– С Андрианом? Ты что с орвином по-свойски разговариваешь?

– Ну, не то что бы…

– Чего тогда и бояться? Спросим его, если «Нет» – уйду домой, да и всё.

– Эх… Ладно.

– Тогда идём? – спешил Айван.

– Я свободен до ужина, куда торопиться? – хотел погулять Герберт.

– Это ты можешь праздно шататься, а мне придётся вернуться на поле. Я не собираюсь.

– Ладно, пошли.

Селяне направились к замку, огибая село – Айван не хотел, чтобы сейчас, совершенно не вовремя, его позвали на поле.

– А все эти вещи потом возвращать надо, если вдруг выгонят? – поинтересовался он.

– Только безрукавку, остальное – подарки, – Герберт поймал на себе изумлённый взгляд Айвана.

– Это за какие такие заслуги?

– Между нами говоря, торговцы таким образом перед орвином заискивают… – тихо проговорил Герберт, – Но… тебе не стоит на это рассчитывать. Как я понимаю, такие подарки часто не делают: нельзя привлекать излишнее внимание орвина, иначе ему и всем вокруг станет совершенно ясно, что ты – просто подхалим. Потеряешь уважение. К тому же всё это дорого стоит.

– Знаешь, если тебя вдруг прогонят, можно будет что-нибудь продать.

– Кто это купит-то? Для богатых за дворцом – отдельный рынок, им не нужны вещи с моего плеча, а у всех остальных денег не хватит.

– Но золото остается золотом. Можно оторвать все набойки и расплатиться ими. Давай, делись, – вдруг потребовал Айван, – Отдай мне кулон.

– Чего это? – возмутился оруженосец.

– Работу на всех делим, доходы тоже, это будет твоим вкладом.

– В таком случае, кулон я должен отдать родителям. Я не жадный, отдам.

– Нет, лучше мне. Батька же его спрячет и воспользоваться не даст, всё хранить будет. А так, когда деньги дома переведутся, я кулоном расплачусь, кладовую заполню… – Айван убедил Герберта, тот передал подвеску ему, сказав «Под рубаху спрячь».

Так, за разговором, они добрались до ворот замка.

– Уверен? – сбавил шаг оруженосец.

– Уверен.

– Если что, я не виноват.

– Договорились.

– Я предупреждал.

Селяне прошли за стены. Герберт остановился на площади: «Тебе нельзя заходить во дворец без разрешения… Пойдём в сторонку»

– Слушай, я не хочу оставаться на улице один, – с тревогой оглядываясь по сторонам, проговорил Айван.

– Раздумал?

– Нет.

Оруженосец вздохнул, опасаясь, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет: «Дойдём до конюшни. Может, там подскажут, где Андриан». Айвану показалось, что вокруг всё стало мрачнее, чем обычно. Ему захотелось унести ноги: «А если действительно не стоит?» – подумал он, но бежать было поздно, навстречу им шёл орвин.

– Герберт, ты рано, – остановился тот.

– Да… Дело в том, что… – оруженосец замялся.

– Домой не пустили?

– Да нет… Айван хочет работу в замке.

– Он? Твой брат? – Андриан сурово взглянул на Айвана и тихо сказал Герберту, – Я бы не советовал… Чья это идея?

– Его… – еле слышно произнёс оруженосец, – Андриан… почему ты сердишься?

– Не прошло и дня, как он здесь. Я понимаю твоё стремление помочь ему, но дела так не делаются. Он не только опрометчив, но и нагловат, как я вижу.

– Я отправлю его обратно.

– Нет. Я дам ему то, что он просит, может, хоть поумнеет. Нужна работа в замке, обращаешься к цеховому мастеру – это все знают… За мной, оба! – велел орвин и повернул к складам.

– Айван, ты сам напросился, – прошептал Герберт.

– Уже понял. Ещё можно отказаться? – взволновался селянин.

– Поздно.

Все трое прошли к мастерским.

– Ждите здесь, – Андриан подошёл к состоятельно одетому шэлдиянину. Селяне не слышали, о чём они говорят.

– А если я откажусь? – Айван хотел бы удрать.

– Тогда он рассерчает ещё сильнее. Погоди, может быть, не хуже, чем на поле-то будет.

Орвин кивнул им, чтобы они подошли. Мастер объявил своё решение: «Раз уж ты никаким ремёслам не обучен, отправлю тебя на пекарню. Скоро пир, хлеба вдвое больше напечь надо. Будешь тесто замешивать». Звучало безобидно, но лишь потому что селяне не знали, что замесы на пекарне делают не так, как у них дома – венцом в посудине. Тесто находилось в чанах, и чтобы вращать венец размером с вилы требовались двое.

