А Куорен, поправляя на своей лошади поклажу и строя рожи завернутому в одеяло орлу, только несколько раз глянул на Джона и Арью и на озадаченное выражение лица у Джона, когда Арья ушла обратно к Лео и сестре, и в очередной раз подумал, что лорд-командующий из Джона, может, и получится, а разведчиком он был бы аховым и даже охоховым, ему б куда-нибудь в атаку иль на штурм куда-нибудь. Ведь на поверхности все лежит, ну не совсем как черный плащ дозорного на белом снегу, но можно же заинтересоваться, присмотреться и увидеть, что Арья при Лионеле и Сансе явно не пятое колесо в телеге, им обоим она нужна, и очень похоже она от обоих как будто отталкивается, но уйти никуда не может и не хочет. Просто любит их она так, скрытно и словно себе не веря.

Нападение волков на лагерь преследоваталей должно было начаться вслед за наступлением темноты, благо что не спавшие ночь Одичалые завалились спать еще до заката. Джон, даже не настраиваясь на Призрака, чувствовал, что желания у них одни и те же, и оба рвутся в бой, пролить кровь и посеять страх. Арья тоже нашла Нимерию и была готова к атаке, но Санса еще сомневалась.

- Я люблю Леди, - сказала Санса немного недовольно, ей все-таки трудно было говорить с Джоном о том, что на сердце, так, как она теперь говорила с сестрой. – Я не хочу ее заставлять. По крайней мере, не так.

- Убивает не меч, убивает твердое сердце, - припомнил Джон слова Родрика Касселя, он не знал, что и Санса их помнила.

- Леди не меч, - ответила Санса и отвернулась.

- Если твое сердце станет твердым, Леди почувствует это, - уверенно сказал Джон. – Они догоняют нас. Мы должны убить их, пока они не убили нас. Хотя бы их лошадей – иначе через два или три дня нам придется принимать бой. Вместе с Лео и волками.

Если бы Джона услышала Игритт, и эти суровые слова, и даже угроза неравного боя произвели бы на нее куда меньшее впечатление, чем три фигуры с белыми глазами, замершие в центре палатки. Колдуны двигали своими волками, и в лагере преследователей в пятнадцати милях к северу метались кони, топча людей, Призрак вырвал горло кому-то, кто встал на фоне еще светлого на западе неба, а Нимерия и Леди гнали к гибели в чаще леса трех лошадей. Игритт стало страшно, что невидимые руки в любой момент могут обхватить и ее голову, ломая ее волю и путая ее мысли, и она уцепилась взглядом за четвертую фигуру: Лионель сидел в стороне и держал на коленях свой старый легкий меч, охраняя тех, чье сознание и чувства были далеко отсюда. Игритт даже не поняла сначала, кого именно он охраняет: ушедшего в транс колдуна все равно никто не решился бы тронуть, кто знает, когда он вернется и что с тобой сделает, если попадешься ему на глаза. К тому же охранять может только сильный слабого, взрослый ребенка… Лионель тем временем поднялся на ноги, прошел, пригнувшись, мимо замерших фигур и взял Игритт за руку, действительно как ребенка.

- Если тебе страшно, не смотри, - посоветовал Лионель. – Ложись.

Лионель подвел Игритт к ее месту, усадил ее на одеяло и ушел обратно. «Он не боится колдовских сил, - подумала Игритт. – Он защищает – их и даже меня». Игритт чутким слухом охотника слышала больше, чем полагали все остальные, и, когда измотанный непривычными усилиями воли Джон лег рядом с ней и обнял ее как простой усталый человек, она прошептала в его ухо:

- Он ваш король?

- Да, - ответил Джон, проваливаясь в сон, в котором Призрак и его сестры, облизывая окровавленные морды, невредимыми уходили на юг.

А Игритт, засыпая, думала о том, почему часовым остался Лионель, тогда как Куорен, тоже немного поежившись от вида фигур в трансе, просто вошел в палатку и лег спать.

Лионель вышел из палатки почти одновременно с дежурными, Арья все равно его разбудила, перелезая через него. Куорен в утреннем свете отмерял крупу на кашу и отсчитывал ломтики солонины, Арья зачерпнула котелками снег и стала налаживать костер.

- Куорен, - строго сказал Лионель. – Ты заканчивай со своими историями про оборотней. И так ты уже нашу Одичалую дико напугал, она вчера как в палатку вошла, еле на ногах устояла.

