Пока они кружным путём пробирались к леднику при кухне, Мэл решил проверить свою теорию:
— А скажи-ка мне, Якоб, не известно ли тебе случайно, с кем граф в родстве из близкого окружения короля? Или был в родстве покойный муж Дебри, — дополнил задачу, памятуя о втором пункте в своих рассуждениях.
— Та, конечно, случайно, — фыркнул Якоб. — Я прямо поспрошал, мне и сказали. Оно ж дураку понятно, будь ты чи граф, чи конюх простой, а токмо без поддержки родни ты пшик пустой, навроде пузыря рыбьего. Кровь-то, чай, не водица. Вот у нас в деревне брат за брата горой, кто прав али виноват — потом замеж своих разберутся, а сперва завсегда поддержат. Ну или отомстят, коли что. Ваши-то братья так же, поди, хуч и благородных кровей?
Мэл согласился, в очередной раз поражаясь, как просто и в то же время верно рассуждает его слуга. Хотя зачастую кровные узы не работали там, где вступали в дело личная выгода и амбиции: в истории полно примеров, когда брат убивал брата или даже отца ради короны. В их семье Кэмпбеллов, слава богу, было иначе. Но кто знает, как у МакКензи: смирился ли Леит с отведённой ему ролью наставника и советника при троне племянника или сам мнит себя будущим королём?
— Нынешний казначей или как Джон по-умному сказал… он-то, Джон, иногда так сказанёт, что с панталыку сбивает. Это оттого, наверное, что у него не только тело большое, но и голова, а в ей умище — ого-го! Так вот, нынешний министр ф-фисла…
— Финансов, — подсказал Мэл, мысленно моля святого Януария, чтобы послал терпения не перебивать.
— Да! Их! — обрадовался Якоб. — В общем, казначей энтот и есть — был младший брат покойничка, что мужем гадине болотной, простите, принц, то бишь, графу, являлся. А поскольку детей они завести не успели, титул и замок родовой младшему брату достался. Токмо он не Дебри, а Синклаир.
С заключительными словами он закончил манипуляции с запором на леднике и распахнул створку.
— Тут осторожнее: ступеньки вниз, и нагнуться придётся, — сокрушённо объяснил Якоб, разводя руками, словно его вина, что вход низкий. — Иначе никак.
— Ничего, голову перед притолокой склонить не зазорно, — отмахнулся Мэл, прикидывая, какой интерес мог быть у министра финансов в кознях против короля.
Растрату казны, что ли, совершил? Надо будет Рабби настропалить проверить и финансы королевские, и самого министра. Хотя, до свадьбы никто чужака не допустит ни в сокровищницу, ни к бумагам. Опять ждать! А заговорщики ждать не будут.
— Ты уверен, нам туда? — Мэл притормозил, вглядываясь в проём.
Если снаружи путь немного освещала луна, то за открытой дверцей царила кромешная тьма.
— Не сумлевайтесь! Самый, что ни на есть, короткий путь. Тут небольшой, ярдов¹ двадцать в длину, проход по центру от двери до двери, но он узкий, держитесь за мной, — предупредил Якоб, спускаясь первым.
Звучало просто. Мэл сдвинул капор на затылок, чтобы улучшить обзор, и двинулся следом. Спустившись, они будто нырнули в густые и ледяные чернила. Н-да. Капор можно было вообще опустить на лицо. Или закрыть глаза. Один маленький осторожный шаг сменял следующий, а темнота и не думала заканчиваться. Зато возник страх: кто знает, что может таиться по углам, какие твари вылезли из преисподней на охоту, почувствовав биение живых сердец. Мэлу казалось, что они идут неимоверно долго и прошли уже, как минимум, лигу². Он понимал: это всё разыгравшееся воображение, для паники нет причины — погреб не подземелье с призраками замученных узников, вокруг обычные припасы, пусть их и не видно. Запах земли наверняка от овощей в корзинах, а не от вылезших мертвецов, что сейчас протянут руки и сомкнут обглоданные кости пальцев на горле, вопьются черными зубами и примутся глотать горячую кровь… Мэл передёрнулся и крепче сжал челюсти, не позволяя страху разыграться. Но сохранять спокойствие с каждой секундой становилось всё труднее. Ну почему, почему они не догадались захватить хотя бы огарок свечи, какую-нибудь лучину или масляную лампу перед тем, как лезть неизвестно куда?
