— Я хочу исполнить твою мечту, мы будем путешествовать, — сладко пропел за плечом его же голос. Кряхтя, Румпель обернулся, выпутывая ноги из-под кресла. На кушетке, рядом с Белль, сидел он сам, сжимая в руках ее тонкие запястья, любуясь ее красотой.

— Путешествовать? Это было бы замечательно! — воскликнула Белль, одаривая его лучезарной улыбкой.

— Да, родная, — Румпель вздрогнул, когда увидел на своем лице знакомый оскал. — И Генри с собой возьмем, мальчику тоже нужно увидеть мир, — лицо на мгновение покрылось чешуей, но тут же вновь стало обычным.

— Когда мы выезжаем? — Белль приподнялась, подарив ее мужу поцелуй.

— Белль… — прошептал Румпель, протянув окровавленную руку к ним. На шее антиквара замерцала накидка Бэя, исчезнув, когда Белль плотнее прижалась к нему.

— Как можно скорее, любимая, — сладко пропел он, положив руки на тонкую талию жены. На руке замерцало обручальное кольцо, его перстень. Румпель с ужасом смотрел на то, как перстень становиться бледнее, вовсе исчезая с руки мужчины.

Сильный поток воздуха, выкинул мужчину обратно в смерч. Осознание замораживало разум, а сердце в груди замедлилось. Он предал ее. Ради чего? Кого? Темного? Когда он увидел, как пропало его кольцо, Румпель осознал, что с этим он потерял не только ее, но и доверие, их любовь. Как он мог поддаться тьме в тот раз? Как он смог предать ее? На глаза навернулись слезы от осознания своей ошибки, и того, что последовало за ней. На мгновение ветер прекратился, и он стал стремительно падать вниз. Румпель закрыл глаза, не сопротивляясь, позволив Темному в этот раз взять над ним верх. Лишь бы не видеть то, что последовало за его предательством.

— Стой! — в его мысли ворвался отцовский голос. Нехотя приоткрыв глаза, взглянув на движущиеся звезды, все больше отдаляющиеся от него, он увидел, как в пропасть, за ним, падает Питер Пэн. — Дай руку! — мальчик не успевал за ним, и с беспокойством, которое Румпель впервые увидел на его лице, протягивал ему руку. — Дай мне руку, Рум!

— Нет! — Румпель, как испуганный маленький мальчик, упрямо прижал руки к себе. — Я не пойду! Не надо!

— Ты должен! — поток воздуха заглушил слова Пэна, а рука в опасной близости от лица мужчины зачерпнула воздух.

— Я не хочу этого видеть! Оставь меня! Я не пойду к ней! — Румпель взмахнул руками, продолжая падать вниз. Страх вновь оказаться у черты оставил позади все трезвые мысли. Он боялся взглянуть Белль в глаза.

— Пойдешь! Ты должен пройти этот адский круг! Руку! Дай руку! — Пэн зачерпнул руками воздух, пытаясь ускорить свое падение. Черная воронка стремительно приближалась. Тонкие пальцы зацепились за болтающуюся на ветру жилетку мужчины, резко потянув его на себя. Пэн толкнул его в сторону, возвращая в вихрь, на спираль воздуха, поднимающуюся вверх. Они завертелись, яростно вцепившись друг в друга.

— Ты должен! — рыкнул Пэн, сопротивляясь мужской руке, вцепившейся в его горло. Его руки цеплялись за потрепанную рубашку Румпеля, пытаясь отцепить от себя сына. Ноги мужчин переплелись, а ветер продолжал поднимать их вверх.

— Нет! — закричал Румпель, хватая Пэна за запястье, отстраняя его руку от себя.

— Трус! — Пэн развернул сына спиной к потоку и, вывернувшись, ударил ногами в грудь. Румпель испуганно вскрикнул, попытавшись за что-то ухватиться, все быстрее удаляясь от парящего, запыхавшегося отца.

Его выкинуло на мокрый асфальт. Колени заныли, а пальцы вцепились в колючий бетон. Тело пробивала дрожь от холодного осеннего ветра. Ему было страшно поднимать глаза, он знал, кто перед ним стоит. Тишину нарушил неуверенный стук каблуков и просьба, разбившая его сердце в очередной раз.

— Белль, прошу! Мне страшно! — собственный дрожащий голос донесся до него из-за спины. Зажмурившись и сглотнув, Румпель обернулся. На коленях, напротив него стоял он сам, облаченный в старые протертые временем тряпки. Роба прядильщика, одеяние труса. В глазах, полных слез, медленно гасло золото, а зрачок становился человеческим.

