Голубое море искрится в ярких лучах. Бриз овевает прохладой. Девушка в красном купальнике играет в волнах, улыбается мне, манит. Я несу ей «Секс на пляже».

«Дзз, дзз. Дзз, дзз», – неприятный звук проникает в моё сознание, и сон рушится, как песочный замок, нахлынувшей волною. Эх, я почти принёс красотке коктейль. Мне часто снится море. Может потому, что я там никогда не был, может потому, что я там никогда не побываю.

«Кто пришёл в такую рань?! Только не сосед!», – думаю я, пока рука тянется к недопитой бутылке виски. Делаю несколько глотков. Гремучая смесь обжигает всё внутри.

Утренний свет застрял в занавесках, в комнате темно. На цыпочках подбираюсь к двери, смотрю в глазок. На лестничной площадке покачивается высокий, нескладный мужчина 35 лет с тёмными длинными волосами и опухшим красным лицом – мой друг, я зову его Егерем. На нём чистая серая куртка и чёрные брюки без заплат. Это можно назвать хорошей одеждой.

– Кажется, улеглось, – говорит Егерь, зайдя в прихожую. Вид у него болезненный. – Подыскал тебе жилище получше. Собирай вещи.

– Дай вначале проснуться.

– Я принёс тебе машинку для стрижки волос. На человека станешь похож.

– Думаю, не стоит.

– Это нужно для дела.

Выпитое виски ударило в голову. Провести бы пару минут в кислородной маске.

В ванной стригусь под шесть миллиметров. Без насадки сбриваю густую месячную щетину, весь облепленный волосами встаю под душ. Холодная, ржавая вода не делает меня чище, зато бодрит. Трубы в доме давно пора менять. Впрочем, воду скоро отключат во всём районе. Полотенце превратилось в тряпку, но другого нет. Вытершись, я остаюсь влажным. В осколке зеркала не отражается монстр, это плохо.

На кухне закипает чайник. Егерь заглядывает в пустой неисправный холодильник.

– Я на диете, – пытаюсь я шутить.

В городе перебои с поставками продуктов. В первую очередь обеспечивают фронт.

Я открываю скрипучие дверцы кладовки и достаю две банки консервов, на которых не указан срок годности. Вероятно, продукт просрочен.

– Мешки денег, а купить ничего не можем, – досадую я.

– Слышал, товары скоро привезут с юга, – Егерь кивком указывает на спинку соседнего стула. – Кэт тебе вещи передала. Ты навести её.

– Всё собираюсь.

Кэт отыскала для меня джинсы, футболку, свитер. Одежда неновая, но без потёртостей и заштопанных дыр. Ткань пахнет стиральным порошком. Я с удовольствием переодеваюсь в чистое.

Внутри консервов лежит цельный кусок мяса, покрытый говяжьим жиром и пряно пахнущий заливкой. Вкус отличный. Продукт не испортился. Мясо без шкурок и желваков. Вероятно, эти консервы из стратегического запаса. От еды мне становится лучше, голова проясняется.

За 15 минут собираю рюкзак сношенных вещей. Накинув чёрную кожаную куртку, выхожу с Егерем на улицу. Аомби уже начинают выползать из своих обителей. Я стараюсь избегать встреч с заболевшими. В контакт с Аомби обычно вступает Егерь. Не мешкая, пересекаю дорогу и прыгаю в чёрно-серый автомобиль, на первый взгляд самый обычный, то есть убогий. Кузов покрыт несколькими слоями краски, где-то краска вздулась, где-то отслоилась, где-то стёрлась. Вокруг автомобиля установлен ржавый массивный бампер, на котором образовалось множество вмятин.

Егерь жмёт на газ. Надеюсь, сегодня мы никого не собьём насмерть. Я это просто ненавижу. Весь день потом мурашки по коже, дрожь в теле, и сплю ужасно, а смириться со случайными убийствами, значит, окончательно сойти с ума.

Подвеска автомобиля страдает. Дорога разбомблена артиллерийскими снарядами и разбита гусеницами танков. Здесь на окраинах города когда-то шли бои. Многие дома повреждены, часть полностью сгорела и разрушена.

Артиллерия Северного города до сих пор бьёт по жилым кварталам. Так говорят в проекциях. На самом деле периодические обстрелы дело рук местных властей. Они обманом сплачивают население перед общей угрозой.

Ближе к Центру становится оживлённее. Военные броневики едут на таран. Развалюхи путников жмутся к краю дороги. На тротуарах Аомби получают скудные пайки и едят за грязными столами.

