Когда я начала плакать, он остановился, мягко стирая ладонью слезы с моих щёк. Отстранившись, виновато смотрел на меня, запустив пальцы мне в волосы и путаясь в них.

Вместо страсти или желания, с каждым толчком в себя я умираю от накатывающей нежности. Снова и снова, я глажу его руки, стараясь запомнить прикосновения к ним, и пропускаю сквозь пальцы дреды, прикасаясь к шее. Мне не хочется отпускать его, и я бы дала многое за то, чтобы мы продолжили — но тело сдаётся, сильно содрогаясь в его руках от неконтролируемого чувства. Будто электрический разряд, пронзивший меня от пальцев до макушки, яркий оргазм погрузил в вакуум, и я опала, устало цепляясь за его плечи и увлекая за собой.

А потом я услышала, как замерло и его дыхание, и ощутила в себе ритмичную пульсацию.

Захотелось заплакать от горя, что все между нами уже закончилось. Но, испугавшись, что он сразу уйдёт, я обняла его за плечи.

— Останься. Останься. — Просила я, пока он даже не вышел из меня, устало прикрыв глаза.

И он действительно остался.

Я прислонилась к его груди, положив руку на живот и отмеряя пальцами расстояние между татуировками. Мы молчали, но теперь тишина не была холодной. Да, печаль была. Но не холодность.

Мне хотелось запомнить в нем все, от прикосновений к гладкой плотной коже до ощущения, когда он движется и под ладонью перекатываются мышцы.

От цвета глаз до узоров на теле.

Мне хотелось действительно запомнить все.

— А когда ты освободишься, — спросила я, прижимаясь к нему щекой, — ты вернёшься за мной?

Хищник вдруг встрепенулся, слегка выпрямляясь и сжимая мое плечо.

«Да».

Я улыбнулась.

— Тогда мне будет проще. Ты всегда возвращаешься. Это не навсегда.

Киан’дэ не ответил. Неожиданно крепко обняв меня, он издал тихое пощёлкивание.

Мы провели вместе все время, до самой ночи. Только под утро, проснувшись, он мягко разомкнул мои объятия, не заметив, что я не сплю, а лишь притворяюсь. Я услышала тихий металлический шелест, будто он вынул нож, и затем ощутила, как он срезает прядку с моих волос и, присев после на колено у кровати, долго смотрит мне в лицо.

Когда я открываю глаза, его уже нет. В темноте я различаю перед собой что-то чёрное. Лоскут его рваной накидки. Всхлипнув, я взяла его, сжимая в руке, и ощутила что-то ещё в ткани. Кольцо из светлого лимонного золота.

Я плакала до рассвета.

Знает ли она, как это больно — прощаться с ней?

Знает ли, сколько выходов он искал прежде, чем с горечью понял, что этот — единственный?

Когда Киан’дэ вышел от неё и скрылся на верхнем уровне, решительно сжимая в кулаке прядку ее волос, он знал, что лгал, когда говорил, что вернётся.

После того, что он сделает, не возвращаются.

Впервые он ощутил себя убитым, и это ему не понравилось. Тело все ещё горело после ее рук и хранило каждое прикосновение губ. Хотелось запечатать все это в себе, рассеять собственную тьму ее светом, сохранить эту любовь и нежность. Но не получалось.

Самые мрачные, страшные мысли приходили к нему в голову. Хотелось напиться и упасть без сознания, но Киан’дэ не принимал ничего, что могло бы одурманить его, уже по привычке — из безопасности.

Куда ему было идти? Он не знал. Человек, который был для него домом, завтра же покинет платформу.

Спите, мстительно думал он, выходя на воздух и чувствуя, как место любви заполняет безграничная ярость. Спите спокойно ещё одну ночь. Уже завтра вы захлебнётесь в своей крови.

Прикрыв глаза, он все ещё чувствовал, как она обнимает его и доверчиво прижимается.

Это несправедливо. Он снова потерял все!

У него вновь все отняли!

И Киан’дэ, поклявшийся хранить молчание, дернулся, изогнувшись, будто от физической боли, но снова смолчал, хотя хотелось заорать так, что пробудишь весь уровень.

НЕНАВИЖУ!

Он заставил себя опуститься и принять медитативную позу, с негодованием плечи его поднимались, а грудь делала глубокие вдохи.

