Яутжа остановился, взяв за предплечья двух других девушек, и потащил их к выходу.

Все три девушки понимали, что это означает для той, что оставалась, но помочь ей было невозможно, и что ещё хуже – все три также знали, что каждую ожидает то же самое.

Бешеный выдал двум девушкам черные тряпки, но не остановился, чтобы они оделись. Тряпки оказались свернутыми в комки комбинезонами из эластичной ткани с молнией, идущей через всё тело, и без единого кармана. Рабыни побрели дальше за пришельцем в своём ужасном виде, представ так перед всеми яутами. Лагерь наполнился запахом мускуса, но охотники не смели претендовать на рабынь, покуда их не покажут вожаку.

О’рм уже ждал пленниц в своём шатре. Близился сезон спаривания, а самки яутжа остались далеко за планетами и квазарами, и ни один охотник не приблизится к ним, пока не прекратит миссию в колонии.

- Я привёл к вам двух пленниц, господин, – склонился Бешеный. – Как вы и повелели, я осмелился оставить себе одну, а после оставлю её на некоторое время для себя и Меченого.

- Я доволен тобой, Яви-Йа. – О’рм взмахнул когтистой рукой. – Высокую отдай Ихтару, а вторую я заберу себе, как и хотел. Мужчин можешь подготовить к осеменению Каинда амедхи. Возле моего шатра поставь часового, но предупреди, что беспокоить меня не следует. Я сам вызову его, когда закончу.

– Слушаюсь. – Бешеный прижал руку к сердцу и, больно схватив высокую девушку за локоть, выволок ее следом за собой. Рената осталась наедине с гигантским пришельцем и почувствовала, как дрожь пробирает все ее тело, просто ледяное – не только от страха, но и от холода.

И вновь густой и вязкий запах мускуса наполнил шатер и тронул ноздри Ренаты, которая не нашла ничего лучше, кроме как прикрыться куском черной ткани, которую не позволял нацепить на себя Бешеный. Проклятые яуты!

О’рм неспешно приблизился к ней, проводя когтистой рукой по ее темным волнистым волосам и постукивая жвалами. Из мощной мускулистой груди вырвалось неожиданно нежное урчание, и он опустил руку на лицо девушки, поворачивая его вправо и влево и рассматривая. Сколько на уманов ни смотри, лица их кажутся странными и забавными. Но разница физиологии на том и заканчивалась, и О’рм, снимая с себя часть экипировки и оставаясь в легкой повязке на бедрах, приблизил свое чудовищное лицо к девушке и втянул ноздрями воздух возле неё.

О, этот соблазнительный запах страха! Она почти дрожит. Такой гигант, как этот охотник, и должен заставить ее трепетать.

О’рм повел уманку за руку к просторному ложу, низко стелющемуся по земле, выложенной циновками, и слегка толкнул её на теплый мех, которым оно было покрыто. Рената упала на спину, не выдержав даже такого легкого прикосновения, которое на самом деле было очень даже сильным. Охотник вновь заурчал, освобождаясь от повязки. Рената с ужасом и изумлением увидела его обнаженным, не веря себе. Это неправда. Это все происходит не с ней, не с ней!

О’рм придавил ее руки одной когтистой лапой и приподнял, решив всё же, что не станет ложиться поверх девушки, иначе неминуемо раздавит её своим внушительным весом или убьет во время соития. Он сам прилёг на спину, ни на секунду не отпуская рабыню, и, держа ее крепко за руки и сминая второй ладонью её грудь, он усадил девушку на себя. Началось чудовищное соитие.

Слезы застилали глаза. Хотелось уснуть и проснуться в собственном доме. Пусть все это будет дурным сном, пусть это будет не взаправду! Не решаясь сопротивляться и зная, что одним ударом яутжа убьет её, Рената, несмотря на весь ужас, всё же хотела жить. И она безмолвно подчинилась, хотя её и била дрожь.

- Покорная. Хорошо. – Охотник, довольный, что всё идёт, как он и представлял, без церемоний посадил на себя девушку и резко, очень быстро и болезненно вошел в нее. Не выдержав этой боли, девушка громко закричала и дернулась назад, но когтистая рука яута сжала ее предплечье, как в стальных тисках, и она не решилась более шевелиться. Рыдания вырвались из ее груди.

