Красс думал о своем… Он считал… Цезарь… Помпей… Помпей… Цезарь… А что он делает здесь?.. Кажется, Цицерон просил… Это – несущественно… Эта Клодия – очень интересная женщина. Какие бедра! Была прибыль по инсулам… Нужно послать к… как ее… Клодии… Нужно договориться… Можно, кстати, все переиграть… Отдать ей этого Целия…

Красс потер шею; стал слушать дальше…

– …Но если кто-нибудь думает, что юношеству запрещены также и любовные ласки продажных женщин, то он, конечно, человек очень строгих нравов – не могу этого отрицать… И в самом деле, когда же этого не было? Когда это осуждалось, когда не допускалось, когда, наконец, существовало положение, чтобы не было разрешено то, что разрешено?

– Вдоль Аппиевой дороги Красс распял 6000 гладиаторов!

– Кресты с обеих сторон! Я сам видел!

– Вот, вот Марк Лициний! Вот сам Красс! На коне! Смотрит, как этих животных распинают по его приказу!

Грохот ударов по гвоздям. Скрип деревянных перекладин. Удары! Скрип! Удар! Скрип!

– …но также и в объятиях и поцелуях, в пребывании на морском берегу, в участии в морских прогулках и пирах, так что она будет казаться, не говорю уже – распутницей, но даже распутницей наглой и бесстыдной, то что подумаешь… о каком-нибудь молодом человеке, если он когда-нибудь проведет время вместе с ней? Что он блудник или любовник? Что он хотел посягнуть на целомудрие или же удовлетворить свое желание?..

Но триумф мне не дали… Мне спасшему Рим от Спартака… Надо купить эту Клодию. Пусть привезут ее ко мне.

Цезарь прочел: «Я уже забываю обиды, нанесенные мне тобой, Клодия, отбрасываю воспоминания о своей скорби; твоим жестоким обращением с моими родными в мое отсутствие пренебрегаю; не считай, что именно против тебя направлено все сказанное мной». А-а, так вот оно. Чуден Цицерончик, чуден.

– Итак, если Целий сказал тебе правду, о, необузданная женщина, то ты сознательно дала золото на преступное деяние; если он не посмел сказать правду, то ты золота ему не давала.

Юпитер, какой осел! Ослик… Что я здесь делаю?..

И что? Поистине, странный вывод. Так много говорили о его мастерстве… У него проблемы с логикой… Мне нужно придумать что-то с решением… Я же был уверен, что он в состоянии сам обосновать… Еще и ночь из-за него не спать… Животное… Не мог нормальную речь подготовить!

– К чему мне теперь противопоставлять этому обвинению доказательства, которым нет числа?

Хоть одно! Тварь какая! Хоть одно!!!

Кальвин незаметно вытер пот со лба…

– …если только эта всесильная женщина, получив и уплатив один квадрант уже не сблизилась с банщиком.

– У меня есть 5 квадрантов! Я хочу быть на месте банщика!

– И я!

– И я!

Претор тихо сказал:

– Тишина.

– Ведь вы, судьи, уже давно понимаете, чту я хочу сказать или, вернее, чего не хочу говорить.

Зачем же так откровенно… Квадрант – четверть асса, мелкая медная монета… Лучше я бы имел дело с Клодией…

Красс внимательно слушал…

– Брак ее не был счастливым. Клодия подозревалась в связях с женатыми мужчинами. Кажется в их числе был оратор… Цицерон… и даже рабами. Пила. Играла. Её муж скончался при загадочных обстоятельствах; Клодия подозревалась в том, что отравила его.

– Что еще?

– Красс, после смерти Цецилия Метелла Клодия становится вдовой с приличным состоянием. У нее романы, в том числе, с поэтом Катуллом и с его другом, Марком Целием Руфом.

– И Целием… Любопытно…

И еще ночь… еще ночь среди распятых…

Острый гвоздь и доска.

Ночь не заканчивалась… Цезарь вернулся к Катуллу…

«Вдруг сбылось желание невозможное…

День такой – благословенный из золота и драгоценностей.

Чудо!

Снова Лесбии любовь! со мною она! невозможно, но сбылось!

Великолепно! сверкание жизни!

У меня есть счастье… Исполнены желания…

И у меня есть сердце…»

Ну, же, Катулл… Как, ты не умер…

Сухими губами не произносилось… мээ… мээээр…

«передайте ей…

На прощанье…

Со своими кобелями! сколько их сотен!…

А… и у них вырывает печень…

А… высохло мое сердце… ну, пусть забудет…»

Цезарь выпил… ночь не заканчивалась…

Про меня! Про меня! Чудно, Катулл! Друг, ты дал мне своего часть бессмертия!

Клодий катался по полу… Он стучал кулаками… он разбил их в кровь… Клодий ударил головой о мраморный бюст – теперь он весь был в крови…

– Я убью его! Разорву его зубами!!! Ты осмелел! Ты осмелел?! Марк Туллий… Т-ты…

Фульвия смотрела на мужа – глаза ее сверкали. Внезапно она набросилась на Клодия и стала душить его в объятиях… перемазалась его кровью… как дикая менада, она стала слизывать его кровь… Клодий застонал… наслаждение от губ и языка Фульвии победило ненависть к Цицерону… От дикой боли Клодий взревел – озверевшая Фульвия укусила его… Он ударил ее по голове, вырывая у нее изо рта самого себя – ее губы были в крови – глаза у нее закатились – он перевернул ее – порвал столу… Ее белый зад…

Он тоже должен быть в крови… Пусть и она помнит о Цицероне!!!

Фульвия кричала… Она уже и не кричала… и не хрипела даже… какое-то шипение… Клодий скатился с нее и, задыхаясь, лежал рядом…

Помни, помни о Цицероне! И ты помни! И ты!

Претору Кальвину стало прохладно. Ночью в это время может быть очень холодно. Он ворочался уже долго. Не мог уснуть… Эта речь… Странная и неумная… Но противная сторона тоже не доказала… Безусловно, Целий – мерзавец… Понятно… Так что, за это его нужно убить?.. Сам… Пусть сам. Великий Цицерон… Marcus Tullius Cicerо – дурак; Целий – подонок… Красс… Это – другое дело. Не слишком блестяще, но весьма надежно, весьма… А к-ххмм… деньги Марка Лициния Красса… Это – другая тема… Совсем… А Туллий! Совсем безнадежен! Полный баран! Бедная Клавдия… Все-таки надо уснуть…

Прохладным утром…

Цезарь пригубил чашу. Посмотрел на Клодия…

Ужасно. Ужасно… Его били… Он бил… Какие-то пятна, похожие на кровь…

– Да. Ты проиграл это дело, Клавдий. Если хочешь… и тебе так будет легче, мы проиграли. Но это неважно. Более того, картина проявилась. Я не думаю, что Цицерон помешает, но трогать его не надо. Слишком много будет шума. Это – не нужно. А судьба его найдет.