Я забежал в мамину комнату, распахнув дверь с такой силой, что она стукнулась о стену.

– Мам! Вставай! Мою школу по телевизору показывают!

В комнате стоял странный затхлый запах. Шторы были задернуты, хотя на улице было еще светло.

– Мам? – Я присел рядом с ней.

Мама с головой накрылась одеялом и была похожа на неподвижный айсберг. Казалось, что откинь я сейчас одеяло, я увижу только кучку подушек, и окажется, что все это время мама меня разыгрывала. Может, как раз в эту минуту она покупала наше любимое мороженое.

Я откинул одеяло, но подушек там не оказалось. Мама лежала с закрытыми глазами, сжавшись в комок. Я потыкал ее пальцем – она не шевелилась. Тогда я потряс ее, аккуратно поначалу, а потом сильнее. Мама застонала и перевернулась на живот. Я испугался, что она не сможет дышать, лежа лицом в подушку, и перевернул ее обратно на бок. Она глубоко вздохнула, но продолжила спать.

– Мам! – крикнул я. – Мама! – Я закричал громче: – Мам! Мама! Мам!

Ее веки задрожали, и она открыла глаза.

– Ади, – прошептала она и попыталась смочить губы.

– Мам, вставай!

– Что случилось?

– Мою школу по новостям показывают. Иди посмотри.

– Не сейчас, Ади. Потом. Принеси мне воды, пожалуйста.

– Но мы все пропустим, – сказал я и, вспомнив, что говорил репортер, добавил: – Школу могут закрыть.

– Ох, – сказала мама, ее глаза закрылись, и она снова заснула.

Я вернулся в гостиную. Школу уже не показывали, но продолжали говорить о том, что происходит с другими зданиями. Говорили весь вечер или, по крайней мере, до того момента, как я выключил телевизор и пошел спать. Они не могли остановиться. Других тем не было.

Тогда я понял, что Гайя была права. Люди боятся. И они перестанут бояться, только если проснутся однажды утром и услышат, что за ночь ничего не рухнуло.

Но этого не случилось. Дома продолжали распадаться на части. Я слышал по новостям, что несколько человек погибли, потому что в тот момент, когда обвалились полы и стены, они спали.

Люди, которые знали о том, как строить дома, рассказывали по телевизору о фундаменте, а другие говорили о каком-то терроре.

Здания исчезали только по ночам. Никто не видел, как это происходило. Мы просто вставали утром, а некоторые из них уже превратились в руины. Из окна я видел все больше темных пятен между домами. Новые появлялись каждый день.

Было решено, что ночью улицы будут патрулировать полицейские. Возможно, им удастся понять, что происходит. И мы все тоже смотрели. Я видел много зажженных окон в нашем квартале. Чудно́, но мне было не так одиноко теперь. Не я один изучал улицы. Однажды вечером я насчитал семьдесят восемь лиц. Нам всем очень хотелось понять, что происходит.

В один ужасный день нас созвали на школьное собрание. Все учителя избегали наших взглядов. У них были красные глаза.

Мистер Челмсфорд объявил, что Лейлы из пятого класса и Мехди из первого больше нет с нами. Их дом обвалился, когда они были внутри. Я не сразу понял, что мистер Челмсфорд имел в виду.

Мы не могли поверить, что их больше нет. Все казалось таким ненастоящим.

На следующий день учительница подготовительных классов, миссис Брук, не пришла на работу. Вместо нее был новый учитель, которого никто не знал. На собрании нам сказали, что она тоже скончалась. Все вокруг теперь постоянно плакали – не только потому, что нам было жаль Лейлу, Мехди и миссис Брук, но и потому, что мог погибнуть кто-то еще.

Каждый день мы недосчитывались людей, и в конце концов мы перестали проводить собрания.

Каждый день я искал Гайю.

Комок нервов сжимался все сильнее и сильнее с каждой минутой, пока я не находил ее взглядом. Я даже и не думал, что Гайя может так же переживать обо мне, но как-то раз она сказала:

– Может быть, тебе не стоит разгуливать по улицам после школы?

