Рывок. И я снова в его объятьях. Моя рука на его плече, его — на моей лопатке. И, кажется, что так и должно быть. Только так. Шаг назад и опять вперёд. Поворот. И ещё один. Кружение. Я закрываю глаза, наслаждаясь моментом, и тут же распахиваю, сама шагнув к нему. К голубому огню его глаз. Движения Александра ускоряются, и я спешу успеть за ним. Дыхание сбилось, но, кажется, я не смогу остановиться, даже если закончится воздух. Не думаю, не боюсь, растворяюсь в его взгляде и нашем танце. И не замечаю, как всё заканчивается. Нет музыки, нет звуков, только наше учащённое дыхание, и его глаза так близко. Послушно прогнулась в последний раз.

— Не так уж и страшно. Правда? — выдохнул он мне в губы и поцеловал.

Осторожно, нежно, словно пробуя на вкус, сорвав тихий стон. Моя рука скользнула вверх от плеча к шее, зарылась в его волосы, и вторая поспешила за ней. А он притянул меня, практически впечатывая в своё тело. Мы так близко, что я чувствую жар его рук оголённой спиной.

А когда Александр медленно отстранился, я невольно потянулась за его губами, шепчущими тихое:

— Прости.

Он выпрямился, отпустил меня, отступая, а мне показалось, что я больше не полноценна. Что была такой лишь в его объятьях.

В зале оглушительно тихо. Но вот раздались первые робкие хлопки, их тут же подхватил ещё один смельчак. И ещё. И зал наполнился аплодисментами. А я стояла, оглушённая, растерянная, переводя испуганный взгляд с одного лица на другое, и не видя там и тени презрения или ехидства. Нахмурилась. Медленно перевела взгляд на Александра, стоящего в стороне, на пиджак в его руках. А потом на моё платье. На прозрачный кружевной верх.

Когда он только успела? И почему я ничего не почувствовала?

— Прости, — повторил Александр, быстро сокращая расстояние между нами. — Можешь опять его надеть.

Я медленно покачала головой. Могу, но больше не хочу этого. Странно, но, кажется, этот танец что-то изменил во мне. Я подняла голову, смело встречая его настороженный и напряжённый взгляд, обронила тихо:

— Не нужно, спасибо.

Несколько мучительно долгих секунд он молча всматривался в моё лицо, а потом уголки его губ вздрогнули, расплываясь в улыбке.

— Я рад, что ты поняла.

Да, поняла. Пластырь всегда лучше срывать именно так — одним быстрым решительным движением. А его пиджак и был сегодня для меня этим самым пластырем. И пусть я всё ещё немного боялась толпы вокруг, и не была уверена, что вскоре не передумаю, сейчас я благодарна ему.

— Это было превосходно, — раздался рядом знакомый сладкий голосок. — Спорю, вы побьёте рекорд прошлого бала?

Усмехнулась, не чувствуя больше раздражения к Роуз. Может быть, оно вернётся завтра или уже через полчаса, но сейчас мне настолько хорошо, что не хочется портить этот миг.

— Не думаю, — возразила с улыбкой, впервые смело встречая её взгляд.

Роуз смотрела испытующе, но в глубине глаз блестели смешинки. И я вдруг поняла: она знала, что он поступит именно так.

— Позвольте с вами не согласиться. Это было незабываемо.

К нам подошёл уже знакомый мне брюнет. С ним я была согласна. Незабываемо. Какое замечательное слово, вроде и похвалил, и правду сказал. Не думаю, что у них на балах часто бывают такие представления.

— Миссис Мэйн.

Он кивнул Роуз, но руки она ему не подала. Мужчина, впрочем, настаивать не стал, повернулся ко мне, широко улыбаясь.

— Помнится, вы обещали мне танец.

Я улыбнулась в ответ, завела руки за спину, сцепляя пальцы в замок, чтобы унять дрожь. Вытянулась в струнку. Главное — не думать о проклятом кружеве и том, что оно открывает жадным взглядам. Брюнет итак уже всё видел. Все они видели.

— Я… — Голос дрогнул, а во рту пересохло, и я быстро сглотнула. — Я не помню, чтобы давала вам согласия.

— Но вы обещали подумать.

