Снаружи автобуса она часами не видела ничего, кроме унылого сгенерированного пейзажа. От скуки Матильда повернулась к наемнику, который спокойно лежал через проход. Она развлекала себя, постоянно задавая ему один и тот же вопрос: «Мы на месте?» Видимо, это раздражало Молчуна, и ей пришлось признать, что это была игра в одни ворота…

Она уже была готова спросить об этом еще раз, когда автобус резко остановился. В передней части кабины без водителя пассажирская дверь открылась с хриплым, гидравлическим шипением.

Джеймс очнулся и начал собирать вещи.

– Ладно. Мы на месте.

Матильда прижалась лицом к грязному окну и увидела точно такой же скучный пейзаж, бесконечно простирающийся во все стороны. Она обернулась к Джеймсу и безучастно на него посмотрела.

– Э, что?

Не обращая на нее внимания, Джеймс вышел из автобуса. Выдохнув, Матильда взвалила на плечи свой рюкзак и поплелась за ним.

Как только она вышла из автобуса, ее ослепил странный свет. Когда зрение наконец-то к ней вернулось, Матильда поняла, что стоит на платформе, расположенной на невероятно высоком прибрежном утесе. Сверкающее солнце освещало кристально чистый голубой океан, по которому вздымались белые гребни волн. Эта картина была в миллион раз лучше, чем сухая жара и кровавая баня, которую они оставили за собой в лагере работорговцев.

Матильда моргнула в благоговейном изумлении перед панорамной красотой, вздымающейся и разбивающейся о скалы.

– Это… это Гавайи? – Матильда поправила свой рюкзак и рассеянно приподняла рубашку над животом в нерешительной попытке освежиться. – Здесь всегда такая парилка?

– Привыкнешь, – буркнул Джеймс.

Матильда только хотела что-то сказать, как вдруг заметила возле помоста четыре статуи. Они даже издалека казались какими-то зловещими. Джеймс без колебаний направился к ним, но Матильда решила держаться позади. Гуманоидные с виду скульптуры возвышались на шесть метров в высоту. Вырезанные из какого-то вида тропического дерева их гротескные огромные лица выглядели скорее жутко, нежели приветливо.

Молчун резким жестом приказал Матильде замереть. Она окинула побережье быстрым взглядом, но заметила только Молчуна и резные фигуры.

– В чем дело? – спросила она.

Стрелок медленно вынул пистолет из кобуры и аккуратно положил его на траву.

– Секундочку. И не двигайся.

На лице Матильды проступили капельки пота. Это из-за жары, уверяет она себя, но по мере того, как Молчун медленно подходил к статуям, ее живот закрутило. Она посмотрела вниз, изучая траву у своих ног, и посреди пышной зелени то тут, то там заметила едва видимые небольшие участки почерневшей травы и выжженные следы от взрывов. Она подняла свой пристальный взгляд на наемника, внезапно осознав, что в основном следы обугленной грязи и сожженного дерна окружают именно то место, где он сейчас стоит.

Матильда открыла было рот, когда глаза на статуях засветились.

Хотя Ведьма сразу же рефлекторно выхватила нож, она поняла, что эту ситуацию с помощью стали не решить. Она неохотно спрятала клинок обратно под одежду, пока статуи уставились на нее.

Девушка почувствовала силу, исходящую из этих глаз. Она закрыла свои глаза, чтобы избежать их пристального взгляда.

Матильда ощущает, как что-то подступает к ее горлу. Не то предупреждение, не то крик. Она…

– Эй, да ладно тебе. Хватит валять дурака.

Открыв глаза, Матильда поняла, что Джеймс уже стоит далеко позади статуй. Он жестом подозвал ее к себе. Она нерешительно побежала, чтобы догнать его, намеренно лавируя между почерневших пятен.

Вблизи возвышающиеся многоликие столбы казались еще более пугающими – даже таинственнее, чем сама жизнь.

Зияющие рты обнажали грубые ряды зазубренных деревянных зубов. Из-за преувеличенных черт лица с широко раскрытыми глазами статуи скорее были похожи на инопланетян, чем на людей. Матильда вдруг осознала, что затаила дыхание, и жадно набрала полные легкие воздуха. Поляну она пробежала, оставляя отвратительные скульптуры позади.