В то утро по новостям сообщили, что обвалилось еще пять зданий. Наши надежды были напрасными – что бы это ни было, оно не останавливалось. С каждым днем обвалов становилось все больше.

– Но нам нужна еда. В холодильнике скоро ничего не останется, – сказал я.

Но, сказать по-честному, одному на улицах мне было неуютно. Хотя бы потому, что по пути мне встречалось много разрушенных зданий, и я знал, что в некоторых из них погибли люди.

Но на самом деле, несмотря на то что дома обваливались только по ночам, даже под приятным светом солнца улицы перестали казаться безопасными. Наш крошечный мир менялся, и никто не знал почему.

Гайя будто читала мысли.

– Я знаю, что это случается только по ночам. Но все так сильно изменилось, – сказала она. – Мне просто кажется, что тебе не стоит ходить одному.

Я покачал головой. Мама постоянно спала и на улице не бывала уже давно. Позвать с собой я мог только маму Майкла, но я толкнул его случайно пару дней назад на детской площадке. Он повернулся ко мне, оскалившись:

– Ты зачем это сделал?

– Извини, – сказал я. – Я не нарочно.

– Держись подальше, понял?

Раньше я никогда с Майклом не разговаривал и удивился, как тихо он говорил и как злобно звучали его слова.

– Хорошо, – сказал я.

– Не знаю, почему мама о тебе заботится, но я тебе не друг.

– Хорошо, – повторил я, не придумав, что еще можно ответить.

– И не надо ныть, Ади, – сказал Майкл, развернулся и ушел.

Я не собирался ныть, но был удивлен. Шокирован даже. Я знал, что никогда особо Майклу не нравился, но даже не представлял, насколько он меня не любил.

Гайя сказала, чтобы я о нем даже не думал, но при этом поставила ему подножку в столовой.

– Извини, – приторно улыбнулась она.

Майкл оскалился, как на детской площадке.

В общем, я не хотел ни о чем просить его маму.

– Маме сейчас не очень хорошо, – сказал я Гайе.

– Я не про твою маму. – Глаза Гайи заблестели. – Я пойду с тобой.

– Нет, – сказал я. Или даже выкрикнул. Я не хотел, чтобы Гайя приближалась к рухнувшим зданиям.

Забавно, что каждый из нас был убежден, что другому надо держаться от них подальше.

– Да и в любом случае, – продолжил я, – твои родители тебя не отпустят.

Гайя улыбнулась.

– А мы им не расскажем, – сказала она.

– Что там у тебя в списке? – спросила Гайя. Мы как раз свернули с дороги в сторону магазинов.

Дело вот в чем: мама перестала давать мне списки покупок. Я уже знал, что нужно брать, мне было несложно, но Гайя такое бы не одобрила. Когда я только начинал ходить за продуктами, Гайя говорила, что мама дает мне список, чтобы я нормально питался и не тратил все деньги на ерунду вроде чипсов и шоколадок.

Я не хотел, чтобы Гайя сердилась на маму, поэтому сказал:

– Я покупаю одно и то же. Я и без списка знаю, что взять. – И понадеялся, что Гайя закроет тему.

Она ничего и не сказала, и я сначала порадовался, а потом понял, почему она замолчала. Мы стояли напротив одного из обвалившихся зданий.

Не знаю, что тут раньше было. Оно пустовало давно, еще до того, как упало. Оно было большое, из красного кирпича и с огромными, но разбитыми окнами.

Теперь на его месте был пустырь. Полиция натянула красно-белые ленты вокруг него, а внутри мы увидели двух мужчин в касках, которые разглядывали оставшиеся от здания булыжники.

– Пойдем, – сказал я и потянул Гайю за руку.

Мы двинулись дальше и пошли мимо паба – того самого, который рухнул самым первым.

Гайя остановилась, но я продолжил идти, и ей пришлось бежать, чтобы догнать меня.

– Ты не заметил?.. – начала Гайя.

Я ждал продолжения, но оно не последовало.

– Чего? – спросил я.

– Ты не заметил ничего странного?.. – И снова Гайя замолчала. Она оглянулась посмотреть на паб.

– Не знаю, – сказала она. – Не знаю.