Главная дорога отремонтирована. По обеим её сторонам установлены заградители. Они препятствуют выходу пешеходов на проезжую часть, скрывают нищету соседних улиц, и самое главное, не позволяют автомобилям выезжать на тротуар. Аомби ужасные водители, поэтому ко всем автомобилям приварен защитный бампер. Автомобили регулярно сталкиваются. Если удар несильный, то его никак не учитывают. Случаются и чудовищные автокатастрофы. Для устранения их последствий к ключевым развязкам подогнаны краны. Они убирают груды искорёженного металла.

Солнце поднимается всё выше над горизонтом. Весенние лучи отражаются от тонированных стёкол автомобиля. Я медленно погружаюсь в дрёму. Чтобы не заснуть, иногда поддаю газу автомобилю (педали управления расположены напротив обоих передних сидений). Наверное, я бы забылся, но Егерю становится дурно. Он постоянно напивается с Аомби, чтобы выудить у них информацию, поэтому у него проблемы со здоровьем. Егеря начинает знобить, на бордовом лице выступают крупные капли пота. Похоже, его вот-вот вырвет. Я опускаю водительское стекло. Егерь почти перестаёт держать руль, и автомобиль начинает мотать из стороны в сторону. Бампер машины ударяется о заградитель, высекая снопы искр.

– Передай управление, – прошу я.

Егерь устало смотрит на меня, нажимает на переключатель рядом с рулём, и руль плавно перемещается по передней панели ко мне. Я выравниваю курс автомобиля.

Спустя десять минут Егерь указывает мне, где свернуть с главной дороги и припарковаться. Я въезжаю на обочину боковыми колёсами, глушу мотор. Егерь самостоятельно выбирается из автомобиля.

– Ты как? – спрашиваю я. Егерь что-то невнятно бормочет. Ему всё ещё плохо.

Я следую за Егерем в гостиницу Парадайс. За стойкой нас встречает высохший, словно мумия, Аомби лет семидесяти в белой рубашке.

– Оливер, – представляет его Егерь.

Лицо старика расплывается в услужливой улыбке. Похоже, Егерь завербовал этого Аомби.

– Шон, – представляюсь я.

Оливер выкладывает на стойку два ключа и говорит слабым голосом:

– Лифт работает.

Егерь забирает один ключ себе, другой беру я.

Кивнув на прощанье Оливеру, иду к лифту и поднимаюсь на пятый этаж.

Мой номер можно назвать роскошным: две отремонтированные комнаты, обставленные корпусной мебелью, двуспальная кровать, телевизор. Всюду чистота и порядок.

– Я слышал, что власти собираются поймать оставшихся уцелевших, – говорит Егерь.

– Предыдущие их попытки провалились.

– На днях в «Феникс» зашёл Погонщик. Он был расстроен, выпивал. Я подсел к нему и выяснил, что случилось: в торговом центре был пожар, его напарники сгорели заживо, а он чудом спасся, неизвестный офицер вывел его прямо в закрытую часть города.

– Там есть проход?

– Нужно проникнуть в торговый центр и проверить.

– Сегодня? Ты сможешь?

Егерь смотрит на часы.

– Есть время отдохнуть.

Разобрав свой рюкзак, включаю телевизор. На экране сплошные помехи.

Егерь развалился в кресле и, похоже, уснул.

Утреннее виски никак не выветрится из меня, хмельное состояние. Ложусь на кровать, закрываю глаза.

Две кокосовые пальмы, растянут гамак. Зелёная сочная травка переходит в белый песок. По пляжу бежит девушка с распущенными волосами, делает колесо…

– Шон, вставай, – тормошит Егерь. Я выпадаю из гамака. – Нам пора.

Я рывком поднимаюсь с кровати. Мне на мгновение показалось, что я снова в армии. Егерь протягивает бутылку бренди. Запах алкоголя ударяет в нос, действуя как нашатырь. Я прихожу в себя.

– Пей, у нас должно быть опьянение не ниже среднего, – язык Егеря заплетается.

Распив бутылку бренди, мы идём на улицу. Светлая пелена медленно застилает мне глаза. Новое, приятное восприятие мира отнимает чуть больше жизни. Плетусь за Егерем по пыльной дорожке. Навстречу шатаются Аомби. Пахнут они скверно, одеты в рвань, лица грязные. Аомби бросают на нас мутные взгляды.