астрофизике. Осталось защитить, но у него все руки не доходят. А Джон — инженер-электронщик. Как-то раз мы репетировали, отрабатывали материал для записи второго альбома. И тут Джон говорит: «Парни, мне на пару часов уйти надо, ничего?» Ну, раз надо — иди. Мало ли, какие там у него дела. Поиграл с нами час-полтора, потом собрался и свалил. Часа через четыре вернулся довольный — и снова за свою басуху. Фред не выдержал: «И куда ты, дорогой, таскался? Лучше расскажи, а то ведь я от любопытства, как та кошка, подохну». Джон и отвечает: «Я, парни, дипломный проект защищал. Поздравьте, защитился с отличием! Теперь вот дипломированный инженер». Мы обалдели! Зато потом отлично отметили. Джон — умница. Сам придумал и собрал классный усилок. А Брай — свою «Red Special». Гитару, на которой играет. Ну, а Фред у нас художник. Точнее, «графический дизайнер» — так у него в дипломе написано. Он невероятный! Отлично рисует. Герб «Queen», например, его работа. Еще меня однажды нарисовал. Как-нибудь покажу…

Роджер с такой теплотой и радостью отзывался о своих товарищах, что Доминик уже готова была влюбиться в каждого из них.

Перед ней и вправду сидел зрелый мужчина. И все же, кое в чем еще мальчишка — такой трогательный в своих мыслях и чувствах, такой… красивый. И нет, не только благодаря большим глазам, правильным чертам лица, немного капризным губам и девчачьему румянцу. Настоящий Роджер Тейлор — совершенно точно тот человек, с которым ей очень хотелось бы познакомиться ближе.

***

— Бри, как же я по тебе соскучилась! Хорошо, что теперь мы с тобой вдвоем, без дурацкой бороды. — Крисси радостно смеялась и целовала свежевыбритую щеку Брайана, лежа рядом с ним на широкой кровати.

Это было логичным завершением дня. Супружеское равновесие в молодой семье Мэй наконец-то было восстановлено. На выигранные деньги они поужинали в ресторане, купили новое платье для Крисси, а для них обоих — бутылку дорогущего вина, которую распили уже дома.

Брайан счастливо вздохнул. Что ни говори, ради семейного счастья бороды не жалко. Как-нибудь он обязательно попробует отрастить усы, вдруг они ему тоже пойдут?

***

— Я долго думал, как лучше тебе об этом сказать, но какие слова ни подбери, все равно звучит глупо и гадко. — Фредди не отрывался от сухо-покрасневших глаз Мэри и как будто готовился нырнуть в ледяную воду. — Лучше всего сказать прямо. Я не всегда верен тебе, дорогая. Помнишь Нельсона? Я тогда просил не слушать, не верить ни единому его слову, потому что не хотел ранить тебя, хотя на самом деле он… да, он врал не во всем, мать его! Я… наверное, это называется «бисексуал». Только, пожалуйста, пойми меня правильно. Таких мужчин очень много. Некоторые всю жизнь обманывают своих жен, но я так не хочу. Для этого я слишком тебя уважаю и — повторю в тысячный раз! — люблю.

Мэри опустила голову. Она видела, сколько сил потребовали от него эти, в сущности, нехитрые слова. Дело даже не в том, что он изменил ей. И не в том, что с мужчиной. Главное — он был вынужден лгать. Именно эта вина теперь петлей висела у него на шее — Мэри это видела.

Нет, Фредди поступил абсолютно правильно, отыскав мужество, чтобы наконец сказать все так, как есть. Невозможно продолжать жизнь, в которой одна двусмысленность переходит в другую.

— Фредди, я знаю, — первое, что сумела выдавить она.

Он слегка вздрогнул.

— Ты… знаешь?

— Конечно! — Мэри поднялась из-за стола, подошла к Фредди и как-то растерянно прильнула к его плечу. — Я ведь не дура. Я уже давно стала замечать, что у тебя есть желания и потребности, которые… скажу честно, мне не понятны. Может, ты — гей? — Она пытливо вглядывалась в черные омуты его глаз, пытаясь найти ответ.

***

— Что ты хотел мне сказать, дорогой?

Когда Вероника наконец показалась из спальни, Джон уже успел вымыть посуду и собрать разбросанные по полу детские игрушки. Он дожидался терпеливо, зная на собственном опыте, как непросто уложить этого маленького шалуна. Еще вопрос, кто заснет первым — Робби или измученная за день мама…

Завидев жену, Джон молча подошел к холодильнику и достал шампанское.

— О! По какому поводу гуляем? — Верон устало улыбнулась. — Обмываем твой выигрыш?

— Скорее то, что у нас есть этот дом. И еще то, что в нем есть ты и Робби. — Джон извлек из кармана брюк синюю коробочку. — Давно хотел… это тебе, дорогая.

