– Ко-о-оллега! Ра-а-асскажите всё! Я хо-о-очу знать всё! О Мо-о-о-скве, о Ле-е-енинграде, об И-и-испании! Осо-о-обенно об И-и-испании…

Суета закончилась тем, что Константин Павлович зацепил тощей ногой ведро с водой, принесённое уборщицей Глашей для помывки полов. На этом «праздничная встреча» завершилась.

Вечером, после лейтенанта Говорова, доктор Васильев посуровел окончательно. Сухие пальцы ловко тушили окурки в стакане с недопитым крепким чаем. Он обдавал меня струями «Беломора». И желчно цедил:

– Александр! Это ГУЛАГ… Разве можно задавать такие вопросы офицеру НКВД?! Мы все тут под богом ходим и под товарищем Сталиным! И под подпиской о неразглашении…

– Константин Павлович, откуда всё-таки приматы здесь, на вечной мерзлоте?! —упорствовал я. – Ведь это же был укус крупного примата! Гориллы?

Васильев морщился, худые пальцы сделали жест, словно отгоняя надоедливую муху.

– Батенька, вам когда к коменданту? Вот там вам всё и расскажут.

Я сделал вид, что внимательно изучаю висевший напротив плакат «Коммунист, поправил здоровье? Поправь производительность труда!».

– Александр Андреевич, вы уже где-то остановились? – голос доктора внезапно смягчился. – Да-с… Я снимаю комнату в бывшем особняке князя Вереева. Ему при старом режиме принадлежало несколько золотых приисков тут, на полуострове.

– Пока нигде, – я вновь прочитал бодрый лозунг на стене. И, воодушевлённый им, начал искать в саквояже фляжку с испанским спиртом Alvisa de Caudilio – подарком «камрадов».

– В городе в основном бараки, коллега. А у вас будет своя комната в старинном особняке. Семь комнат и, кроме вашего покорного слуги, ещё экономка Груня из старорежимных. Да-с, и огромная библиотека князя, – глаза Васильева обольстительно засверкали.

– Хорошо, – я кивнул, разливая спирт. – Поправим здоровье?

– Да-с, поправим, – он одобрительно потёр сухие длинные ладони и добавил: – Я на спецзону. Заеду за вами через пару часов. Александр, вот диван. Отдыхайте.

Невообразимо жуткий вой разрывал пространство, вновь и вновь заполняя тьму вокруг. Что-то непонятное, животно-яростное и одновременно по-человечески тоскливое сливалось в нём в один комок. Стыла кровь… Обливаясь ледяным потом, я пытался нащупать кобуру на боку. Кобуры не было… Сапоги беспомощно скользили по грязному насту. И непроницаемая тьма вокруг. Библейская тьма. В лицо ударила горячая волна. Начиналась паника, как во время первой битвы за Мадрид, когда «Юнкерсы» воем своих сирен вжимали нас в землю Андалусии. Я с силой укусил себя за указательный палец. Ломая наст, рухнул на колено. Рука сама нашла в саквояже лезвие скальпеля. Ледяная сталь в руке привела в чувство. Тяжело дыша, я вглядывался во мрак, готовый к бою. Вой накрыл меня снова, но уже с другой стороны – справа.

Внезапно свет фар залил ледяную поверхность. Из-за сопки вылетел армейский ГАЗ. Автомобиль стремительно приближался. «ГАЗ-61, – автоматически отметил я, – с брезентовым верхом». Взвыли тормоза. Машину развернуло на месте. Доктор Васильев настороженно сверлил меня взглядом.

– Александр, бы-ы-ыстрее, са-а-адитесь! Вы це-е-елы? Куда вы по-о-опёрлись, су-ударь?! Это опа-а-асно!

Я поднялся, сделал шаг на ватных ногах. Упал, чувствуя щекой ледяную кожу сиденья.

– Это были волки? – рывок кузова едва не выбросил меня наружу.

– Во-о-олки… Во-о-олки, су-ударь. Да-с… – доктор щурился на меня из-под мохнатого капюшона. – Александр, у ва-а-ас есть с собой ору-у-ужие?

Я откинулся на сиденье.

– Да. Наградной наган, отцовский.

Авто кидало на обледенелой колее. Ревел двигатель. В стекло бил крупный снег. Надсадно гудело в брезенте. Впереди, в снежной буре, разгорались огоньки княжеского особняка.

Пристальные взгляды часовых. Тяжёлый, затхло-влажный аромат плесени. Зелёные облезлые стены комендатуры. Коридор. Тёмная железная дверь. По-военному чётко рука взметнулась к козырьку.

– Капитан медицинской службы Крыжановский Александр Андреевич по указанию ЦК партии прибыл!

– Сідайте, товариш Крижановський7, – здоровенный белобрысый детина с лычками полковника НКВД выполз из-за обширного, массивного стола. – Ласкаво просим!8

Я осторожно пожал огромно-медвежью лапу, всю поросшую густым светлым волосом.

– Курите? – белёсо-оловянные бессмысленные глаза в упор изучали меня. На матовой поверхности стола рядом с массивным пресс-папье располагалась аккуратная стопка папок, чистый графин с водой и открытая пачка папирос «Казбек».

– Товарищ полковник, я не курю… – я не торопясь опустился на предложенный стул.

Полковник Петренко напряжённо мерил комнату крупными шагами. Скрипели ремни портупеи. Огромный воронёный маузер в деревянной кобуре бил в галифе. Из приоткрытой двери секретариата неслись бодрые звуки патефона. Сочный баритон выводил:

Полковник НКВД Тарас Григорьевич Петренко не был злым от природы. Он любил порядок. Порядок во всём: от начищенных сапог часового на вышке до ровных стопочек документов в сейфе и вычищенной до блеска пряжки на ремне. Но это был не тот порядок, который внушает простым людям надежду и уважение перед властями. А палочный, формально-показушный, унтер-офицерский «порядок» прусского образца, который так нравится начальству, отмечается им и так угнетает подчинённых.

Я вспомнил, как утром доктор Васильев любезно вызвался подбросить меня до «объекта–178».

– Осторожнее, батенька. Осторожнее… – скрипел он всю дорогу.

От вчерашнего ночного ужаса не осталось и следа. Солнечное сияние заливало ледяную искрящуюся долину. Холодный воздух нёсся навстречу. Машина упруго прыгала по колее. Бодро ревел мотор. Объект оказался совсем недалеко от занятого нами княжеского особняка – километрах в двух, в широкой долине, между двух гористых сопок. Автомобиль, лихо вертанувшись, застыл у самого КПП. Залаяла овчарка. «Каменное кольцо Люцифера», – невольно подумал я .

– Константин Павлович, это спецлаборатория? Обогащение каких-то редких руд?

Доктор Васильев лишь покачал головой. Вспыхнула позолота пенсне.

– О-о-осторожнее, Александр… О-о-осторожнее… Тсс.

Происходившее дальше становилось всё загадочнее. Намётанный в Испании глаз хватал детали. КПП, охраняемый тремя автоматчиками. Далее три периметра ограждений: земляные, облитые ледяной коркой, валы. На них – проволочные заграждения. Вышки с пулемётами и прожекторами. А в пространствах между валами – немецкие овчарки на свободном выгуле. Самым интересным было то, что внутри «кольца» объекта я не заметил никаких бараков, никаких признаков обитателей-зеков. Только пару приземистых серых зданий, больше похожих на шахтные надстройки. «Значит, всё-таки редкие руды», – отметил я для себя.

– Товариш Крижановський, ві тут?9 – меня в упор сверлили мутно-оловянные глаза коменданта. – Ось так… Сброя є?10