— Ты не слуга, и не раб. Я не хозяин и не владелец. Ты — дракон, я — человек. Румпельштильцхен тебе имя, а мне Белль вовек.

Яркая вспышка света заполнила комнату, ослепив их двоих. Когда Белль опустила руки, Голд понял, что его ошейник исчез.

— Как… — прохрипел он, не сдерживая слез радости и отчаяния. Как только ошейник пропал, дышать стало невыносимо легче и в то же время страшно, так как это ощущалось совершенно неправильно. Он перестал чувствовать Белль, потерял ее так же, как терял сейчас. — Когда… когда ты узнала?

Белль болезненно улыбнулась, слабо поднимая руку в желании коснуться, не имея сил дотянуться. Голд понимающе склонил морду, позволяя ей коснуться его.

— Не знаю, — сипло, прерывисто выдохнула она. — Может вчера, может с первой нашей встречи. Мне казалось, что я знала это всю жизнь.

— Но ритуал…

— Он был в одной из подаренных тобою книг, — она болезненно закашлялась и отвела на мгновение заслезившиеся глаза. — Ты… ты свободен. Я рада, что успела сделать это, — она вновь взглянула на него, и у него перехватило дыхание от той любви и нежности во взгляде, которую, не смотря на боль и болезнь, она все равно дарила ему. — Теперь ты можешь покинуть это место.

— Не говори так, — взволнованно прошептал он, с силой вцепившись в кровать. — Я не могу тебя оставить.

— Это уже не имеет значения, мой милый Румпель. Я не в силах ей сопротивляться, она зовет меня к себе.

— Нет, ты не можешь меня оставить, — зарычал он.

— Прости, что не достаточно показала тебе своей любви. Я хотела, чтобы ты верил, — устало прошептала она, опустив руку с его морды на кровать.

— Я верю! О, Белль, я был так глуп… Я люблю тебя и любил с первой встречи. Но боялся признаться себе в этом. Но мое сердце, мое сердце знало, что это ты. Мое сердц… — он запнулся, пораженный мыслью, с ужасом наблюдая за тем, как одинокая слезинка скатилась из уголка ее глаза.

— Мое сердце, — прошептал он, обыскивая ее лицо своим взглядом. — Белль, я могу спасти тебя. Я могу… Могу… Я могу сделать тебя такой, как я. Ты… Ты станешь драконом, ты сможешь летать, будешь и человеком и драконом. Ты сможешь улететь и…

— Быть с тобой? — едва слышно произнесла она.

— И большего мне не надо, только если ты этого хочешь. Я никогда, никогда не буду тебя удерживать. Ты сама решаешь свою судьбу и…

— Румпель, любовь моя, я хочу быть только с тобой, — она улыбнулась, желая вновь коснуться его, но не смогла поднять руки. — И человеком и драконом.

— Белль, — облегченно выдохнул он, словно с него сняли груз всех его прошлых лет. — Ты не будешь жалеть об этом, я клянусь, — Голд лизнул ее щеку, приподнимаясь на лапах, морщась от жалобного скрипа крыши, подпираемой крыльями, надеясь, чтобы она не обвалилась в самый неподходящий момент.

Поймав ее взгляд, он медленно поддел когтями чешую на груди, открывая взору быстро бьющееся раскаленное, огненное сердце. Глаза Белль расширились от испуга, неверующе смотря на дракона.

— Будет больно, — морщась от дискомфорта, извиняясь, произнес он. — Нам обоим. Возможно, возможно я стану человеком, но это не страшно. Все будет хорошо, я обещаю…

Дождавшись кивка и затаив дыхание, чтобы ненароком не спалить остатки дома, он вонзился когтями в собственное сердце. Волна боли и агонии разлилась по телу, скручивая кости, выжигая когти, сжимающие часть бешено бьющегося сердца. Спазм боли скрутил тело, и крылья бесполезно ударились о крышу в попытке избежать боли. Белль беззвучно плакала, видя, как он с болезненным криком вырывает часть сердца из груди. Горящее, не похожее ни на что сердце было разделено, но все так же билось в такт, с перебоем, но все ярче и сильнее.

Голд болезненно склонился, едва удержав себя от падения на Белль одной подрагивающей лапой, сжимая в другой половину своего сердца. Он едва видел сквозь пелену, застлавшую его глаза, но даже это видение было прекрасным. Каждый дракон знал эту легенду, но лишь немногие были способны разделить свое сердце с другим человеком.