Он улыбнулся, не отрывая пристального наглого взгляда, словно не сомневался в моём согласии. Только вот я собиралась его разочаровать. Как бы ещё подобрать подходящие слова? Нет, я не боялась его обидеть, но успела заметить, что прямо говорить у них не принято. Нужно непременно «завернуть» ответ в красивую словесную обёртку.

— Боюсь, что это не возможно, — обронил холодно Александр, шагнул ближе и притянул меня к себе. — Все свои танцы Селена обещала мне, а я, боюсь, слишком эгоистичен, чтобы отказаться от такого шикарного подарка.

Не знаю, как брюнет, но я не поверила ни единому слову. Впрочем, Александр наверняка просто пришёл мне на помощь, а будь его воля давно бы уже сбежал к своей драгоценной Роуз.

— Понимаю. — Мужчина отвечал Александру, но смотрел на меня, и его липкий взгляд ощупывал меня не хуже рук. — Я бы тоже не отказался от такого подарка.

Последнее слово он особо выделил, скользнув взглядом с моего лица ниже. Щёки ожёг жар смущения, и я сильнее, до боли, сцепила пальцы, жалея, что отказалась от пиджака. А выдохнуть смогла лишь когда брюнет ушёл, но его место тут же занял другой мужчина — тучный низенький шатен. Также сначала поздоровался с Александром, выражая восхищение нашим танцем. Потом перевёл взгляд на меня.

— Мисс Дорст, вы были великолепны.

Значит, всё-таки нас объявляли. Иначе откуда он узнал мою фамилию?

Он склонился, протягиваю руку и демонстрируя небольшую проплешину. Но на этот раз Александру не пришлось мне напоминать, и руку я подала сама. Улыбнулась, надеясь, что вышло достаточно искренне, и выдохнула тихо:

— Благодарю.

Его губы быстро мазнули по тыльной стороне моей ладони.

— Надеюсь, ваш следующий танец…

— Уже занят.

Александр опять опередил меня. А мне неожиданно захотелось согласиться, но стоило только представить, что придётся всё повторить, и я тут же передумала. Кто его знает, может, он решит станцевать что-то более зажигательное? А последнее, чего мне сейчас хотелось — это ощутит чужие руки на себе.

— Жаль.

Мужчина тут же выпустил мою ладонь, выпрямляясь.

— Но если вы передумаете…

— Боюсь, что в этом случае вам придётся встать в очередь.

Да что же это такое? Я и сама могу ответить. Покосилась на Александра и неожиданно ясно поняла, что вот она — ещё одна сцена из «счастливой» супружеской жизни черты Орвудов. Что-то подсказывало — будь на моём месте девушка посмелее и без комплексов, он бы всё равно точно также отвечал за неё, если бы посчитал нужным. Просто потому, что привык так делать. Говорить, что считает нужным и делать. Привык чаще думать о себе. И как-то сразу стало ясно — не хочу так. Я и раньше не хотела, но если до этого момента у меня были какие-то сомнения, то сейчас они отпали окончательно. Главное — вытерпеть этот бесконечный приём. Выстоять с прямой спиной, не забывая улыбаться.

А желающие поздравить нас, казалось, не закончатся никогда. К мужчинам добавились женщины. Они смотрели на меня с меньшим восторгом, окидывали цепким взглядом с головы до ног и привычно поджимали губы. Только теперь в этом я видела не призрение, а скорее недовольство. Как же ведь пиджак, такой удобный повод для издёвки, больше не на мне. Но они находили другие.

— Как говорите ваша фамилия? Никогда не слышала такой.

— Очень неплохо для новичка. Вы ведь танцевали впервые, я угадала?

— Значит, это не вашему отцу принадлежат рудники в Арсге? Ах да, вы же сказали Дорст, а мне послышалось Лоуст.

И всё это говорилось до приторности милым голосом, с улыбкой на губах, только в глазах — лёд. Голубой, серый, зелёный, коричневый, синий. Нестерпимо острый и колючий. Так и хотелось обхватить себя за плечи. Но вместо этого я терпеливо отвечала — с женщинами Александр доверял мне говорить самой, — отмечая, что первой стоило бы исправить нос, чтобы не выбивался из идеального образа. Второй свести огромную родинку со щеки. А третьей не носить такие короткие платья. Но всё равно чувствовала себя игрушкой. Необычной и странной. Которая сначала вызывает интерес, так и просится в руку. Покрутить, осмотреть, попробовать на зуб, чтобы тут же недовольно отбросить и пойти дальше.