Фредди резко оборвал его:

— Если ты про Джима, то он — всего лишь мой садовник. Захочу — уволю в тот же день и, поверь, не стану лить слез.

— Но если не этот твой Джим, в чем причина? Почему ты вдруг перестал доверять мне?

— Газетчики, конечно, написали много ерунды, но кое-что из того, что было в тех статьях, знал ты один, — сказал Фредди с горьким вздохом.

Возможно, если бы не это обстоятельство, он бы легко позволил Полу убедить себя в своей невиновности. Но увы, именно он, Пол Прентер, сопровождал Миннси на том пляже в Майами в семьдесят седьмом. Пол общался с Тором и прочими «дочками». И только он знал про интрижку с этим пилотом, Джоном Мёрфи…

— Все верно. — На сей раз Пол, похоже, не был настроен оправдываться. — Так почему у тебя вдруг после двух лет появились сомнения?

Фредди замялся. Не потому что ему было нечего ответить, просто он не находил слов, чтобы полноценно выразить клубок странных чувств, теснящийся в груди. «Потому что все это непохоже на тебя»? «Потому что после всего произошедшего ты еще имел наглость звонить мне домой»? Нет, все не то…

Наконец, он сказал первое, что пришло на ум:

— Потому что, будь это ты, газетчики узнали бы гораздо больше.

Пол коротко рассмеялся.

— Ты прав, я говорил с журналистами, которые ходили за мной по пятам. Но я не сообщал им и половины из того, что они напечатали. У тебя под боком имеется еще одна крыса, Фред — вот что я пытался сказать тебе, когда ты бросил трубку. Крыса, которая живет с тобой под одной крышей. И ты знаешь не хуже меня, кто это.

Плотно сжатый кулак Фредди с бешенством уперся в стену.

Да, он знал. Если это не Пол, остается только один человек… Один из пятерых, живущих в Гарден Лодж или регулярно бывающих там, включая самого хозяина. Но себя Фредди подозревать не мог. Мэри и Джо он верил точно так же. Джим — новенький в их «семье» и к тому же не особый любитель сплетен.

— Конечно, ты сейчас скажешь, что это не снимает с меня вины. И будешь прав, — продолжал Пол, глядя ему в спину. — Но вина, по крайней мере, не на мне одном. Не думаю, что он сделал это осознанно. Он никогда не желал тебе зла. Просто так уж устроена жизнь. Чем никчемнее человек — тем больше ему хочется доказать всем вокруг, включая себя самого, насколько он важен. Насколько осведомлен о жизни богатых и знаменитых.

Фредди вновь поглядел на него.

— Так ты сплетничал с ним обо мне?

Пол только пожал плечами.

— Когда-то это казалось невинными байками о сексуальных похождениях звезды, не более того. Ты и сам знаешь, как словоохотливы бывают некоторые люди в постели…

— Выходит, и ты тоже? — Фредди криво усмехнулся.

— У всех свои слабости. Но только обычно эти истории не выходят за пределы спальни. Пойми, я не снимаю с себя вины, — повторил Пол, выдержав секундную паузу. — Если бы имелся хоть один шанс, что ты меня простишь, я бы уже попросил прощения. Но тебе следует знать, что этот идиот был всего-навсего инструментом. Кто-то воспользовался его болтливым языком, чтобы раз и навсегда вывести меня из игры, растоптать мою репутацию.

— Еще кто-то водит меня за нос? — Вообще-то эта мысль напрашивалась, но Фредди раз за разом отвергал ее. Право же, куда проще поверить в предательство одного человека, чем в целый заговор.

Улыбка, отразившаяся на губах Пола, дала понять, что тот догадался о его мыслях. Эта особая прозорливость частенько озадачивала Фредди, а порой и пугала.

— Ты же понимаешь, что на этот вопрос не может быть простого ответа. Возможно, он сделает тебе больно.

— Больнее, чем сделал ты, уже не будет.

— И все же, думаю, будет куда лучше, если я оставлю свои догадки при себе. В компании у меня было немало врагов — все они тебе известны. Для твоих товарищей я с самого начала был костью в горле. Уверен, теперь группе дышится легче.

Что-то внутри подсказало Фредди, что Пол прав. На свете встречаются вещи, до сути которых стоит дойти исключительно собственным умом. И лучше всего с холодной головой и трезвым рассудком.