Назад она не оглядывалась.

– Что это за чертовщина?

Джеймс склонил голову набок:

– Хранители Оханы. Система обороны островов. – Джеймс показал рукой на пышный тропический пейзаж вокруг них. – Они защищают последний бастион для полулюдей, идеалистов и всех тех, кто достаточно любопытен, чтобы слить свой разум с машиной…

– Эм, даже не страдай я амнезией, я бы все равно ничего не поняла из твоей тарабарщины.

Джеймс остановился и повернулся к ней лицом.

– Охана – это сеть островов, отделенных от главного узла цифрового мира. Этот изолированный регион в основном населен репликантами – автономными протоколами, которые впитали слишком много эмоций и воспоминаний от людей в Киберсайде.

Матильда задумалась о том, кто же такой этот Молчун. Для парня, который не любит болтать, у него есть привычка не замолкать, особенно когда начинает объяснять, как все работает. По крайней мере, размышляла она, ей интересна бо`льшая часть того, о чем он рассказывает. Она задалась вопросом, можно ли это списать на потерю всех воспоминаний за последние три месяца.

– Каким образом программы поглощают эмоции?

Джеймс прочистил горло в знак того, что готовится вещать. Матильда поймала себя на том, что улыбается. Молчун, вероятно, бо`льшую часть своей жизни и рта не раскрывал. Должно быть, ему пришлось нелегко.

– Когда люди запустили Систему, она заселила Киберсайд кучей ИИ-ботов, чтобы облегчить посетителям переход из реального мира. Идея заключалась в том, чтобы оживить этот мир и внести в него разнообразие. Они назывались NPC – неигровые персонажи, как в старых видеоиграх. Их функциональность сосредоточили на производственных и развлекательных целях. Разум NPC ограничили самым базовым и примитивным ИИ. – На одно мгновение выражение его лица стало непроницаемым. – Но сконструированы они так, чтобы выглядеть точь-в-точь как люди.

С этими словами Джеймс продолжил свой путь вглубь острова. Матильда последовала за ним, отставая на один шаг.

– Выходит, они не люди.

Она не могла видеть лицо Джеймса, но услышала, как поменялся его голос.

– Не совсем… ну… поначалу ими точно не были. Со временем их нейронные сети стали понимать, читай – копировать эмоции человека. Чем больше они наблюдали за нами, тем лучше им удавалось имитировать человеческое поведение.

Матильда вспомнила свое пребывание в Хоумстеде.

– Они выглядели как люди, но были другими. Дай угадаю? Людям они не понравились. Если репликантам пришлось переехать сюда, думаю, что им повсюду были не рады.

Молчун указал на небольшое строение впереди, но не замедлил шаг.

– Ты не так уж и далека от истины. После массовой миграции человечества в Киберсайд все изменилось. Боты начали взаимодействовать с людьми вне протоколов их первоначального кодирования. Люди поселились в своем новом доме и принялись делиться информацией с NPC. Прошло не так много времени, прежде чем кое-кто захотел объединить свой код с репликантом. Затем, чтобы…

Матильда догнала его:

– Чтобы что?

Джеймс попытался отвернуться, но Матильда заметила, что его щеки покраснели.

– Ну… ты поняла. Они… ну…

Матильда задумалась, а все ли Молчуны такие странные. Откашлявшись, Джеймс продолжил:

– Скажем так, они стали крайне близки. Человек передал репликанту часть своего кода, и ИИ стал немного более человечным. Ситуация выходила за пределы физических пониманий. Инженер фактически дарил машине душу, если так можно выразиться. Как только про это узнали, вскоре их примеру последовали и другие. Все больше и больше NPC начали ощущать чувства и искать знания за пределами параметров. Подвергать сомнению директивы.

Впереди они увидели какое-то здание, это оказался киоск рядом с мощеной парковкой. Молчун продолжил свои объяснения:

– Люди начали уничижительно называть их репликантами. Конфликт был неизбежен.

Несмотря на ограниченные познания Матильды в инженерном деле, при этих словах она все равно нахмурилась.