— Пожалуйста, Белль! Пожалуйста, — молил он. Сердце Румпеля болезненно сжалось и пропустило удар. К горлу подступил ком, и на глаза навернулись слезы. Он был одержим. Белль была права, отправив его за черту. Он все еще был трусом. Руки труса беспорядочно шарили по мокрому асфальту, привлекая к себе внимание Румпеля. Мужчина увидел, как кольцо, обручальное кольцо, превращается в прах. Первая слеза скатилась по щеке, а взгляд с опаской поднялся выше, неуверенно встречаясь с ищущим взглядом труса.

Мужчина нахмурился, фокусируясь на Румпеле. Щека подернулась в знакомом оскале, а в карих глазах зажегся огонек.

— Кто ты? — зашипел он, вцепившись ногтями в асфальт, напоминая Румпелю бешеную собаку. — Кто ты, Румпельштильцхен? — трус бросился на мужчину, но резкий рывок вновь вернул последнего в смерч.

— Кто ты? — Пэн толкнул Румпеля вглубь воронки. — Кто ты? — он вновь толкнул его, позволяя сыну падать все ниже и ниже.

— Стой! Отец! Остановись! Я не хочу! Не туда! — Румпель попытался поймать Пэна за руку, но не успел. Он стремительно падал в бездну. Стенки смерча сужались, звезды отдалялись, а в ушах был слышен стук сердца. Пэн замер наверху, наблюдая за его падением, приветливо махнув ему рукой.

— Предатель! Всегда им был! — крикнул во всю свою мощь Румпель. Ветер подхватил его слова, невнятным гулом разнося по смерчу. До дыры оставались считанные метры и он, зажмурившись, стал молить о прощении у Белль.

Ничего не происходило, а ветер утих. Не веря в произошедшее, все еще напуганный и неуверенный в собственном существовании, он открыл глаза. Румпель сидел на полу, среди каких-то обломков, щепок, стекла. Спина болела, а руку что-то неприятно сдавливало.

Нащупав кожаный браслет, он судорожно втянул воздух.

— Нет, только не в этот день! Прошу, не надо! — Румпель вцепился в браслет, пытаясь снять его с руки. Страх вновь окутывал его, подступая комом к горлу, вызывая слезы на глазах. Кожа скрипела под пальцами, но не поддавалась.

— Давай… давай я помогу… — холодные дрожащие пальцы прикоснулись к его, проникнув под браслет, пытаясь стянуть его с покрасневшего запястья. Румпель резко поднял взгляд, встречаясь с испуганным прядильщиком, в старой поношенной одежде, прячущего взгляд за спадавшими волосами. Мужчина шарахнулся, больно ударившись спиной о ножку стула.

— Какого черта?! — выдавил он, ошарашенно смотря на прядильщика.

— Нужно.. нужно снять браслет, — прядильщик сделал неловкий шаг к сидящему на полу мужчине, тяжело опираясь на посох. — Мне… мне страшно, у меня нет магии… — тихо, стыдливо, прошептал он, вновь цепляясь за браслет. — Нужно его снять, нужно снять…

Румпель удивленно смотрел на своего двойника, позволяя ему помочь, не понимая, почему он видит его и что чувствует сам. Прислушавшись к внутренним ощущениям, он согласился с прядильщиком, ему было страшно. Без магии он был беспомощен, нелеп.

— Избавься от него, дорогуша! И убей! Убей их всех! — рядом с ними на корточки присел Темный. Нет, не мерзкая субстанция, которую видел каждый день, а он сам. Золотистая кожа, вытянутые зрачки, скрипящий от движений кожаный камзол. Его когтистые пальцы вцепились в полоску браслета на запястье, больно оцарапав кожу руки. Дрожащие пальцы труса только мешались и Темный, рыкнув, оттолкнул от себя прядильщика. Тот неловко завалился на сломленный шкаф, испуганно смотря на Темного, но тем не менее, успокаивающе, положив руку на плечо Румпеля. Темный рычал и дергал изо всех сил браслет. У Румпеля вновь невольно заслезились глаза от безысходности и причиняемой боли.

— Давай же! — в глазах ящера стояла паника. Темная магия любила свободу, и была крайне недовольна новым заключением. — Трус! Иди сюда! — когтистая рука вцепилась в поношенную одежду испуганно сжавшегося мужчины и притянула его к Румпелю. — Вот тут держи! — маг нетерпеливо вложил безвольную, отекшую от усилий, руку Румпеля в ладони труса. — Как скажу, дергай! — получив кивок, маг вцепился в браслет с другой стороны, пытаясь прорезать его когтями, не обращая внимания не предоставляемый дискомфорт Румпелю. — Давай! — крикнул он, с силой дергая оковы.