За этим наблюдали никем не видимые призрак и ангел.
— Значит, теперь всё кончено?
— Нет. Всё только начинается.
* — в переводе с древнегреческого «крик горя».
Комментарий к Глава 2. Первый среди проклятых
Прошу прощение за задержку главы, но про мои приключения с поселением в общежитие можно написать отдельную работу. Три дня носиться по всему Киеву с чемоданами это, надо сказать, то ещё удовольствие.
Но я заселилась, познакомилась с соседками, да и вообще, моё общежитие далеко не из худших.
Теперь мы, в полуполевых условиях (я сижу с телефона, Laluka-sama и вовсе в Чехии), дописали и отредактировали главу)))
Если вам понравилось, то жмите “жду продолжения” и пишите отзывы.
В следующей главе Аминтос встретит как уже известных нам канноных персонажей, так и моих оригинальных.
Постараюсь выложить проду как можно быстрее. Люблю вас всех)
========== Глава 3. Лучи сопротивления ==========
Нет более ужасного страданья,
Как вспоминать о светлых временах
В несчастии.
Данте Алигьери «Божественные комедии»
Кто живёт надеждой, рискует умереть голодной смертью.
Бенджамин Франклин
Шли декады и столетия, а Аминтос всё бродил по Европе, закрывая глаза и отворачиваясь всякий раз, когда красноглазые твари выходили на охоту. Но теперь он был не один: Линос был его верным спутником и другом. Ангел лишь изредка покидал призрака чтобы вознести на небо очередную жизнь, загубленную потомками Шикамы Доджи. Сам факт возможности рождения полукровок был настолько тайным, что об этом знали лишь несколько вампиров, входящих в так называемый «Совет Основателей». Остальные же упыри даже подумать не могли, к чему может привести связь с человеком. Любовь между живыми и проклятыми также была под запретом, ведь если вампиры поймут, что они всё ещё не мертвы, то всё, что столько веков строил Первый прародитель рухнет словно карточный домик.
Аминтос по-прежнему наблюдал за людьми. Для них с Линосом это было чуть ли не единственной отрадой в вековых скитаниях миром. И хоть Аминтос был твёрдо убеждён, что он, как призрак, больше не способен ни на какие чувства, однако, сам того не понимая, привязывался к людям, близким ему по духу или же похожим на членов его умертвлённой семьи.
Так чаще всего объектом его наблюдения становился некий учёный, который, помимо полной отдачи ради своего дела, из кожи вон лез, чтобы обеспечить благополучие своей семьи.
Так проходил год за годом, столетие за столетием, и на календаре человечества настали времена, позже названными Средневековьем. В это время были изобретены пуговицы и ножницы, созданы порох и книгопечатные станки, написаны научные трактаты по математике и физике, медицине и химии, построены памятники архитектуры, которые будут будоражить человеческий разум ещё много столетий. Но больше всего это время прославилось кострами священной инквизиции.
Ангел и призрак стали наблюдать за гениальными вольнодумцами, которые либо умирали в полнейшей нищете, либо были объявлены еретиками и преданы огню. Они становились призраками, а их открытия и изобретения ждали своего часа.
В глубине души Аминтос радовался такому раскладу событий, хоть и не признавался себе в этом. Ведь так хорошо, когда появляется ещё один собеседник! Новоиспеченные призраки либо отправлялись в странствие вместе с ними, либо же предпочитали коротать время в одиночку. Но рано или поздно они всё равно встречались. Гениев тянет друг к другу, ведь как бы хорошо им не было в уединении, рано или поздно мысли и чувства, что переполняли призраков, стремились выйти наружу.
Но рано или поздно какой-нибудь смельчак находил запретные записи или же создавал с нуля свои, мало чем отличимые от работ предшественника. И тогда призраки гениальных учёных, чьи имена забыты навек, обретали покой — ангелы забирали их к себе на небо.
Странствия Аминоса и Линоса продолжались.