Мастер, неожиданно для оруженосца, позвал кладовщика: «Ронс!.. Проводи его на пекарню, займётся замесами». Кладовщик ехидно улыбнулся и, неодобрительно взглянув на новый наряд Герберта, велел Айвану следовать за ним. Ему было совершенно ясно, что те хорошо знакомы.

– Идём, – позвал оруженосца Андриан.

– Я уж думал ты дашь ему тяжёлую работу, – было успокоился тот, но орвин спросил «Ты ведь глину в чане месил?»

– Ну… да.

– Так вот, на пекарне тесто, примерно, так же замешивают, с утра до ночи.

– Я и не думал, – Герберт не стал спорить с орвином, сейчас это было бесполезно. Андриан вернулся в свою комнату и сел на кровать, он пребывал в скверном настроении. Оруженосцу было неловко молчать: «Андриан, у тебя ведь нет другого оружия, кроме кинжалов?» Утвердительный ответ значил бы, что Герберт останется оруженосцем только на словах, а значит и положение вещей не изменится. Но орвин сказал: «Есть, и я доверил бы его тебе на пиру, но ты не справишься». Герберт не стал продолжать эту тему.

– Альфик отыграется на мне, – Андриан не хотел никаких пирушек.

– Я не нужен на пиру, да? – оруженосец понимал, что там ему лучше не появляться, хотя взглянуть хотелось.

– Да, ты ведь даже этикета не знаешь…

– Ты мне немного рассказывал о пирах, но как они выглядят, красочно? – полюбопытствовал Герберт.

– Что для тебя красочно? – орвин полагал, что у них разное представление о красоте.

– Как торговые ряды на заднем дворе, – привёл пример оруженосец.

– Тогда да. Все будут одеты так, словно только что сделали там покупки, – отвечал Андриан, думая о чём-то другом, – Начищенный до блеска кафель, сверкающие люстры – ничего особенного… Музыканты, артисты и… я.

– А зачем нужны музыканты с артистами, если там будешь ты?

– Вот Альф именно так и говорит!

Герберт замолчал.

Орвин вздохну и подошёл к шкафу, ключ оказался в кувшине стоящем на столе: «Надо и самому приготовиться. Держи накидку». Накидка была выполнена специально к его костюму и шла вкупе с кожаными наплечниками: малахитовая с кожаными чешуйчатыми накладками и золотистой отделкой. Оруженосец издалека заглянул в шкаф, для него это было всё равно, что отыскать клад. Андриан достал прочный кожаный крылатый шлем с маской-забралом и оперением: «Один убор на всё: пир, турнир, бой… Расправь-ка накидку. Не помялась?»

– Нет, – проверил Герберт.

– Что ж ты делаешь? Держи так, чтобы пола не касалась, – орвина раздражало небрежное отношение с его вещами, – Я понимаю, что ты несведущий, но не настолько же. Ладно, – ругать Герберта не имело смысла, – Подай наплечник, – он сам пристегнул всё, как нужно, – Возьми вон щётку на тумбе, почисти ткань.

Оруженосец обрадовался, что может сделать как следует хоть что-то. Андриан покрутил в руках шлем, поправил перья, надел его и погрустнел ещё больше. Герберт, конечно же, заметил это: «Ты из-за пира такой нерадостный? Как же ты всех веселить будешь? Они ведь заметят».

– Притворюсь, как обычно, и не заметят, – с грустью в голосе ответил орвин, – Знать будут только Альфред и Мэгги, но ему всё равно, а ей ничего с этим не сделать.

– Как-то это печально…

– Да нет, ничего… Готово?

– Да.

– Пойду, прогуляюсь, – неожиданно повернул к двери Андриан.

– Вот прямо так? – поспешил за ним Герберт.

– Да все уже видели, – орвин повернул в кабинет к Альфреду.

– Что за манера вламываться? – возмутился тот, вздрогнув от неожиданности.

– Изменения внёс? – с порога спросил Андриан.

– Внёс.

– Покажи.

Альф открыл ему книгу на нужной странице. Андриан всё внимательно прочитал: «Хорошо».

– Зачем ходить по дому в таком виде? – Альфреду стало не по себе. Дурное настроение Андриана придавало костюму мрачности, особенно сейчас, когда солнце начало скрываться: «Но это же парадно-выходной», – он улыбнулся, и Альфреду стало ещё неуютней.