Черити замолчала на полуслове – мешал подкативший к горлу ком. Ее трясло от ярости, и пришлось опереться на край стола, чтобы не выдать перед кузеном мисс Хэтчерд свою слабость.

Увиденное, похоже, глубоко тронуло молодого человека.

– Мисс Ройалл, уверяю вас… Уверяю вас…

Его растерянность распалила Черити настолько, что к ней вернулся голос.

– Будь я на вашем месте, то хотя бы имела смелость не отказываться от своих слов!

Едкий упрек, казалось, вернул мистеру Гарни присутствие духа.

– Надеюсь, что и у меня хватило бы смелости – знать бы, о каких словах речь. Но я не знаю. Очевидно, случилось нечто, глубоко вас расстроившее. Однако я совершенно не представляю, в чем дело, потому что все утро провел на Орлином хребте!

– Меня не интересует, где вы были этим утром! – отрезала Черити. – Но вчера вы были здесь, в библиотеке, а затем поспешили к мисс Хэтчерд и пожаловались ей, в каком плохом состоянии книги и как я ими пренебрегаю!

Молодой Гарни выглядел искренне обеспокоенным.

– Так вот что вам сказали? Не удивлен, что вы в таком гневе. Книги и правда в плохом состоянии, и это печально, ведь некоторые из них довольно редкие. Я сказал кузине, что книги страдают от сырости и плохого проветривания, и привел ее сюда, дабы показать, как легко здесь можно устроить хорошую вентиляцию. А еще я сказал ей, что вам нужен кто-нибудь в помощь для уборки и проветривания. Если вы слышали другую версию, я очень сожалею, но я настолько без ума от старых книг, что предпочел бы бросить их в огонь, чем видеть, как они оставлены здесь на произвол пыли и плесени.

Черити почувствовала, что вот-вот разрыдается, и попыталась остановить слезы потоком слов:

– Меня не волнует, что вы там ей говорили! Теперь она винит меня и скоро уволит, а мне эта работа нужна больше, чем любому в поселке, потому что у всех есть хоть что-нибудь, а у меня ничего! Только одного и хотела – скопить немного денег и уехать отсюда куда глаза глядят! Думаете, я день за днем сижу в этом старом склепе, потому что мне это очень нравится?

Люций Гарни, похоже, изо всей речи услышал только последнюю фразу.

– В том-то и дело – вовсе необязательно устраивать из библиотеки склеп! – Молодой человек прошелся взглядом по меланхоличной полутьме длинной узкой комнаты, по рядам выцветших книг, заплесневелым стенам и письменному столу розового дерева, над которым висел портрет Гонория. – Конечно, пытаться всерьез перестроить ваш забавный мавзолей нелепо: он так прижат к холму, что для нормальной воздушной тяги нужно бурить гору! Однако с помощью небольшой переделки можно улучшить вентиляцию и впустить сюда немного света. Я вам покажу, если хотите…

Жестом лектора Гарни поднял трость, указывая на оконный карниз: архитекторское рвение уже вытеснило у него из головы предшествующие события.

Однако, поняв по молчанию девушки, что вентиляция библиотеки глубоко ей безразлична, он повернулся и взял ее за руки:

– Послушайте… вы что, серьезно? Неужели вы и вправду думаете, что я мог сознательно навредить вам?

Новая нота в голосе Люция обезоружила Черити: никто еще не разговаривал с ней в таком тоне.

– Ох, тогда зачем вы вообще об этом заговорили? – простонала Черити, ощущая то самое нежное прикосновение, о котором грезила днем раньше, на склоне холма.

Он легко сжал ее ладони и отпустил:

– Зачем?.. Я хотел, чтобы вам было чуть приятней здесь работать, а книгам – чуть посуше. Мне очень жаль, что кузина так неверно истолковала мои слова. Она крайне возбудима и придает огромное значение мелочам, напрасно я об этом забыл. Не карайте меня, позволяя ей думать, что вы восприняли ее нападки всерьез!

Он говорил про мисс Хэтчерд, как про капризное дитятко, и это было просто потрясающе. Вопреки застенчивости Люция Гарни окружала аура силы – вероятно, следствие жизни в большом городе. Именно жизнь в Неттлтоне сделала из мистера Ройалла – невзирая на все его изъяны – самую сильную личность в Норт-Дормере; и Черити могла поклясться, что молодой Гарни жил в городах, намного превосходящих Неттлтон.

Она почувствовала, что, если и дальше будет вести беседу в обвинительном и обиженном тоне, он мысленно поместит ее в одной категории с мисс Хэтчерд, и эта мысль заставила Черити смягчиться.