— Что это?

— Открой.

Вероника с робкой улыбкой взяла коробочку. Внутри на черном бархате лежало кольцо с камнем очень необычной огранки.

— Надеюсь, с размером угадал? — Джон взволнованно наблюдал за ее реакцией.

— Бриллиант? Но… это очень дорого. Мы не можем… — Глаза Вероники блеснули слезами.

Джон тепло улыбнулся.

— Можем. И не только это. Мы многое можем. — Он нежно обнял ее и поцеловал.

Кольцо как родное село на палец рядом с обручальным. Больше слов не требовалось.

***

— О, еще одну историю вспомнил! — Роджер смотрел на Доминик и улыбался до ушей. — Я тебе еще не надоел?

Они болтали уже четвертый час. Многие посетители, которые пришли в одно время с ними, уже покинули ресторан, а их место заняли другие. Несколько раз к ним подходил официант. Роджер заказал еще вина и десерт, потом кофе, потом еще что-то… Ему не хотелось уходить. Пусть этот чудесный вечер никогда не заканчивается!

С Доминик было легко и сложно одновременно. Она не строила глазки, не дула губки, не кокетничала и не лезла из кожи вон, только бы ему понравиться. Она смотрела прямо ему в глаза — то серьезно, то насмешливо, то радостно, то с озорством. Иногда в ее взгляде проскальзывали искорки нежности, и в такие моменты сердце Роджера сбивалось с ритма. Он очень надеялся, что это не самовнушение.

— Нет, что ты! — Доминик чувствовала себя превосходно. На ее смуглых щеках играл румянец. С каждой минутой она все отчетливее понимала, что влюблена. Оставалось благодарить бога за то, что Роджер Тейлор оказался таким упрямцем.

— Дело было в Ливерпуле, по-моему, в шестьдесят девятом. Фред туда отправился со своей тогдашней группой «Ibex». Ну, а я увязался за ним, да и вообще мы с теми парнями были, вроде как, одной компанией. К тому же, экзамены как раз окончились — был повод развеяться. Местные предупреждали нас, чтобы мы особо не форсили в своих нарядах — а нарядиться мы с Фредом еще как любили! Шмотками много кого снабжали. К нам в лавку даже Боуи пару раз захаживал. Ну, и себя любимых одевали не хуже. Фред до сих пор наши старые запасы донашивает — атлас, бархат, кружева… Так вот, оказалось, что у них неподалеку от клуба «The Sink», где выступали парни, околачиваются скинхеды, которые лупят хиппарей и глэмеров — ну, то есть, типа нас, — почем зря. Хотя, они вообще всех подряд лупили… Короче, как-то раз вечером выходим мы из клуба уже во втором часу ночи, все такие разодетые, а на нас банда скинов прет. Парни ссыканули. Хотя Фред боксом в школе занимался, но что он может один против десятка бугаев? А те уже начали нам всякие «ласковые» словечки выкрикивать и делать непристойные предложения. Тут уж я промолчу — это не для ушей милых девушек, вроде тебя. Ну, решил я тогда, пиздец котяткам… ой, прости, вырвалось! То есть, думаю, все, сейчас от нас останутся только лоскутки бархата, атласа и моих новых дырявых джинсов. Смотрю, остальные тоже со страху побелели. Я руку в карман сунул — решил сделать вид, будто у меня там нож, а на самом деле там только дырка, которую все собирался заштопать, да читательский билет из университетской библиотеки. Тут мне на ум пришла совершенно идиотская идея. Дом, ты не представляешь, какая фигня иногда лезет в мою голову! Достаю билет и начинаю с серьезным видом разглагольствовать о том, что, если эти быки сейчас не свалят, я их разделаю под орех. Трясу билетом и говорю, что вот, это корочки каратиста с черным поясом. Если, мол, я, прежде чем вмазать, трижды предупрежу вас о том, что я смертельно опасный, мне никакое уголовное преследование не грозит. Тут много свидетелей, и один раз я уже предупредил. Второй раз предупреждаю: могу одной левой укокошить вас, уебков!.. Ой прости, опять. Третий раз и предупреждать не пришлось. Эти ливерпульские скинхеды — полные дебилы! Ушли и не обернулись. Парни так ржали надо мной, так ржали! Чуть на асфальте не валялись. Это, видно, их отпустило. Фред меня неделю «библиотечным каратистом» обзывал. Он вообще мне кучу прозвищ разных придумывает, всю дорогу надо мной стебется. Такой он, Фредди, мать его, Меркьюри… — Роджер снова улыбнулся, очень-очень тепло. — Что на меня тогда нашло, не знаю, но потом мне стало страшно. Реально страшно. Нас же убить могли. Так что учти, дорогая, что перед тобой форменный идиот.