— Да, я сейчас оденусь и спущусь.
Выпрыгнув из кровати, Фредди рывком сдернул одеяло с мирно спящего «утопленника» и громогласно заявил:
— Так, герой-любовник, быстро запрыгнул в штаны и свалил в туман! Ты вчера орал, как сильно хочешь секса. Что подумают люди, узнав, что ты ночевал у меня? Вот я, к примеру, уже подумал. — Он громко заржал.
Роджер проснулся, похлопал невинными синими глазками и с криком: «Твою же мать!» рванул в ванную, прихватив свои еще не до конца просохшие джинсы.
— Беги через окно. Явишься в холл и соврешь, что подцепил на пляже бабенку, остальное говори так, как было по правде: дождь, темно, шмотки не нашел. Она тебя приютила в соседнем отеле. Как проснулся, сразу пошел обратно. Может, не убьют тебя, конечно, но будь готов. Парни третий час оплакивают твое бренное тело, поеденное рыбами. Давай, дорогой, дуй! Я спущусь вниз и буду изображать крайнюю степень удивления вместе с ними.
Роджер выскочил из ванной.
— Фред, я все понял. Я твой должник по гроб жизни.
С этими словами он вышел на балкон, аккуратно спрыгнул вниз и как ни в чем не бывало направился по мощеной камнем садовой дорожке в сторону центрального входа.
***
Если бы какой-нибудь знаменитый художник захотел нарисовать картину эпохального появления Роджера Тейлора в холле отеля примерно через десять минут после того, как тот выпрыгнул из окна номера Меркьюри, вышло бы не хуже, чем «Явление Христа народу» русского гения Иванова. В центре экспозиции стояли бы, открыв рты, несколько человек, включая администратора, охранников, кое-кого из гостиничной обслуги, кто уже был в курсе дела, двоих белых, как бумага, парней в мокрой одежде и еще одного, сонного и, похоже, не до конца сообразившего, в чем суть переполоха. А в сиянии утреннего солнца к дверям подходил бы красивый худощавый молодой человек в рваных джинсах, босой и с голым торсом. Его светлые волосы развевал легкий ветерок и, разумеется, «солнечные лучи играли на бесконечно длинных ресницах».
То, что Брайан и Джон не убили Роджера в первые же минуты, было самым настоящим библейским чудом. В конце концов, подобное желание совершенно естественно. Но в итоге, от всего сердца отвесив ему пару подзатыльников, Брайан крепко обнял оболтуса — Фредди потом уверял, что слышал, как затрещали ребра, — поцеловал его в макушку и прокричал на весь отель: «Спасибо тебе, Господи! Нашелся этот гад!»
Потом они долго слушали завиральную версию ночных приключений Роджера Тейлора, эсквайра, донжуана и барабанщика, поражаясь его невероятным способностям в любовном деле. Фредди хитро улыбался, но контору не сдал.
Забрав любимые кеды (подумаешь, малость намокли) и куртку, избежавший участи стать завтраком для акул, равно как и подозрений в смене сексуальной ориентации Роджер пошел переодеваться в свои единоличные апартаменты, чтобы продолжить этот удивительно счастливый день.
***
27-е ноября 1991 года
— То есть, ты, сука, ночевал у Фреда? И вы нам ничего не сказали? — Брай, до сих пор с дрожью вспоминал те два с лишним часа. — Ты в курсе, что у меня первые седые волосы появились как раз тогда? Вот же свинтусы!
— Ну да. А что, мне нужно было объявить во всеуслышание, что мы с Фредди Меркьюри вдвоем в одной койке спали? Потом бы обязательно где-нибудь вылезло. — Роджер, склонив голову, невесело улыбнулся. — Ты тогда так перепугался, что я тебя еще больше любить стал. И Джон, ты тоже был белого цвета… Вы из-за новостей Бича близко так не расстроились, как из-за меня. Хорошие вы мужики! И Фред был хорошим мужиком. Настоящим. Ни разу меня потом той историей не подъебнул. Принес тихонько вечером мои трусы (у него под полотенцем забыл) и сказал: «Возвращаю. Хотел оставить на долгую память о неожиданной «сексуальной победе», но передумал». Помнишь, Джон, я сказал, что мне, как приличному человеку, пора на тебе жениться, потому что мы с тобой всю дорогу в одном номере? А на самом деле жениться мне надо было на Фреде после той истории.
Брайан потянулся к бутылке.
