С 1958 по 1965 год в стране удваивается издание иностранной литературы. В первой половине 60-х происходит возвращение в официальное культурное пространство Франца Кафки. Писатель и филолог, недавний политзаключенный Эдуард Гольдштюкер устраивает научную конференцию по его творчеству. Милош Форман, Иван Пассер и Вацлав Гавел примерно в это время продают киностудии сценарий фильма по мотивам «Замка» (правда, в производство его так и не приняли).
В 1963 году проходит третий съезд Союза чехословацких писателей, который ясно обозначает курс на либерализацию литературной жизни. С большим опозданием состоялся официальный дебют Богумила Грабала, к читателю возвращается Йозеф Шкворецкий. Прямым следствием съезда стало создание под эгидой Cоюза писателей журнала «Tvář» («Лицо») – так назывался сборник поэта Франтишека Галаса. Первым редактором этого журнала, ориентированного на новую литературу, стал поэт Иржи Груша, зять Эдуарда Гольдштюкера, в будущем – не только литератор, но и политик. Он станет послом Чехословакии и Чехии в Германии, а позже министром образования.
Однако в очень скором времени Груша пал жертвой литературной полемики. Молодой литератор Владимир Медек (через несколько десятилетий он и его брат Павел переведут на чешский язык цикл книг о Гарри Поттере) написал статью, где указал на то, что из официальной чешской поэзии выброшено имя Сталина, а стихи, где он упомянут, или печатаются в сокращении, или не печатаются вовсе, хотя и принадлежат перу выдающихся авторов, от Витезслава Незвала до Павла Когоута. По своему духу статья отнюдь не была сталинистской, Медек лишь призывал коллег к последовательности и интеллектуальной честности. В своем ответе Груша упрекнул Медека в недобросовестно подобранных примерах, а под конец прямо заявил: он боится не того, что из сборников чешской поэзии исчезнет имя Сталина, а того, что через несколько лет его придется снова туда вписывать.
С одной стороны, позиция Груши вроде бы укладывалась во вполне официальный курс на десталинизацию. Одна из главных улиц Праги в 1962 году была переименована из Сталиновой в Виноградскую; властями был взорван крупнейший в мире памятник Сталину. С другой стороны, официальная цензура сочла статью слишком смелой, и через несколько месяцев Груша был вынужден оставить кресло редактора.
Новым шеф-редактором становится Ян Недвед, а одним из самых влиятельных членов редакции – уже опытный журналист Эммануэль Мандлер. «Мандлер был старше нас <…> а главное, имел представление о том, как использовать то маленькое пространство свободы, что почти само собой открылось благодаря начинающемуся распаду режима», – вспоминает многолетний друг и соратник Мандлера Богумил Долежал107. Одна из идей Мандлера – максимально расширить круг редакции и привлечь новых ярких людей. Среди таких людей был и Гавел. Его приход снял определенную двусмысленность ситуации: до него никто из членов редакции не был членом Союза писателей – довольно странно для журнала, выходящего от имени Союза. Позже Гавел привлек к работе своих старых товарищей Йозефа Тополя и Веру Лингартову, которые состояли в Союзе уже давно.
Вскоре «тваржисты» нажили себе двух врагов: Союз писателей и ЦК КПЧ (впрочем, уточняет Долежал, Союз и сам всегда находился под полным контролем ЦК). Союз писателей журнал поддразнил тем, что выпустил критическую статью о стихах председателя Иржи Шотолы. Кроме того, оппонентами редакции были молодые члены Союза, считавшие создание «Тваржа» общим достижением, а редакторов – узурпаторами, которые пытаются проводить свою собственную политику. Идеологов же ЦК смущало, что в журнал регулярно попадают «нежелательные авторы». Так, с явной прохладой была принята публикация переводов Хайдеггера и Ортеги-и-Гассета.
