Врать журналистам получалось отлично. Успех альбома, первые строчки в чартах, громкие реляции о «возвращении Королевы» в прессе и… черная дыра в душе.
В начале мая они с Браем побывали на утреннем телешоу, где долго беседовали о только что вышедшем сингле. Презентовали клип, говорили о планах на будущее. Ведущая — как оказалось, их большая поклонница — долго выпытывала, собираются ли они организовать тур в поддержку нового альбома. Как было бы здорово! Публика соскучилась по живым выступлениям! На лице Роджа не дрогнул ни один мускул. Он врал напропалую, весело сверкая голливудской улыбкой, оттенявшей калифорнийский загар. Да-да, они тоже хотели бы снова зажечь на сцене, но пока обстоятельства не позволяют. Может, в следующем году…
Нельзя было не поверить в его искренность. О, как мило он строил глазки и ведущей, и всем по ту сторону экрана! Как шла ему новая, очень короткая стрижка! Какой обворожительный парень, миллионер, и рок-звезда. Загляденье! Эфир прошел великолепно!
Но себе не соврать…
Едва оказавшись по ту сторону камер, Роджер пулей выскочил в туалет, заперся в кабинке и отправил ранний завтрак в унитаз. А после сидел, закусив кулак, приказывая себе не раскисать и изо всех сил стараясь не завыть волком.
Себе не соврать. Фред умирает. Его лучший друг умирает. Истаивает, как лед на ярком весеннем солнце. С каждым днем это ощущается все отчетливее. С весны он страшно похудел, так что борода уже не скрывала ввалившихся щек. Сердце беспощадно щемило всякий раз, когда Роджер видел его. И все же был вынужден лицемерно улыбаться, раз за разом повторяя, как тупая кукла, что все хорошо, хотя эта заученная фраза сама по себе служила мучительными напоминанием, что все нихрена не хорошо, мать его!
Он не знал, что будет дальше. Не хотел даже думать об этом. И уж точно ему не до этой ерунды с Днем рождения.
Желая показать всем, что не нуждается ни в каком празднике, он нарочно назначил на этот день съемки клипа. В отличие от Фреда, он не любил Дни рождения, вот всяком случае, свои, и редко их отмечал. Уж точно не с таким размахом и широтой! Роджеру Тейлору, эсквайру — рок-звезде, мультимиллионеру, фронтмену новой группы «The Cross» и любовнику молоденькой красотки — казалось очень глупым радоваться тому, что ты стал на год старше. Какого хрена?! Он не чувствовал свои годы. Да и зеркало говорило, что этот моложавый мужчина и редкостный красавчик просто не может быть сорокалетним.
Дэбби периодически возражала, уговаривая его организовать вечеринку, и вот, наконец они столкнулись лбами. Наверное, всему виной его дурацкая меланхолия — она-то и заставила его сидел в подвале в теплый солнечный день под предлогом срочной и интересной работы.
Надо было выбираться из берлоги. Тем более что он успел проголодаться. Верное средство поднять настроение — завалиться у бассейна с книгой в руках. И хрен с ней, с Дэбби. Она успокоится, отомстив ему тысяч на пятьдесят, которых ему было ни капли не жалко (к тому же опыт показывал, что большая часть этих денег все равно будет потрачена на него). А когда приедет обратно, они будут долго и страстно мириться. Можно даже добавить немного веселья — например, выскочить на нее из-за угла и напугать, или пульнуть из водного пистолета Феликса…
Стряхивая обиду и оцепенение, Роджер поднимался из подвала и чувствовал, что солнце начало проглядывать из-за туч, и он вновь становится мальчишкой, недавно достигшим совершеннолетия, — это радостное ощущение давала ему Дэбб. Газеты уже полгода трубили о мимолетности этого романа, поднимая его на смех, но сам Роджер быстро понял, что это всерьез и надолго. Дэбби Лэнг — девушка из рекламы хлопьев. Блондинка скандинавского типа, сияющая молодостью и свежестью. Она идеально вписывалась в штамп «искательницы богатого папика», но Роджер твердо знал: меньше всего ее интересуют его деньги.
Они познакомились вскоре после праздника Фреда на Ибице. Лето, почти целиком проведенное на острове, возымело эффект. Роджер вернулся в Лондон отдохнувший и похорошевший, с ровным бронзовым загаром. Даже злейший враг не дал бы ему больше тридцати. В отличном настроении он с головой окунулся в дела «The Cross». К тому времени была записана песня «Cowboys and Indians», на которую было решено снять клип и пригласить хорошеньких девушек.
