Эмма хищно наблюдала за эмоциями, сменяющимися на лице женщины. Когда она взяла в руку шар, Темная плавно, ненавязчиво, подошла ближе, тем самым подталкивая женщину к решению. Рука Малифисент дрогнула и, поддавшись порыву, дрожа, стала протягивать шар Эмме.

— Нет! — воскликнул Румпельштильцхен, наблюдавший эту картину. Обе женщины вздрогнули. Малифисент едва не выронила шар и прижала его к себе, в то время как рука Эммы уже зачерпнула воздух. Она встретилась взглядом с мужчиной, ее глаза метали молнии, она готова была отчитать его за непослушание, но в карих глазах мелькнули растерянность и потрясение. Он осознал, что сказал это вслух, отступать было некуда. Нерешительно пожевав нижнюю губу, взглянув мельком на Малифисент, он снова посмотрел на Эмму.

Легкое раздражение, начинавшее сменяться злостью, сбежало под натиском удивления. Карие глаза, такие орехово-золотистые, светлые, наполненные гаммой эмоций, потемнели, превращаясь в шоколад с горьковатым вкусом, там была уверенность.

— Не нужно, — спокойнее сказал он, борясь с собой, обещая себе не упускать ее взгляда. Им нужен был зрительный контакт. Она должна его понять сейчас без слов. Она должна понять, что оставлять родителя без его дитя, хуже наказания и любой пытки. — Она сказала, что не сможет защитить его. За какие грехи это невинное дитя должно расплатиться? За грехи своей матери? Ни один ребенок не должен отвечать за ошибки своих родителей, — последние слова были сказаны с горечью, такой же терпкой и вязкой, что была в его глазах. В зале повисла напряженная тишина. Малифисент старалась не подавать виду, что ее удивила смелость этого простого смертного. Но, видимо, он был не так прост, раз Темная его терпела и не превратила во что-то, а ее дитя спокойно нежилось в его руках, играя с завязками на вороте его рубахи.

Эмма не могла поверить собственным ушам. Он защитил незнакомую ему женщину, ее ребенка и пошел против нее. Темная бы с удовольствием вышвырнула его сейчас из зала и спокойно завершила начатую сделку, но в его словах была доля правды, как бы ей не хотелось этого признавать.

 — Мне нужен шар. За спасение ее ребенка эта цена будет вполне справедлива, — вкрапления болотных нитей в ее золоте глаз, стали ярче.

— Эмма, он... мой, — мягко сказал мужчина. Осторожно, стараясь не вывести Темную из себя, он прощупывал тонкую кромку льда, боясь оступиться и разрешить судьбу всех здесь присутствующих.

Малифисент приподняла бровь и перевела взгляд с Темной снова на Румпельштильцхена. Это заявление, в стенах этого замка, звучало крайне абсурдным и смешным.

— И я хочу отдать его матери. Малыш еще не знал материнской ласки и едва привык ко мне. Нас он не вспомнит, а родную мать никто никогда ему не заменит. Она его защита, она его кровь, — Румпельштильцхен ласково погладил существо по спинке и оно довольно заурчало, вызывая улыбку у всех, кроме Эммы.

Мерлин, как же он был прав. Но ее интуиция просто захлебывалась криком, тряся свою хозяйку за плечи, брызжа слюной, пытаясь вдолбить в ее блондинистую голову тот факт, что этот шар в скором времени ей понадобиться ценою жизни. Эмма упрямо поджала губы. С другой стороны, дракон появился на свет благодаря ему, это была его заслуга в том, что существо осталось живо до сих пор. Здравый рассудок призывал девушку уступить, она придумает что-то другое, а если нет, рано или поздно отберет силой этот проклятый шар. Но внутри нее бурлила и шипела недовольная тьма, заявившая свои права на этого ребенка толчком в спину. Темная, ведомая магией, приблизилась к Румпельштильцхену вплотную, сверля его взглядом, желая прожечь в этих упрямых глазах дыру, чтобы он никогда больше не смел на нее так смотреть.

Румпельштильцхен поежился от ее колючего, такого холодного и одновременно сжигающего взгляда, но не отступил, не отвел взгляда. Он не вздрогнул, когда она приблизилась к нему, только инстинктивно, желая обезопасить ребенка, отвел руку с ним в сторону. Он сомневался в том, что она стала бы вырывать существо из его рук, но опасность, витавшая в воздухе, подтолкнула его перестраховаться. Благодаря небольшим каблукам на ее ботфортах, девушка была одного с ним роста. Их носы едва соприкасались, он чувствовал ее неровное и горячее дыхание на своей коже. Глаза в глаза.

