Путники очутились на склоне огромного холма. В предрассветных сумерках носился влажный ветер. Вокруг в разные стороны разбегались поля, окутанные туманом.
– Вниз! – скомандовала девушка.
Они чуть ли не скатились к подножию. Погони не было. Наверное, гомункулусам не разрешалось покидать пещеру.
– Где мы есть-то? – выдохнул Лавочкин.
– Если я не ошибаюсь, то за этим полем будет неширокая полоска леса, а за ней – Мраморшвиммер.
Когда люди говорят, что жизнь прожить – не поле перейти, они имеют в виду явно не то поле, на которое попали Коля и Марлен. Полдня путники ковыляли до леса. Порезы болели, под ногами расплывалась грязь. Зарядил мерзостный дождь. Впрочем, они и так были мокрые после «смыва».
Стремясь отвлечься от своего гадкого положения, Лавочкин размышлял о событиях последней ночи. Поужасался, вспоминая маньяка-зельевара. Содрогнулся, прикинув, каково должно быть тупому клону, пусть и краснокожему. Удивился тому, что им с виконтессой все-таки посчастливилось вырваться. Потом мысли солдата перескочили к родине. «Лучше бы я нашу, подмосковную грязь месил, – думал он. – Домой хочется неимоверно… Когда же появится долбаный Всезнайгель? А то обложили, как волка!»
– Марлен, а ты Тиллю послала надежную птицу?
– Отличную, – пропыхтела девушка.
Потом солдат лопотал всякие нескладушки, сочиняя их в такт шагам и не особенно морочась над смыслом:
Нивы сжаты, черт возьми, рощи голы,
дождик весело саднит по приколу,
у меня нога болит,
дома хлещет замполит,
и уж точно не боржом с кока-колой.
Шум работ давно умолк на тех нивах,
вышел на дорогу волк, смотрит криво.
Жрать охота, но нема,
на носу сидит зима,
полезай-ка в закрома, Бульба милый.
Не выходит с волком слон, зверь печален.
Отопительный сезон, эх, провален.
Рядом топает Марлен,
лыблюсь я, как Гуинплен,
сочиняю этот стих гениален.
Добрели до леса. Отыскали охотничий сарай, удобный для привала. Внутри были сухие дрова и печь. Растопили. Сидели, стуча зубами, и грелись. Коля надудел курятины.
– Надеюсь, так называемая полоска леса не окажется полосищей, – язвительно сказал парень.
– Не сердись, я же только карту видела, а на ней все мелкое. – Марлен закусила губу. – Лес не поле, обсушимся – пойдем легче.
Одежда сохла несколько часов. Путники поняли, что под вечер выдвигаться не следует, тем более усталость буквально валила с ног. Ночевали здесь же, на соломе, завернувшись в какую-то подозрительную мешковину.
Дождь, холод, непрерывная гонка от угрюмых маньяков… Иногда немецкая речь поражала Колю точностью. Например, слово «счастье» звучало коротко и метко – «глюк». Воистину, счастье есть морок.
– Черт возьми, – пробормотал солдат, засыпая. – Увеселительные прогулки закончились. Не сказка, а проза жизни, блин!.. Никакого комфорта.
Вопреки закону подлости ночью в сторожку не пришел ни разбойник, ни людоед, ни медведь. Судьба пожалела задерганных парня с девушкой.
А полоска леса была действительно узкой!
Глава 23.
Мраморный поплавок, или По сю сторону Добра и Зла
В пору простуженной осени, когда тучи ложатся на небо сопливыми слоями, а в лицо беспардонно кашляет северный порывистый ветер, случаются деньки мнимого выздоровления.
Солнышко блестит, как начищенная пряжка. Стылая слякоть согревается и салютует оттепели призрачной дымкой. Унылый пейзаж светлеет, меняя цвет с бессмысленно-грязного на гордый хаки.
Именно в такой день мятущееся человеческое сознание ждет чуда.
Рядовой Лавочкин дождался.
Сразу за лесом его взору предстал величественный каменный замок, висящий над полем подобно рекламному монгольфьеру. Парило это произведение сказочного зодчества на высоте около пятидесяти метров.
– Это и есть Мраморшвиммер, – отрекомендовала Марлен.
