— Я считаю, Брай, что теперь все зависит не от нас, а от юристов. — Джон по-братски разделил глазунью, достал хлеб из тостера. — Давай, наваливайся. Надо поесть, потом вместе поищем телефон. Я вчера Роджера пытал, он сказал, что записная книжка должна быть в гостиной на тумбочке. Надо попытаться дозвониться в клинику, вызвать Дэбби… — Джон посмотрел на Брая, который рассеянно ковырялся в тарелке. — Ешь-ешь! А то выглядишь не лучше Роджа. Зеленый какой-то… Не выспался — понятно…
— Да нет, не то чтобы не выспался. Хотя, наверное, и это тоже… Просто мне снилась какая-то муть, даже вспоминать не хочу.
— Ну и не вспоминай. Пей кофе, пока не остыл. Как думаешь, стоит разбудить Роджера? Ему тоже не мешало бы поесть, а потом принять таблетку, как велел Бен.
— Пусть поспит, успеет еще… Знаешь, все-таки я до сих пор не могу взять в толк, какого хрена он не сказал мне раньше. Он — мой самый близкий друг, черт возьми!
— Потому и не сказал. — Джон пожал плечами. — Это не вопрос доверия, Брай. Пойми, тех, кого любишь, бережешь. Вон Фред сколько молчал о том, что подхватил эту пакостную болячку? Не потому что не доверял нам, хотя сам знаешь, с доверием у него в последние годы было много проблем, и на то имелись причины. Но речь не про нас, а так… про окружающих.
— Ну… да, наверно. А как ты думаешь, Мэри он сказал сразу? Ей-то он однозначно доверял больше всех.
— Нет, думаю, тоже не сразу. — Джон поставил пустую тарелку в раковину. — Ведь он ей оставил все, что имел, потому что они все-таки планировали пожениться.
Брайан изумленно сморгнул.
— С чего это ты взял? Ну, то есть… я бы не удивился, но все же. Неужели и вправду планировали?
Джон поспешил отмахнуться.
— Не бери в голову, это скорее мои догадки. Просто Фред однажды проговорился, что, с кем бы там Мэри ни встречалась, все равно любит она по-прежнему только его. Так бывает. Однолюб попал на однолюба. Спать можно, с кем хочешь, а вот в душу пустить только одного. И она такая же….
— И почему только они сразу не поженились! — Брайан с горечью всплеснул руками. — Тогда все пошло бы по-другому. Понятно, что Фред бы все равно гулял по… всем этим местам. Зато у него была бы семья. Была бы опора, понимаешь? И его бы не съедало одиночество…
Он встал и, не зная, куда себя деть, подошел к окну. Мысль о том, что в какой-то момент все и впрямь могло сложиться иначе, и тогда не было бы ни вчерашнего жуткого дня, ни этого хмурого утра, упрямо не давала ему покоя.
— Тут, мой родной, нет решений с правильным ответом. Не нам с тобой судить, как распорядилась бы судьба, прими эти двое другое решение, но мне кажется, если бы они поженились тогда, в молодости, все равно бы разошлись. Посмотри-ка на себя. Или на Роджера… Он вон как за Доминик ухлестывал! Сколько сил потратил, какая хорошая пара была. А все равно семью не сохранили. Не при нашей жизни. Я вот честно не знаю, был ли бы сейчас с Верон, если б не наш выводок. В турах я регулярно разучивался быть отцом и мужем. Вроде всех их люблю, по всем соскучился. Еду домой с удовольствием. А все равно как-то… Малыши вырастали, пока меня не было, и плохо меня помнили. У старших как-то сама собой появилась своя жизнь, в которую, сам понимаешь, родителей редко пускают. Вероника полностью растворилась в детях и тоже от меня отдалилась. У нее свои дела и заботы, а мне трудно перестроиться. И вот, только в колею войдем — опять надо ехать в Монтрё, новый альбом записывать.
Брайан вопросительно заглянул ему в глаза.
— Считаешь, ты был бы счастливее, если бы… ну, если бы не наша оглушительная карьера? — Он сам много думал об этом в последнее время, оттого ожидал ответа с особым любопытством.
Джон задумчиво вздохнул.