***

Они проговорили еще с полчаса, то и дело спотыкаясь о неловкие паузы. По правде говоря, Фредди не так представлял себе их встречу — долгожданную для Пола и, вероятнее всего, последнюю. Он ждал извинений, попыток оправдаться, но не такого отстраненного поведения, не присущего его умному и жизнерадостному бывшему менеджеру. Довольно быстро пришло понимание, что эти годы безвозвратно надломили что-то в душе Пола — и одним своим появлением он не в состоянии исправить этого.

Медсестра, мягко напомнившая о том, что пришло время ставить капельницу, прервала их натужную и, в сущности, бессодержательную болтовню.

— Все же, обращайся, если тебе что-то будет нужно, — сказал Фредди, направляясь к двери.

Обоим было ясно, что с его стороны это не более чем проявление вежливости. Едва ли Прентер отважится просить его о чем-то.

— Постой, — внезапно донеслось с койки.

Фредди обернулся.

Пол глядел на него в упор и, казалось, боролся с собой, не зная, стоит ли высказать то, что он, судя по всему, собирался. Но зато точно зная, что другого случая не представится.

— Ты должен знать, что правильно сделал, когда выгнал меня, — сказал он наконец.

Такого Фредди не ожидал.

— С чего это? — спросил он, поджав губы.

— Я много думал о нас. Благо, в этом унылом местечке достаточно свободного времени. Возможно даже, что это — твой самый разумный поступок из всех, какие я могу припомнить. Это я был твоей смертельной болезнью, Фред. Хотя раньше сам этого не понимал. Я вцепился в тебя так сильно, как только мог. Наша ночь в Ванкувере… Ты был пьян, раздавлен и так очаровательно уязвим! Я с удовольствием сыграл роль любовника и утешителя. Наутро мне пришлось уверять тебя, что я согласен остаться просто другом, и ты легко поверил этому. А не стоило. Тогда я сказал, что влюблен в тебя, — сейчас у меня язык не поворачивается назвать это влюбленностью. Я был одержим. Понимаешь? В меня как будто вселился гребаный демон. Я давно осознал — намного раньше, чем ты сам, — что те, с кем ты спишь, ничего для тебя не значат, и наоборот, если человек хоть немного дорог тебе, ты не прикоснешься к нему никогда. Это открытие изменило многое, очень многое. Я раз и навсегда перестал ревновать тебя к случайным парням, которые околачивались по вечерам у тебя в номере — даже напротив, сам сводил тебя с некоторыми из них (ты ведь еще помнишь наши приключения в Южной Америке?), но твоих близких я возненавидел раз и навсегда — Мэри, товарищей по группе. А главное, Роджера. Именно его ты любил больше остальных, ведь так? Я ненавидел их настолько, что готов был на все, лишь бы заставить тебя забыть о них хоть на минуту. Я пытался заменить тех, кого ты по-настоящему любил. Выдавить их всех, освободить в твоем сердце место для себя одного. Я говорил себе, что моей любви хватит для этого — банальное и глупое оправдание, согласен, но я жил этой мечтой. Если бы я мог, то похитил бы тебя еще тогда, в семьдесят седьмом, приковал бы к батарее и трахал днями напролет. Если бы ты только знал, какое это мучение, быть рядом с тем, кого желаешь так, как я желал тебя, и не иметь ни малейшего шанса! Все равно что умирать от жажды и смотреть на полный воды кувшин из-за железной решетки. Не находя выхода, я в конце концов пристрастился к кокаину, как последний трус. Знаю, что был паршивым мудаком. Но жизнь уже наказала меня, да и тебя тоже.

Фредди, не ожидавший такой внезапной и такой горячей исповеди, смотрел на него во все глаза, стараясь побороть смятение. Пол говорил ужасные, отвратительные вещи. Но что-то мешало просто развернуться и уйти, как хотелось в первые секунды. С долей удивления Фредди сознавал, что ему еще никогда не было так жаль этого парня, как сейчас.

— Ты не виноват, — только и сказал он.

Всему виной этот дурацкий флер порочной Королевы. Иллюзия, которая в свое время помогала ему удерживать интерес аудитории. Которая позволила ему охмурить Рида и выбраться из финансовой дыры. И которая помимо его воли поработила Пола однажды и на всю жизнь.