Яутжа защелкал жвалами и издал глухой стон, быстро двигаясь внутри уманки и жалея, что всё же самки его расы пока для него недоступны. Эта самка слабо заменяет ему яутскую, но всё же это лучше, чем совсем ничего. Длинный изогнутый язык вырвался из его рта. Притянув к себе девушку, он, не переставая двигаться, провел языком по груди и плотному соску. Для Ренаты пытка только началась...

Киан’дэ очистил визор маски Убийцы, выполнявшей всё те же функции, что и обычная ритуальная маска Охотника. Покрытая бранными рунами, оглашающими, что к’житово отродье, чьё лицо скрывается под ней, маска выделяла хищные надбровные дуги и узкие, уходящие вверх глазницы, а пара шипов запрокидывалась к затылку, напоминая изогнутые бычьи рога. Лавово-красные глаза Киан’дэ воззрились на отметины, испещрявшие его маску.

- Чтобы ты помнил, кем являешься, – провозглашал Главный Охотник и Верховный Старейшина, ударом мощных когтей награждая Киан’дэ шрамом через всё лицо. Глаз убийцы заплыл, зеленая кровь – или твей на языке яутжа – залила его. Убийца терпел, хотя мог, хоть и с трудом, отразить каждый удар Охотника.

Он уже прошёл через ритуал Килинди-Сома, заключавшийся в том, что яуту, отмеченному кланом, в знак избранности – что почётным отнюдь не было – наносили сотнями острейших игл ритуальные татуировки по всему телу. Теперь они покрывали его чешуйчатое алое тело серебряными завитками и символами. В некоторых местах иглы ранили его кожу, и твей застыл на мускулистом теле яута.

- Тебе запрещено брать пищу с нашего стола. Одарять своим семенем наших женщин. Говорить с нами, как с равными. Подчиняться Брачному Ритуалу и Священному Ритуалу Охоты. Ты – изгой, презираемый и презренный. – Старейшина, под молчаливые взгляды прочих верховных яутжа, приказал Киан’дэ опуститься на колени, что тот и сделал – абсолютно покорно, хотя в душе всё переворачивалось.

Жрица с поклоном подала Старейшине ритуальную маску убийцы, которую не носили уже несколько столетий за неимением столь редкого экземпляра среди яутов. Старейшина вырезал на лбу маски острейшим алым когтем серповидный иероглиф “к’хан”. Набрав едкой слюны в рот, он гневно плюнул на маску в знак своего и общего презрения и опустил её на обезображенное лицо Убийцы.

Дав знак двум крупным яутам, Старейшина поднял с плоского огромного камня изогнутый кривой кинжал. Подняв подбородок с белой маской в красных отметинах, он смотрел на то, как убийце разводят руки в разные стороны, вынуждая его прогнуться перед всеми верховными.

Черные как уголь валары сжали в кулаке, оттягивая назад, и одним махом Старейшина обрезал всю копну вместе с простыми стальными кольцами. Валары упали на землю, а жрица и две прислужницы принялись сноровисто закрывать края валар новыми, серебряными, кольцами.

Воспоминание об унизительном обряде заставили Киан’дэ оскалиться и быстро покрыть лицо ритуальной маской. Она была его проклятием, но он ценил всё, что мог предложить ему клан – при его-то происхождении.

День проходил за приготовлениями к убийству. Хитроумный яут ждал ночи.

====== 3 ======

На лагерь яутов опустилась ночь. Дисциплинированные воины выставили часовых, впрочем, не думая, что опасность столь близка. Уже несколько лет никто не смеет препятствовать их деятельности на Земле, и они чувствуют себя здесь хозяевами. Но Киан’дэ сегодня покажет им, как серьезно они ошибались.

Он установил несколько детонаторов по всему периметру лагеря, зная, что это всполошит яутов. Кого-то убьют приготовленные заранее ловушки, кого-то — он сам. В том, что он одолеет двенадцать своих братьев, он не сомневался. Это самый обычный заказ. Главное — убить О’рма, и тогда дело сделано, и он сможет вернуться назад.

Куда — назад? Киан’дэ серьезно посмотрел вперед себя, понимая, что возвращаться ему в общем-то некуда. Только когда он улетает на задания, он не чувствует себя изгоем и ничтожеством. Он чувствует себя… почти охотником. Воином Чести. Ведь по силе и умениям он не уступает многим из почтенных яутов, разве что он по касте своей никогда не будет причислен к ним.