— Что, пугало? — Тихо спросила девушка, обойдя его со спины. Ее он услышал ещё в коридоре, но не хотел видеть. Мрачно зарычав, Киан’дэ резко отвернулся, когда она присела рядом и вдруг попыталась коснуться его маски.

Алиса замерла, когда хищник издал рокочущий рык, и убрала руку.

— Мне жаль, что пришлось ее продать. — Сказала она. — Но у тебя нет выхода. Ты все сделал правильно.

«Да».

Киан’дэ расставил под маской жвалы, вдыхая глубже солёный воздух и стараясь прочистить голову.

Какое-то время они просидели в тишине.

— Ты любил ее? — мягко спросила Алиса. Ее светлые волосы бледно выделялись на фоне ночи.

«Да».

— А ты немногословен, — усмехнулась она и опустила глаза. — Я помню день, когда ее привезли. За много месяцев — единственная женщина, беременная от яутжа. Срок уже не позволял делать аборт, но она была ранена, крови потеряла много. Я помогла ей…

Она опустила глаза и увидела, как сжимаются руки хищника.

Помолчав, она осторожно уточнила:

— Ты уверен в том, что делаешь?

«Иначе никак».

Она коснулась его плеча, и он не отпрянул и не отодвинулся. Тихо сжав на нем пальцы, Алиса поднялась.

— Я пойду. Сегодня непростая ночка… и непростое дело.

Неожиданно Киан’дэ охватило странное чувство, будто он должен был узнать что-то важное. Он поднял на девушку алые глаза.

— Одна женщина из нового набора родила сегодня ночью девочку. Не знаю, что с ней делали, пока везли сюда, но там, — и она неопределённо указала вниз рукой, — она вся разворочена в мясо. Ещё удивительно, что ребёнок вообще родился. А теперь… — она замолчала. — А теперь мне нужно…

Сглотнув, Алиса не смогла договорить, но Киан’дэ все понял.

«Как ты ее убьешь?»

— Инъекцию сделаю. — Глухо выдала Алиса.

Она развернулась и вошла в закрытый коридор, медленно побрела к лифту. Как она устала… это же не единичный случай. Не единственный такой ребёнок.

Неожиданно, она ощутила прикосновение руки к своему плечу и резко развернулась.

— Боже! — воскликнула она, выдыхая. — Ты просто страшила! Зачем подкрадываешься? Чего тебе надо?!

«Покажи мне ребёнка».

Маленькая голая девочка ещё даже не была обмыта после родов. Она лежала на большом стерильном столе, без всякой подстилки, и уже не вопила от голода и холода. А просто всхлипывала, крепко жмуря глазки.

Киан’дэ равнодушно смотрел сверху вниз на неё.

«Ей так холодно лежать. Ее нужно во что-то одеть» — сказал он.

— Да. Нужно.

Алиса подошла к стеклянному шкафу и достала оттуда коробку. Из неё она взяла маленький пузырёк, проколола его шприцом и ввела прозрачное вещество внутрь.

Киан’дэ перевёл взгляд с девушки на младенца. Алиса поправила перчатку и сняла с полки пластиковый чёрный мешок.

Она подошла к ребёнку, забавно засучившему ручками и ножками, и поднесла к ней иглу.

«Я возьму ее» — глухо произнёс хищник.

Алиса замерла.

— Что, прости? Что ты сказал?

«Я забираю ее».

Резко оттолкнув руку Алисы, он осторожно — неожиданно для существа таких габаритов — подвинул девочку к себе.

«Есть тряпка или одеяло?»

— Ты с ума сошёл! — воскликнула девушка, держа в руке шприц. — Пугало, ты правда чокнутый! Что ты будешь делать с ребёнком?!

Он молчал, не решаясь отойти от малышки, но и взять ее на руки не смел.

— Да ты таких, как она, жрешь на завтрак и глотаешь на обед! Ты что, серьезно?

Вместо ответа, он, не дождавшись помощи, снял с себя чёрную накидку и набросил ее на девочку, ловко оборачивая младенческое тельце в тряпку и укладывая ее на сгиб локтя.

«Она моя» — рыкнул он и молча пошёл на выход.

Алиса положила шприц на стол, нахмурившись и следуя за хищником, быстро шагающим по коридору.

— Если ее у тебя заметят, так и знай — убьют на месте. Тут детям не рады. Да и что ты с ней будешь делать? Чем кормить? Когда следить? Ты чемпион, пугало! Ты убийца! Какой ещё младенец?