Дэбби вошла в студию в процессе кастинга с уверенностью известной модели и почти звезды. И задержалась. Сначала на сьемках, потом на попойке по случаю их завершения, потом в кровати у Роджера, и наконец, в его жизни. Их отношения ни капли не напрягали. Замуж Дэбби не собиралась, даже не намекала на подобную перспективу. Она просто… была рядом. Просто веселая девчонка и отличная любовница. Просто друг, всегда готовый подставить плечо.
Страстная, энергичная, резковатая и очень умная Доминик, с независимостью которой он до сих пор не смог совладать, была противоположностью Дэбби, всегда делавшей то, что она говорит, и говорившей то, что делает. Нет, она отнюдь не была дурочкой, однако во всем и всегда принимала первенство Роджера. И безумно любила его. Ставила на первое место его нужды и интересы. Это подкупало. Дэбб влилась в их компанию непринужденно и легко, сперва поладив с парнями из «The Cross», а после — и с Фредди, Браем и Джоном, которые с радостью согласились, чтобы она снялась с ними в недавнем клипе.
***
Войдя в дом, он тут же услышал, как надрывается телефон в гостиной. Аппарат звонил и звонил, не прекращая. Судя по всему, в этой части дома никого не было — значит, подойти придется ему.
— Твою мать, что там такое?! — Роджер прибавил шагу и, почти вбежав в гостиную, с досадой схватил трубку. — Алло! Я слушаю.
Несколько секунд из динамика слышались лишь какие-то слабые звуки, напоминающие разряды электричества. Потом на заднем фоне стал слышен разговор на немецком.
— Я слушаю, черт возьми! Кто это? — Накопившееся за день раздражение готовилось выплеснуться на того остолопа, который звонит по полчаса, только чтобы помолчать.
— Роджер? — Внезапно на том конце провода раздался отчетливый голос Фредди. Такой отчетливый, будто тот находился прямо здесь, в комнате.
— Фред? Это ты мне полчаса звонишь? — Раздражение испарилось.
— Я, наверное, помешал? Извини, не подумал… глупо вышло. Я сперва Мэри хотел позвонить, но потом понял, что не стоит. Она беременна, ей лишние волнения ни к чему. Прости, Ро, я… — Фредди говорил спокойно. Настолько спокойно, что его голос казался лишенным жизни. Сердце в груди у Роджера совершило кульбит.
— Стоп. Что ты там придумываешь? Давай-ка, Фред, говори четко и ясно, что у тебя там случилось? Я уже знаю, что Мэри беременна, и рад за нее. Но чем именно ты не хочешь ее беспокоить?
— Ро… — Голос стал совсем тихим. Было слышно, как Фредди тяжело дышит в трубку.
— Говори, дорогой, что ты хотел. Пожалуйста. Я тебя очень внимательно слушаю.
— Я просто… подумал, что хотел бы изменить завещание, а Майами как назло в отпуске…
На сей раз сердце Роджера пустилось в галоп.
— Какое нахрен завещание?! Ты о чем? Зачем тебе так срочно его менять? Фред, твою же мать, говори наконец, что с тобой!
— Ничего страшного. Просто небольшая авария, но я…
— ЧТО? — Роджер сам не заметил, как перешел на крик. — Какая авария?! Ты цел? Черт побери! Быстро говори толком, что произошло, твою мать! — Так. Без паники. Три глубоких вдоха. Один. Два…
— Я сейчас в Альпах. Возвращался в отель на такси, но тут… Ничего, отделался парой ссадин. Но я подумал… Ро, это может произойти в любой момент. А я так и не успел изменить завещание. Я давно хотел кое-что там поменять. А вдруг я…
— Фред, — выдавил Роджер, подавляя дрожь, — дорогой, все хорошо. Ты еще успеешь, успеешь… Ты просто испугался. Как я тогда, в Италии, помнишь? Когда чуть не убился на своей новой «Феррари». — Тон Фредди, его пустой и блеклый голос — теперь-то Родж отчетливо понимал, что это говорит о пережитом шоке. Ей-богу, везет же им всем на автокатастрофы! — Как же я пересрал! До сих пор страшно вспоминать. Ты там с кем?