Не все красноглазые твари мирились с тем, что им теперь приходится жить за счёт людской крови. Некоторые доводили себя голодом, кто-то умирал в борьбе за власть и силу. Те, что обладали большей выдержкой и отказывались пить кровь, обретали покой. Их, как и людей, уносили ангелы. Остальные же становились безвольными демонами.
Но стали появляться и новые виды призраков. Для Линоса и Аминтоса было далеко не новостью, что законченными подлецами могут быть не только вампиры, но и люди. Убитые кровопийцами представители людской расы, чьи грехи были слишком тяжелы, чтобы их души смогли подняться в Рай, становились неким подобием призраков, тенью тени. У них, как и у эссентий не было ртов, кожа была бледной, вместо одежды — серые балахоны в пол; со временем черты лиц расплывались, и грешников было уже невозможно отличить друг от друга. Они становились прислужниками всех вампиров: находились там, где останавливались упыри, и делали то, что делают обычные слуги. Безмолвно, тихо, видимые лишь вампирами и друг другом, они убирали, стирали, гладили — словом, делали всё, чтобы обеспечить комфортное существование красноглазых чудовищ. Кровопийцы были этому лишь рады, ведь призраки во всём их слушались, разве что в охоте на людей от них было толку как с козла молока. Аминтосу и Линосу судьбы тех, кто запятнал свою душу ещё при жизни, были абсолютно безразличны.
Наблюдая за миром, Аминтос обнаружил, что существует также два вида эссентий. Первые, которых он исследовал, ещё будучи человеком, следовали за людьми, что не были лишены человечности. Вторые же, хоть и не отличались от своих сородичей ничем, кроме цвета кожи и одежды, вели себя совершенно иначе. Они были привязаны не к одному конкретному человеку, а к месту, где один, двое или множество людей оставили сильный эмоциональный след. Коснувшись их, они видели истории людских судеб, что никогда не будут рассказаны. Помимо призраков и ангелов, эти истории также могли видеть кровные родственники тех, кто являлся непосредственным участником событий. Но даже сам факт существования эссентий был для людей тайной за семью печатями.
Иногда Аминтос и Линос возвращались на Балканский полуостров, и, сами не зная зачем, приходили к эссентиям, что засвидетельствовали смерти их семей. Всё, что им хотелось, это пережить хоть какую-нибудь эмоцию, дать себе хоть ложную иллюзию того, что они всё ещё живы.
Время шло, и помимо борьбы с наукой и вольнодумием, всему христианскому миру предстояло столкнуться с реальным врагом — набегами ординцев и арабов.
И тут Аминтос и Линос не обошлись без открытий. Однажды их путь лежал через деревню, практически всё мужское население которой забрала война. Но в одном доме, за плотно закрытыми ставнями, жили радость и веселье. Зайдя во внутрь, вечные спутники с удивлением обнаружили призрака, что вёл себя, как полноценный член семьи. Он не дал ангелу себя забрать и вернулся к родным. Хоть он не мог работать в поле и доме, но сам факт присутствия призрака, что, благодаря огромной силе духа, периодически становился видимым и приходил к ним во снах.
Аминос и Линос побоялись нарушить призрачное, но такое искренне счастье семейства и поспешно покинули деревню.
Однажды, когда они шли через густые трансильванские леса, призрак обратился к ангелу:
— Я хочу поговорить с людьми.
— Ты хочешь стать для них видимым, как тот погибший солдат? Что же, для этого достаточно лишь твоего желания: ты старый, а поэтому очень и очень сильный призрак. Нужно просто захотеть, чтобы ты стал видимым.
Сильное желание — это то, что нужно для достижения цели. Людской дух невозможно сломить, если у человека есть сильная цель. Поэтому ты прожил девяносто лет, когда другие не доживали и до пятидесяти. Ты был силён, Аминтос, и даже после смерти остался таковым.
Аминтос шёл по лесу, словно это было впервые. Особых изменений он не чувствовал, за исключением того, что энергия словно медленно вытекала из него. Так он брёл вдоль тропы, по которой жители окрестных селений ходили в город и иногда проезжали кареты вельмож или проходил взвод солдат. Он шел всё дальше и дальше, молясь увидеть хоть одного человека. И его молитвы были услышаны.