К бренной земле замок крепился посредством толстенной железной цепи.
Архитектурный стиль Мраморшвиммера, увы, не носил следов ренессанса. Да и откуда ему, ренессансу-то, взяться в мире готического беспредела? Коля понял: величественность сооружения проявлялась отнюдь не в форме исполнения, а именно в наличии волшебного элемента – левитации.
– Когда-то Мраморшвиммер украшали золотые и серебряные пластины, – сказала девушка. – Он охранялся ящером, львом, великаном и троллем. Но потом дракон съел льва, великан убил дракона, а тролль ухайдакал великана и убежал. Говорят, он стал хранителем какого-то волшебного музыкального инструмента. Может, флейты. Неважно. Стоило замку остаться без серьезной охраны, отыскались ловкачи, которые сняли все драгоценные украшения…
– А почему он на цепи?
– Чтобы не улетел, разумеется.
– Нет, я хотел спросить, зачем он вообще летает?
– Ах, это… Хозяин замка, древний граф, был большим оригиналом. Он услышал пророчество, дескать, скоро море выйдет из берегов и наступит всемирный потоп. Вот мнительный граф и заказал уникальное убежище. Замок строил сумасброд-архитектор, достойный заказчика. Мраморшвиммер напичкан секретными комнатами и ходами. Колдун, наложивший на крепость чары полета, поработал на славу. Сложнейшее заклинание черпает силу прямо из земли и, в принципе, будет работать вечно.
– А кто им сейчас владеет?
– Формально – наследники странного графа, какие-то там дальние потомки. А так – пустует. Кому придет в голову лазить вверх-вниз по цепи?
– Нам, – мрачно сказал Лавочкин.
Они начали восхождение. Цепь была удобной: угловатые звенья позволяли уверенно ставить ноги.
Со стороны могло показаться, будто по тонкой веревочке ползут два муравья. Истинные размеры замка подавляли, высота пугала. Солдат заставил себя не смотреть вниз, но, когда до конца оставалось метра три, все же взглянул.
Мгновенно перехватило дыхание, закружилась голова.
Рядовой стиснул цепь в объятиях, зажмурился, глубоко дыша.
– Да, Колян, – пробормотал он. – Ты только что чуть не взял эту крепость сердечным приступом…
Взобравшись наверх, Лавочкин и виконтесса оказались в полутемной комнатушке, освещаемой через люк, куда опускалась цепь. Солдат порылся на полках, висевших на стенах, и нашел лампу. Она зажглась, стоило только к ней прикоснуться. Коля отнял руку. Огонек потух.
– Экономно, – оценил парень, хватая лампу за ручку. – Куда дальше?
– Думаю, сюда. – Марлен указала на приоткрытую дверь.
За дверью была винтовая лестница. Она привела путников на смотровую площадку одной из башен.
На западе, вдалеке, синело море. На востоке торчал высокий холм, под которым прятался Улькхемикер со своими гомункулусами. С севера, где начинались горы, обзор закрывался центральной башней, а южное направление ничем не удивляло: желтый лиственный лес, пара озер да совсем близкая река.
– Вдоль реки проходит граница с Черным королевством, – сказала виконтесса.
– Надо же. – Лавочкин скептически пожал плечами. – Репутация зловещая, а спокойно, словно на кладбище…
– Да, этот мирный вид многих обманул. Неверная оценка противника никого до добра не доводила, Николас.
– Ну, ты излагаешь, как на занятиях по военной теории! – Солдат хмыкнул, вспоминая занудную учебу. – Ладно, пойдем, добудем чертов барабан. Я замучился без своего знамени.
Было два пути: лестница, ведущая вниз, к цепи, и дорожка по крепостной стене, упиравшаяся в соседнюю башню.
Коля и Марлен осторожно прошли по стене, не глядя вниз. В башне был винтовой спуск, им и воспользовались молодые люди.
Попали во двор, к основному сооружению замка – дворцу. Он, как и все остальное, был мраморным. Солдат тайно окрестил его мегамавзолеем. Над входом висело предупреждение: «Здесь ходят только внимательные и аккуратные. Ступай не спеша. Говори тихо. Мысли трезво. Мой руки с мылом. Иначе – смерть».