– Мисс Хэтчерд неинтересно, всерьез я ее воспринимаю или не всерьез. По словам мистера Ройалла, она собирается нанять опытного библиотекаря, и я хочу уволиться раньше, чем весь Норт-Дормер станет говорить, что это она меня уволила.

– Я понимаю ваши чувства. И все же ручаюсь, что на самом деле кузина не собирается вас увольнять. В любом случае, я прошу у вас разрешения побеседовать с ней на эту тему. Я сразу дам вам знать о ее намерениях, и у вас будет достаточно времени для того, чтобы уволиться, если я вдруг ошибся.

Уязвленная его заступничеством, Черити снова вспыхнула:

– Я не желаю, чтобы вы или кто угодно уговаривали ее оставить меня в библиотеке, если я в библиотекари не гожусь!

– Даю вам слово, что уговаривать не буду, – покраснев, заявил Люций. – Просто подождите до завтра, хорошо? – Он застенчиво, но прямо посмотрел на нее своими серыми глазами. – Вы можете на меня положиться, правда.

Все старые обиды, казалось, растаяли от его взгляда, и Черити, отведя глаза, неловко пробормотала:

– Я… я буду ждать.

Еще никогда в округе Игл не было такого лета. Обычно настроение июня капризно колебалось между запоздалыми холодами и преждевременной жарой, но в этом году один теплый день спокойно сменялся другим, столь же приятным. Каждое утро бриз с холмов старательно сшивал лоскуты белых облаков в плотный балдахин, и к полудню на поля и леса тенью ложилась прохлада, а перед закатом ветер вновь развеивал облака, и свет заходящего солнца беспрепятственно струился в долину.

В один из таких дней Черити Ройалл лежала на пригорке над лощиной, щекой к прогретой земле, впитывая теплые токи травы. Перед глазами дрожала на фоне неба веточка ежевики с хрупкими белыми цветками и листьями, отливающими синевой. Прямо за ежевикой среди покрытой росистым бисером травы раскинулся сладкий папоротник, и желтая бабочка порхала над ним, как отблеск солнца. Это было все, что Черити могла видеть, зато всем телом она ощущала мощный рост буков на горной гряде и ту же силу природы в набухании изящных бледно-зеленых шишечек елей, напор мириадов листьев папоротника в трещинах каменистого склона и обилие побегов желтого ириса и таволги на пастбищах внизу. Она чувствовала движение соков, и шелест листьев, и раскрытие цветочных чашечек. Каждый бутон, и лист, и травинка вносили свою крошечную лепту в разлитую повсюду сладость, где острый аромат сосновой смолы соперничал с пряными нотками тимьяна, и все они сливались с влажным запахом земли, похожим на дыхание огромного, уснувшего на солнце зверя.

Не замечая времени, Черити лениво вбирала в себя солнечное тепло; и вдруг танец стрекозы заслонил большой поношенный ботинок в пятнах красной глины.

– Не надо!.. – воскликнула она, приподнявшись на локте и вытянув руку.

– Чего не надо? – грубо и хрипло спросили у нее над головой.

– Не топчись по ежевике, болван! – выпалила девушка, резко поднимаясь на колени.

Башмак замер, а затем медленно и неуклюже опустился прямиком на изящную веточку. Черити бросила недовольный взгляд снизу вверх на растерянное лицо сутулого мужчины с куцей, выбеленной солнцем бородкой. Сквозь дыры на рукавах его старой рубахи просвечивали незагорелые предплечья.

– Ты что, ослеп, Лифф Хайатт? – гневно вопросила Черити, пока мужчина стоял с таким видом, как будто потревожил осиный рой.

– Тебя вижу, – широко улыбнулся он. – Вот как увидел, так и свернул сюда.

– Откуда свернул?

– Оттуда. – Он ткнул пальцем в холмы. – Лес валил у Дэна Таггарта.

Черити, не поднимаясь, задумчиво посмотрела на него. Она нисколько не боялась бедолагу Хайатта, один вид которого заставлял некоторых девиц пускаться наутек от бродяги «с Горы». Люди более уравновешенные числили его за безобидного посредника между Горой и цивилизацией; время от времени Хайатт спускался вниз и подрабатывал вырубкой деревьев у фермеров, которым не хватало рабочих рук. К тому же Черити знала, что ни один человек «с Горы» никогда ее не обидит: Лифф сам так сказал, когда еще в детстве встретился ей на краю пастбища мистера Ройалла.