— Мне. Нужен. Шар, — сквозь зубы, едва слышно, прошипела она. Мужчина сглотнул. Сердечный ритм ускорился, разгоняя кипящую кровь по венам. Уверенность в глазах, упрямо смотрящих в ее, стала разбавляться злостью. Недобрый огонек удивил Темную, заставив ее зрачки угрожающе расшириться. На смуглых, впалых щеках мужчины, заиграли желваки.

— Не нужен, — с оскалом произнес он.

 — Да как ты...

— Ты Темная. И ты можешь сделать все сама. Тебе не нужен шар, чтобы быть могущественной. Тебе не нужен ребенок. Ты сильная. Могущественная. Человечная, — слова срывались с его языка и гвоздем вбивались в ее сознание. С каждым словом гвоздь входил все глубже, отрезвляя. Тьма задушено отступала, поджав хвост и огрызаясь на хозяйку, что была загипнотизирована уверенным взглядом карих глаз. Но последнее слово, оно не о ней, оно прозвучало, как гром среди ясного неба, сбивая всю спесь, рассеивая наваждение, убирая пелену с глаз и высвобождая темного демона. Девушка дернулась, как от пощечины. Торжество, промелькнувшее во взгляде хромого, исчезло. Он видел, как зрачок медленно стал расширяться.

Малифисент молча наблюдала за противостоянием этих двух людей. Она никогда не видела, чтобы кто-то так разговаривал с Темной, и никогда не видела, чтобы Темная так тушевалась перед кем-либо. Они были интересной парой. Женщина хмыкнула про себя, она не удивится, если когда-то узнает, что Темная обретет свое счастье с этим невзрачным упрямцем. Она видела, как он побаивался ее, но характер пробивался и диктовал свои правила, не смотря на страх и последствия. Упрямство и справедливость шли с ним в ногу. Малифисент вынырнула из своих мыслей и переключила свое внимание на них, когда мужчина со злостью, забыв про всякий страх, забыв о том, кто перед ним стоял, выплевывал слова. Она обеспокоенно перевела взгляд на Темную, чье дыхание участилось, а когти левой руки стали стремительно удлиняться. Женщину пробрала дрожь, неужели она вырвет его сердце. Блондинка должна взять себя в руки, иначе она пожалеет об этом. Малифисент была уверена, об этом Темная будет жалеть не один год, она не оставит в живых и свидетелей своей потери. Необходимо было вмешаться, срочно.

— Эмма, — реакции не последовало, расстояние между их носами сократилось еще больше. На виске у мужчины выступила капелька пота. — Эммахэннауэр! — прикрикнула ведьма, одергивая девушку. Эмма повернула голову, переключая все свое внимание на женщину. Золото ее глаз утонуло в черной бездне, девушка смотрела пустым, ничего не выражающим взглядом.

— Отдай ребенка, — тихо, свистяще сказал Румпельштильцхен. Его дыхание опалило ухо девушки, отрезвляя ее. Она моргнула, когти постепенно втягивались обратно.

— Ты будешь должна мне услугу, равную цене жизни твоего ребенка, – с хрипотцой приказала она Малифисент. Женщина молча кивнула, соглашаясь с таким условием, она знала, что Эмма не потребует чего-то невозможного, хотя и гарантировать этого не могла.

Опомнившись, Эмма отступила на шаг, близость с хромым была странной и не свойственной ей. Она услышала, как он облегченно вздохнул ,и повернувшись к Малифисент, протянул ей ее дракончика.

— Заботьтесь о нем. Любите. И никогда больше не оставляйте его, — с этими словами он вручил женщине малыша. Едва существо коснулось рук матери, как его обволокла алая дымка, и на руках у женщины оказался обычный ребенок. Румпельштильцхен удивленно охнул и с любопытством наблюдал за тем, как мать прижала к себе дитя и счастливо улыбаясь, поцеловала его.

 — Он... тоже человек? — потрясенно пробормотал хромой. Малифисент кивнула, не в состоянии сказать ни слова, ее переполняли чувства и эмоции.

— А ты думал, она дракона воспитывать будет? — фыркнула Эмма, закатив глаза.