- А тебе не страшно было? – поддразнила Лионеля Арья, она уже поняла, что Куорен все про них знает и все одобряет, с тех пор, как он поднял ее на прошлое дежурство с довольно доброй для его сурового лица улыбкой.

- Мне страшно будет, когда ты кашу начнешь варить, - засмеялся Лео. – А пока вон Куорен с поварешкой.

- Ни капельки не страшно? – даже немного надулась Арья, она все равно не собиралась в своей жизни кашу варить, и вышивать не собиралась, и даже шить, Лео ее и так любит. Вот у Сансы каша получается, и ладно, все равно они всегда втроем. – Я видела, как Джон Призрака ищет, иногда жутковато выглядит, когда у него пустые белки ворочаются. У меня так было вчера?

- Если девушка спрашивает тебя, страшная ли она, что надо отвечать, а, Куорен? – продолжал дразниться Лео и наконец получил от Арьи снежком по голове, после чего Лео ловко подхватил Арью на руки, а она привычно потянулась к его губам. Куорен тем временем очень добродушно для профессионального убийцы посмеивался, засыпая крупу в закипающую воду и радуясь за молодых.

- Ты за девчонку Джона не беспокойся, это его дело, за нее беспокоиться, - негромко сказал Куорен от костра. – Вольных женщин пообломать всегда надо, у них ни короля в их земле, ни хозяина в доме. Да даже дома у них нет, болтаются туда-сюда. И во всем они так. Нужно это Джону? Уверен, что нет. А вот пообломается она – человеком станет.

- А гуманные способы у тебя есть? – спросил Лионель. Куорена все равно не остановишь, он присутствием Арьи при разговорах на такие темы не стесняется и, может, правильно делает.

- Гуманные способы у Джона есть, - хохотнул Куорен. – Приятные во всех отношениях. Ну не мне тебе говорить: сеньор обещает защиту и покровительство – но сначала вассал преклоняет колено и кладет перед ним свой меч. Нельзя же наоборот. Здесь не твоя земля, не твой народ. Преклонит перед тобой колено наша Одичалая, тогда будешь ее от меня защищать.

- Нечего! – тут же ревниво вмешалась Арья и поцеловала Лео. – Нам такие вассалы ни к чему.

- Видишь, - заметил Куорен, помешивая кашу. – У самого какая прыткая, вперед тебя за двоих говорит.

«А ведь мне писал кто-то из Штормовых земель, Ренли не дописавшись, - припомнил Лионель. – Селвин Тарт, кажется. Дочка у него выросла здоровая и драчливая, решила уехать странствовать и собиралась присяжным рыцарем стать. Так ведь он мне и писал: «Если неженатому присягнет, слухи пойдут, а то и скандал будет, а если женатому, так и вовсе до смертоубийства дойти может». Предлагал ее вроде в Королевскую гвардию взять, говорил, в Королевской гвардии хоть обет безбрачия дают».

Игритт, конечно, не слышала слова Куорена, не предназначавшиеся для ее ушей, но за следующий дневной переход извела Джона вопросами о жизни к югу от Стены.

- Слушай, ты что, действительно ничего не знаешь? – в свою очередь удивился Джон, почувствовав, что начинать придется с основ семьи, частной собственности и государства, а на такой титанический труд за день верхом он был не очень-то способен.

- Я знаю, но, наверно, не то, - скромно признала Игритт, так что Джон удивился снова – он был еще молод и не знал, что женщины бывают самыми скромными как раз перед тем, как стать самыми любопытными. – Я хочу послушать, как вы сами говорите о своей жизни.

В процессе рассказа Джон много раз обнаружил недостаточность своих знаний, все-таки он никогда не был ни лордом, ни главой семьи, и уж тем более не интересовался крестьянским бытом, и наивные вопросы Игритт частенько ставили его в тупик, так что на привалах отдуваться приходилось уже Куорену. «Вот ведь послал человека сведения добывать, - с усмешкой думал Куорен, рассказывая Джону поучительные истории о том, что могут и что не могут короли, и примеры к поговорке «жалует царь, да не жалует псарь», - а теперь он сам меня для нее допрашивает. Но правильными вещами интересуется парень, да и она так скоро на человека будет похожа», - и Куорен хитро наводил Джона на разговор о семейных обычаях.