— Румпель… — всхлипнула она, видя его мучения.

— Не стоит, — выдавил он сквозь плотно сжатые зубы, ненавидя себя за ее доверчивый наивный взгляд — Белль, я люблю тебя и… и прости.

На мгновение она нахмурилась, а затем режущая боль пронзила ее грудь. Она кричала от боли, не имея сил отстраниться от его разрывающего плоть когтя, захлебываясь слезами, умоляя остановиться.

Он плакал вместе с ней, ненавидя себя за это и моля своих богов, чтобы она пережила эту пытку. Значительно углубившись в ее плоть, он пробормотал слова любви и втиснул часть своего сердца в рану, туда, где ее собственное сердце делало последние удары.

Появилось свечение, и они оба закричали от боли. Его сердце медленно обволакивало ее, наделяя силой и жаром. У него плыло перед глазами, когда Голд отдал свою часть, он тут же почувствовал эту пустоту и слабость. Его лапа подкосилась, и он едва успел отклониться в бок, чтобы не упасть на нее сверху. Голд с трудом открыл глаз, видя, как она извивается, пытаясь избавиться от жгучей боли.

— Пожалуйста… не сопротивляйся…

Белль прерывисто вдохнула и замерла. Ее дыхание остановилось, как и биение сердца. Нет. Этого не могло произойти, она должна была принять сердце, ее тело должно было справиться с этим. Она сильная, она сможет… отчаяние и страх пронзили его разум, но бессилие и боль погрузили во мрак.

***

Мягкое прикосновение вернуло его из мира снов и кошмаров. Нахмурившись, он подернул бровью и услышал тихий смех. Тут же воспоминания нахлынули на него и его глаза испуганно распахнулись, чтобы увидеть перед собой улыбающуюся, счастливую, а главное здоровую Белль.

— Вау, — улыбнулась она, коснувшись его щеки. — А я все думала, какого цвета у тебя будут глаза.

— О… о чем ты? — непонимающе спросил он, даже не пытаясь скрыть глупую улыбку счастья на своем лице. Белль прикусила губу и указала глазами на его тело, прошептав: «Драконьи».

Румпель последовал за ее взглядом и смущающе пискнул, натягивая на себя одеяло. Он был обнажен, а кожа переливалась золотом в лучах солнца, как и его хвост и крылья!

— Никогда такого не было, — пробормотал он, оправившись, удивленно изучая собственное крыло.

— Мне нравится, — произнесла Белль, придвинувшись к нему ближе. — Как ты себя чувствуешь?

Румпель облегченно засмеялся.

— Это я должен тебя спрашивать, — мягко произнес он, осторожно касаясь рукой разреза на окровавленной сорочке, облегченно вздыхая, не найдя на коже следов шрама.

— Слишком горячо, — смущенно произнесла она. — Даже жарко.

— Ты привыкнешь к этому, — он ласково коснулся ее щеки. — Теперь ты, как и я.

— Сомневаюсь, — с улыбкой произнесла она, мягко коснувшись его губ в поцелуе.

— О чем ты? — Румпель настороженно взглянул на нее, обыскивая ее тело взглядом в поиске доказательств.

— В чем твоя особенность?

— Ах, — он понимающе усмехнулся. — Я делаю из соломы золото. Неужели ты уже знаешь свою? — она радостно кивнула. — Как долго я спал? — смущенно пробормотал мужчина, и подозрительно взглянув на нее, подтянул ближе одеяло.

— Не долго. Недостаточно долго, — она рассмеялась, услышав звук возмущения. — Ты прав, я уже знаю. Это… это что-то, что словно было со мной все эти годы. Я… я могу показать.

— Я бы посоветовал тебе не тратить сил, но если ты хочешь, я с радостью посмотрю на это, — он улыбнулся, удивленно ответив на ее поцелуй. Блаженно закрывая глаза, пробуя ее мягкие губы на вкус, расслабляясь под ласковыми прикосновениями рук. Не успел он насладиться, как Белль разорвала поцелуй, поднимаясь и садясь у его ног.

— Ты мне доверяешь?

— Всем сердцем, — ответил он, тут же напрягшись, когда она коснулась искалеченной лодыжки. Он вскрикнул от неожиданной маленькой вспышки боли и ошарашенно уставился на свою ногу.

— Прости! Это больно? Я не думала, что оно…

— Ты… ты излечила меня? — он осторожно словно ожидая больше боли задвигал лодыжкой, но ни боли, ни следов шрамов не осталось. — О… О!