– А адрес?

– Что адрес? Вы опросили охрану в поселке? Узнали, как именно он попал на охраняемую территорию?

– Обижаете. Конечно. Первым делом. И охранники подтвердили, что распоряжение впустить Краснопольского в тот вечер, как и во многие предыдущие, отдавали именно вы.

– Я?! – Я почувствовала, что начинаю утрачивать связь с реальностью. Комната потеряла очертания и «поплыла». В голове помутнело, и ужас холодными пальцами сковал сердце. Неужели это правда? Неужели прошлое настигло меня и… Нет, прочь мысли! Прочь! Этого не может быть потому, что не может быть никогда. – Охранники точно слышали мой голос?! Значит, врут. Ошибаются, в сговоре с настоящим убийцей. Я не знаю, как все это объяснить, но я точно никогда не видела этого Краснопольского живым и о существовании «Ночных ангелов» до того дня, когда меня задержали, даже не подозревала.

– Не знаю, – Коломойский взял лежащую на столе ручку и принялся откручивать и закручивать колпачок. – Допустим, я вам поверю. Тем более что сотрудники КПП действительно получали распоряжение по телефону, но ведь звонок всегда поступал из вашего дома. У них пульт, и… Голоса они вашего не знают, но уверяют, что связывалась с ними женщина. Один, правда, отметил, что «звучала» она как-то странно, но объяснил это помехами на линии. Пусть это будете не вы, тогда кто? Ваша помощница?

– Алена?! Исключено, – я стукнула ладошкой по столу, отчего где-то в его недрах что-то жалобно звякнуло. Подозреваю, чайная ложка о чашку. Наверняка в одном из ящиков покоится какая-нибудь дурацкая кружка с надписью в стиле «Лучшему папе и мужу» или «Настоящий мужик». Никогда не жила долгим браком, но в моем представлении подобные вещи – его обязательные атрибуты. – Я скорее поверю, что сама, находясь в помутнении рассудка, вызвонила парня по вызову, нежели предположу, что это могла сделать она. Во всяком случае, точно не без моего ведома.

– Зря вы так, – Коломойский покачал головой. – Мне доводилось вести дела, где дети заказывали родителей, а родители детей. А уж сколько предательств наблюдал со стороны менее близких людей… Не перечесть.

– Нисколько не сомневаюсь в вашем огромном опыте и подозреваю, что, если бы всякий раз, когда кто-то пытался убедить вас в невиновности близкого человека, вам бы давали рубль, вы были бы несметно богаты, но и на старуху бывает проруха. Алена не могла меня подставить. И точка. Или можете сразу отправлять меня на электрический стул.

– Боже, сколько пафоса! – усмехнулся Коломойский. – Не беспокойтесь, мы, чай, не в бездушной Америке живем – смертная казнь вам не угрожает в любом случае. Ну, хорошо, оставим пока этот вопрос. Вернемся к другому. Какие у вас там еще были доводы? Мол, догадались бы замести следы?

– Именно!

– Ну, тут вообще все просто. Что, если это убийство не было спланированным? Да и кто такой этот Краснопольский, чтобы вокруг него огород городить? Что, если вы просто обожрались с ним на пару наркотиков, а потом что-то не поделили? Или в наркотическом бреду закололи его мясным ножом и отключились? Проснулись же и впрямь, когда полиция в дверь постучала. Когда вам о расчлененке думать было?

– Какие наркотики, господи?!

– Те самые, следы которых в большом количестве в крови вашего визави обнаружились.

– Вот именно, – я даже рассмеялась, хоть мне и не было весело. Но то был скорее нервный, истерический смешок. – Вот именно, что в его крови. Не моей. И если бы ваш коллега взял экспертизу вовремя, мне бы сейчас не пришлось доказывать, что я не верблюд. А ведь мы с моим адвокатом на том настаивали, как и на смывах с рук, однако ж Андреев эту просьбу-требование проигнорировал. Протянул время, а потом уже, конечно, было поздно что-то предпринимать.