Вцепившись намертво в широкий пояс, что по брингундской моде плотно обхватывал талию Якоба, Мэл семенил сзади и беззвучно костерил на все лады и заговорщиков, и самого Людвига — пригрел, бестолочь, змеюшник на груди. А так же клялся сам себе, что если они выйдут в целости и сохранности из этого пробирающего могильным холодом мрака, то обязательно наградит верного слугу. Золотой подарит.
Через несколько сдавленных вдохов и выдохов Мэл увеличил размер будущей благодарности до десяти золотых. А ещё через пару решил, что дворянство пожалует. Вот как только станет о-королём — сразу же! Только бы выбраться отсюда.
Когда они вышли, наконец, в кухню, пустую и огромную, но где, благодаря окнам и тлеющим углям в очаге, было чуть светлее и гораздо теплее, Якоб в мыслях Мэла успел дорасти до титула барона. Не подозревая о своём стремительном возвышении, он остановился и шёпотом, но с чувством сказал:
— От ведь, как в вурдалачьей жопе побывали, ажно чуть не обосрался весь!
Мэл мелко закивал, даже не подумав сделать замечание за неподобающие в его присутствии выражения. С усилием он разжал заледеневшие на поясе Якоба пальцы и повёл плечами, расслабляя сведённые напряжением мышцы. Недавний парализующий сердце ужас поблёк и показался смешным и глупым: испугался темноты, как пятилетка — стыдоба!
— Короткий путь? Ты сказал это «короткий путь»? — прошипел Мэл гневно, сердясь больше на себя за пережитый испуг, чем на Якоба, и стараясь не трястись от холода, хоть зубы всё равно лязгали. — Вот отправлю тебя на конюшню и велю выпороть, узнаешь короткий путь!
— Тише говорите, тут рядом комнаты поваров, не ровен час проснётся кто…
Несносный мальчишка, нахально пропустивший угрозу мимо ушей, ещё смел указывать что делать. «Точно выпорю», — озлобленно решил Мэл, раскаявшись в недавней щедрости в отношении Якоба — какое ему дворянство, наглецу такому?!
Прокравшись на цыпочках через поражающую размерами кухню, они оказались на чёрной лестнице. По счастью, там на каждом пролёте, скудно освещая ступени, дрожали крохотными язычками пламени масляные светильники. Несколько таких же не давали и коридору второго этажа полностью погрузиться во тьму.
Засаду устроили у парадной лестницы, усевшись в отнорке за перилами прямо на пол. Ждать пришлось долго, и Мэл уже задрёмывал, прислонив голову к тёплому плечу Якоба, когда раздались шаги и по стенам заметались сполохи от свечей: кто-то поднимался. Обход стражи или?..
— Иди к Лаклану, — раздался вблизи властный голос того самого альфы, что ругал графа возле конюшен.
Похоже на Леита? Но тот ведь был в шатре и не мог встречаться с Дебри. Или мог? Мэл завозился, осторожно высовываясь из укрытия, чтобы рассмотреть говорившего, и чуть не застонал в голос от досады: свет свечей оказался бессилен перед капюшоном длинного плаща, полностью скрывающего лицо. Людвиг, застывший изваянием рядом, тоже накинул плащ на плечи, но голова осталась непокрытой. Бледный, с бессмысленным взором король казался тенью самого себя. Повинуясь, он сделал несколько медленных шагов к одной из дверей в коридоре. Мэл опасался, заговорщик не уйдёт, пока не увидит, как Людвиг зайдёт внутрь. Но тот решил, видимо, что дело сделано — никуда деться король уже не мог, и, круто развернувшись, только край плаща взметнулся черным крылом, начал спускаться по лестнице. Не хочет, чтобы заметил слуга в открывшуюся дверь — догадался Мэл. Что король развлекается до свадьбы никого не удивит, но если выяснится, что его приводят к любовнику, как быка на случку, пойдут ненужные пересуды, известно — у прислуги языки длинные. Видать, тот парень камердинер, чьё имя благополучно вылетело из головы, не такой уж надёжный хранитель господских секретов, не зря его граф поколачивает.
— Очень быстро, Якоб! — скомандовал шёпотом Мэл и вскочил на ноги. Сонливость как рукой сняло.
Людвиг уже дотронулся до дверной ручки, когда его ладонь удалось перехватить. Удачно, что стучать не стал, хотя, когда это короли стучались перед тем как куда-то войти? Вдвоём удалось утянуть его в сторону чёрной лестницы. Внезапно он замер на верхней ступени и вместо спуска попытался вернуться обратно.