— Я считаю, что все у нас было так, как и должно. Брак мы сохранили. Да, у меня бывали и любовницы, и случайные интрижки, только все равно вместе с Верон уже почти двадцать лет. А Фред с Мэри — еще дольше. Хоть и не вместе, а все же вместе. Что-то есть в Мэри такое, что давало Фреду почву под ногами. Она его не оставляла до последнего дня. Думаю, это и есть любовь… настоящая любовь. — Джон слабо улыбнулся внезапной мысли: если Фред и впрямь завидовал ему, время показало, что это было совершенно напрасно. — Жаль только, что с детьми у них не получилось…
***
Конец мая, 1986 год
С утра шел проливной дождь, теплый и по-настоящему летний. Окно было приоткрыто, легкую штору развевал влажный ветерок. Тяжелые плети глицинии набухли от дождевых капель и как будто плакали. Свежая зелень лоснилась…
Хотелось, чтобы этот дождь наконец закончился. Именно дождливую и пасмурную погоду Фредди сегодня выбрал главной причиной своего затворничества. Нужно же было на что-то сердиться!
Даже кошки не скрашивали тягучего и противного чувства. Вот уже три дня он безвылазно сидел дома, стараясь не впасть в дикую раздражительность. В последнее время нервировало все, на что ни кинь взгляд. Наверное, именно это психиатры и называют депрессией. Наверное…
На лето был намечен крупномасштабный тур, на сей раз по Европе. После — примерно весной — по Японии и странам Латинской Америки. Парни строили планы покорения мира. Пару раз Роджер заводил разговор, а не рвануть ли им и вправду в СССР? Рынок там был огромным. Знакомые, вроде Элтона, кому уже посчастливилось пересекать Железный занавес, в один голос твердили о большой популярности их музыки в России. Рассказывали, что там массово копируется и распространяется на аудиокассетах каждый их альбом и что они, если захотят, легко могут собрать огромный стадион в Москве, который был построен к Олимпиаде. Майами начал активно искать выходы. Но это было зимой…
Еще зимой Фредди полагал, что у него есть будущее — сегодня он отчетливо понимал, что никакого будущего нет.
Не осталось сомнений, что все неполадки со здоровьем последних лет — вовсе не обычные разрозненные шалости утомленного работой и веселой жизнью организма. С тех пор как пришло осознание, что СПИД — это не очередная выдумка сумасшедших ученых, а жуткая реальность, Фредди желал только одного — знать наверняка, что стало причиной сбоев, не накручивает ли он себя. Нога, поврежденная на одном из концертов, заживала очень долго и тяжело. Но куда хуже то, что у него начались припадки, похожие на эпилепсию.
Определенно, что-то странное происходило с его обычно сильным, привыкшим к нагрузкам телом. И это не было, просто не могло быть банальным стечением обстоятельств.
Видя, что проблемы вполне реальны, он стал уделять больше внимания поддержанию физической формы, тем более что туры постоянно требовали этого. Джо стал его частым соратником в походах в спортзал, где Фредди, откровенно говоря, опасался появляться в одиночку — в первую очередь, из-за повышенного внимания к своей персоне. Благо, Джо неумолимо поддерживал его в этом благом начинании.
По сей день именно он, Джо Фанелли, оставался единственным человеком, который был в курсе. Памятуя об их общем прошлом, Фредди настоял на том, чтобы парень тоже сдал все необходимые тесты на ВИЧ. К сожалению, и его не миновала эта чаша…
Сейчас уже бесполезно было разбираться, кто кого и когда заразил, но тот факт, что Джо тоже болен, не оставлял сомнений: эта гадость — результат какого-то из тех недолгих американских загулов в конце семидесятых. Черт его знает, как именно такое вышло. Соломку не подстелешь.
Несколько раз, сдав анализы, Фредди получал отрицательные результаты, и это немного успокаивало, хотя врачи раз за разом повторяли, что тестирование крайне несовершенно, что анализы лучше повторить. И он повторял. Повторял до тех пор, пока не услышал от растерянного Аткинсона окончательный приговор.
Его врач много говорил о том, что ВИЧ — это еще не СПИД. Что, скорее всего, организм сможет долго сопротивляться заразе. Но Фредди уже тогда хорошо понимал: его шоу будет продолжаться недолго…
В последние дни он чувствовал себя не очень, и сомнения, сумеет ли он выдержать еще один тур, нависли грозовой тучей. Не хотелось бы повторения истории в Сан-Сити. Страшнее смерти видеть смятение в глазах озадаченных и разочарованных поклонников. И потом, он давно уже не тот самонадеянный двадцативосьмилетний дурак, готовый «петь, пока его связки не станут похожими на промежность шлюхи». Врачи говорили, что переутомление и стрессы могут способствовать развитию болезни, ослабляя иммунитет. До сих пор ему удавалось отмалчиваться, но долго так продолжаться не могло. Фредди ясно отдавал себе отчет в том, что еще немного — и он просто обязан будет поговорить с Майами, чтобы сообща решить, как быть дальше. Решить сейчас, пока он жив и относительно здоров.