– Мой коллега все сделал правильно – он и не должен был тратить деньги налогоплательщиков на подобные экспертизы. Они обязательны, только когда речь идет о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков или когда есть основания полагать… – следователь «споткнулся» о мой торжествующий взгляд. – Согласен, здесь есть некоторое противоречие, но не настолько критичное, чтобы развалить дело. В любом случае улик против вас вполне достаточно.

– А звонок в полицию? – Я цеплялась за любую соломинку. – Личность звонившего ведь так и не установили. Вам не кажется это странным?

– Отнюдь. Кто угодно мог позвонить, услышав шум в доме. А то, что не представился… Это вполне можно объяснить нежеланием портить с вами отношения. Мало ли, чем дело кончится, а человек подставится. Может, это соседи стали свидетелями убийства – жалюзи на окнах спальни не были же опущены.

– Ага! Но я точно помню, как их опускала. Я всегда делаю это вечером. Кроме того, почему же это соседи три часа выжидали, чтобы позвонить, а?

– Я вам назову добрую сотню причин, хотите?

Я махнула рукой и отрицательно помотала головой. В конце концов в изложении Коломойского история выглядела вполне логичной. Если уж даже я начала сомневаться в своей невиновности, что уж говорить о судье… Кажется, дела мои плохи – пора заказывать тюремную робу. Интересно, они бывают дизайнерскими? В чем-то же Васильева свое короткое наказание отбывала? Не в синем же халате, калошах и фуфайке щеголяла? Похоже, пора изучать тюремные порядки. Интересно, могу ли я рассчитывать на тепленькое место на кухне? Хотя вряд ли за решеткой пригодятся мои таланты готовить лучшие в мире муссовые торты и покрытые золотом конфеты. Там скорее больше ценятся иные рецепты. Нужно бы изучить на досуге книгу «Сто тысяч блюд из картофельных очистков» и «Пятьсот салатов из лебеды». На всякий случай «Кашу из топора» перечитаю – авось найдутся и в колонии необходимые для нее ингредиенты.

Мой покойный муж был редкостной скотиной, но нельзя не признать – мне есть за что его благодарить. Например, за приобретенную за годы нашей с ним совместной жизни стойкость. Теперь я похожа на каучуковый мяч – швыряй меня о стену, все нипочем. Почетное же второе место положительных жизненных уроков от Влада принадлежит страсти к кулинарии. Именно благодаря «счастливой» семейной жизни с супругом вчерашняя выпускница юрфака, презиравшая немецкую формулу «Кухня. Церковь. Дети» и мнившая себя А.Ф. Кони в юбке, упала в мягкие и теплые объятия кулинарии.

Не то чтобы это была любовь с первого взгляда, но чем дольше я совершенствовала свое мастерство, чем больше погружалась в процесс, тем отчетливее понимала, что готовка – это необязательно про борщ и жареную картошку (хотя и их приготовление можно превратить в искусство). Она всегда про удовольствие.

Немецкий физик Хайнц Майер-Лейбниц писал: «Радость приготовления пищи дома можно уподобить игре на скрипке в составе струнного квартета, в то время как посещение лучших ресторанов можно сравнить с походом на хороший концерт».

Конечно, не у всех есть «музыкальный слух» – некоторым медведь в детстве на ухо наступил. Знавала я женщин, которые при виде муки и скалки в обморок падали. Были и такие, кто готовил вынужденно, в силу обстоятельств и самые простые блюда. Кто их осудит? Уж точно не я – меня, например, в священный трепет вид иголки с ниткой приводит. Я даже пуговицу не могу пришить, чтобы не обмотаться в кокон, как гусеница. Благо достаток позволяет не надевать одну и ту же вещь два раза подряд. Так что пуговицы просто не успевают отлетать. Живу, словно в сказке про спящую красавицу, – не зная, что такое иголки и веретена.

Зато у меня есть масса других инструментов – разъемные формы, кондитерские спатулы и насадки, фигурные и регулируемые по толщине скалки, силиконовые, металлические, бумажные и поликарбонатные формы (большие и малые), венчики, кисточки и лопаточки, коврики, весы и термометры – кухня в моем доме похожа на сокровищницу Али-Бабы. Если предположить, что он женщина и обожает готовить. Баба по имени Алик, короче.