В 1965 году президиум Союза потребовал увольнения шеф-редактора Яна Недведа и обновления редакционного совета (в нем не должно было быть Мандлера, психолога Иржи Немеца и философа Ладислава Гейданека). Решение приняли почти единогласно, за него среди прочих голосовал даже Милан Кундера. Выступил на пленуме президиума и Вацлав Гавел:
У журнала нет сложной концепции. Он хочет лишь называть определенные вещи своими именами, говорить то, что его авторы действительно думают, и пытаться говорить так, чтобы это не было впутано в ритуал всех этих «но», «в некоторой степени», «хотя с другой стороны» и т.п.; хочет печатать вещи, которые считает внутренне аутентичными, не вторичными, последовательными в том, чем они хотят быть; хочет обойтись без компромиссов, лазеек и уступок – любой стороне. <…>
Я не хотел верить, что литературная атмосфера так тяжело привыкает к чему-то столь естественному, как попытка говорить без устоявшихся фразеологических уверток.108
По легенде, именно на этом пленуме сотрудник аппарата ЦК Павел Ауэрсперг скажет: «Этот парень будет для нас небезопасен»109.
Редакция журнала постановила требований не принимать и создала протестную петицию. Вклад Гавела в поддержку акции оказался очень весомым. Именно благодаря ему бумагу подписали Милош Форман, Вера Хитилова, Ярослав Сейферт и Ян Верих. Всего у петиции набралось около 300 подписантов, хотя многие писатели, например Йозеф Шкворецкий и Ладислав Фукс, от поддержки отказались, а Владимир Голан даже не открыл коллегам дверь.
Союз писателей предложил бунтарям компромиссный вариант: для молодых авторов будет создан новый журнал (в 1966 году он действительно начал выходить), но «Тварж» сохранится как «групповой» (тем более что Союз и без того планировал создание журналов отдельных литературных групп). При этом требование ухода Недведа, Мандлера, Немеца и Гейданека оставалось в силе, и компромисса не вышло.
Мандлер и Гавел попробовали запустить еще одну подписную кампанию – на этот раз за созыв внеочередного съезда Союза писателей, который бы и занялся проблемой журнала. Однако для этого требовалось собрать подписи трети членов Союза, и на чистом энтузиазме подобная идея осуществиться не могла. В декабре вышел последний номер первой версии «Тваржа». Незадолго до этого все тот же Ауэрсперг пригласил Гавела вместе с директором театра Водичкой к себе и ласково посоветовал не соваться в политику, а лучше писать пьесы, к которым, дескать, партия относится вполне уважительно110.
Биографы Гавела часто делают акцент на том, что в редакционной работе он участвовал мало, а основную активность развил именно тогда, когда «Тварж» столкнулся с цензурными проблемами; кроме того, принято считать, что его работу в журнале отягощал личный конфликт с Мандлером. Но Богумил Долежал настаивает, что ни во время существования журнала, ни в первые два года после его разгрома личных конфликтов в редакции не было. Напротив, бывшие тваржисты выпустили два сборника (главным редактором второго стал Вацлав Гавел, но он активно участвовал и в работе над первым), устраивали, где это было возможно, общественные дискуссии и продолжали регулярно собираться, причем местом сбора нередко служила квартира Гавела.
Определенный раскол произошел в самом конце 1967 года (в это время шла серьезная борьба за воссоздание журнала). Гавел и группа его товарищей выступали за то, чтобы новый «Тварж» был серьезно реформирован. Шеф-редактором стал бы сам Гавел, а редакция при этом отказалась бы от четкой политической линии, став чем-то вроде «вольного содружества». Вольность предполагалась даже в оформлении: кто-то предложил смелую идею вообще не скреплять журнальные листы. После споров и переговоров стороны пришли к соглашению: журнал сохранит обычный вид, шеф-редактором вновь станет Ян Недвед, а Гавел будет председателем редсовета. В 1968 году «Тварж» получил возможность выходить снова, у него появились новые авторы, например молодой экономист Вацлав Клаус, но просуществовал он чуть больше года.