— Давайте выпьем за самое главное в жизни. За то, что связывало нас с Фредом. За дружбу. А тебе, Родж, я ту историю еще года три простить не мог. Мне кошмары снились! Только и видел, как ты тонешь, а меня рядом нет…
— А вам, парни, не приходило в голову, что это Фред тонул, а нас рядом не было? — Джон единым духом опустошил рюмку и окинул друзей цепким взглядом.
Комментарий к Глава 12. Восемь дней на Гавайях. Несоизмеримые потери
Продолжение следует.
Авторы, ну то есть мы, нагло включили фантазию. Но, надеемся, что читатели не будут разочарованы)
П.С. Потом уже, когда нибудь… после завершения сего творения, есть идея написать драббл - “Что снилось Фредди в ту тревожную ночь”. В концепцию произведения эта идея не вписывается - потому будет вбоквел))))
========== Глава 13. Неожиданное признание Роджера ==========
27-е ноября 1991 года
— Как так не было? Нет, Дикки, тут мне себя упрекнуть не в чем. Фред, конечно, долго не говорил, какая беда с ним случилась. Молчал, как шпион. Уже понятно было, что у него со здоровьем что-то не так, но… как полезешь в душу? Помню еще, что я долго себя успокаивал, мол, к сорока у многих всякие болячки вылезают. Даже про ту статью в «The Sun» старался не вспоминать. Думал, ясное же дело! Эта тварь, Прентер, мстит Фреду, распускает о нем сплетни. Ну, а когда Фред сам все рассказал… — Брайан поднял лицо к потолку и судорожно вздохнул, загоняя в себя непрошеные рыдания. — Я… я не знаю, на что был готов, лишь бы помочь. Только все бесполезно. Лекарства-то нет…
Мэй всхлипнул и, поставив пустую рюмку на стол, вытащил носовой платок. Попытка сдержаться провалилась — слезы вовсю бежали по щекам. От несправедливого замечания Джона стало только хуже. Неужели они что-то упустили? Не сделали всего, что могли? Но чего? Как поможешь безнадежно больному?
Джон пристально наблюдал за Брайаном. Весь сегодняшний вечер он думал только об одном. Эта мысль не давала ему покоя, свербила, раздражала, пыталась вылиться лавиной боли и возмущения. Он сдерживался… пока.
Роджер молчал. Только весь скрючился еще больше, его голова поникла.
Потом вдруг он проговорил:
— Я узнал, что Фред болен, еще в восемьдесят шестом…
Двое поглядели на него в полнейшем изумлении.
— И ты ничего нам не сказал? — Глаза Джона расширились, он привстал с кресла. — Как ты мог?
Роджер тихо и болезненно усмехнулся.
— Фред просил молчать. Очень просил. Что мне оставалось? Он умел хранить мои секреты — я тоже постарался держать язык за зубами.
— Родж, как же так? Он нам не доверял что ли?
Брайан был ошарашен не меньше Джона. Фредди сообщил им обо всем в Монтрё в какой-то из первых дней записи «The Miracle». Попросил всех заткнуться на пять минут и… да, Брай хорошо помнил.
***
Ноябрь, 1988 год
Фредди начал издалека:
— Дорогие, а не надоело ли нам каждый раз спорить до потери сознания? Выяснять, чья песня лучше, чья станет синглом, чья пойдет на сторону «Б»… Почему одному из нас обязательно задвигать остальных? Столько ругани… А если вдруг что-то случится, как потом быть с авторскими правами? Может, что-то придумаем?
— Что придумать-то? — Роджер выглядел сердитым. После целого дня работы в студии у него опять сильно заболели плечи. — У тебя есть предложения?
— Есть. Пусть с этого дня права на все песни принадлежат группе. Соображаешь, о чем я, ежик? Не Фреду, не Роджу, не Браю, не Дикки — только «Queen».
— Фред, о чем ты? — Брайан пил неизменный чай, звучно прихлебывая. — С чего вдруг тебя этот вопрос так взволновал?
— Просто один раз я уже чуть было не оставил вас троих без штанов. И больше этого не хочу.
В этот миг Фредди кожей ощутил неприятное, острое молчание, воцарившееся вдруг в тесной звукорежиссерской комнатке «Mountain Studios». Казалось, было слышно, как громко шуршит магнитофонная пленка на крутящейся в холостую бобине.
Когда, если не сейчас? Более удобного момента не придумать.
