— Знакомый блеск в глазах, и так быстро, — тихо комментирует вернувшийся рыжий, ставит на стол кружку с молоком и пристально глядит мне в лицо. — Кажется, ты и впрямь просохла, ТМД.

Молоко? Не хочу молоко. Хочу…

— …уничтожить.

— Опя-а-ать двадцать пять… Я же тебе сказал, это слово под запретом!!! — моментально взвивается Хищник.

— Точно, просохла, — смеётся Ривер Сонг.

Плевать на запреты. Далеки не подчиняются запретам низших существ.

— Я должна уничтожить противника.

Плед соскальзывает с плеч. Впрочем… Зачем мне плед? Кто-нибудь отнесёт его на место, низшие существа должны работать, а то распустятся. А мне надо переодеться в боевой комбинезон и взять из арсенала самый мощный плазмер. Тот, у которого переносной генератор, тяжеловатый даже для форсированной мускулатуры. Чтобы испарять регенерирующую дрянь до того, как она восстановится.

— Подтверждаю разработанный план операции. Доктор, мы с тобой пойдём в открытую и будем отвлекать внимание от твоих помощниц. Сделаем то, чего от нас ждут. И нанесём решающий удар в сердце империи искажённых далеков. Мерзость должна быть очищена. Эффективно, рационально и максимально быстро.

Пока он блеет что-то в ответ про переключатель режимов в даледианском мозге, я всовываюсь в ТАРДИС и громко спрашиваю:

— Вы закончили?

На меня от монитора сканера поворачиваются все лица.

— Побыстрее сворачивайтесь, — говорю. — И собирайтесь в десант. Защита по максимуму, вооружение и вещи по минимуму, чтобы не затрудняли передвижение. Романа, и чтобы никаких каблуков.

Рысью гоню в свою каюту за экипировкой. Боюсь ли я? Да, всё так же боюсь. Но лучше сразу влезть по самые лампочки в беду, чем тянуть биорезину. И будь что будет. Вдруг кое-кто решит порисоваться, а я смогу этим воспользоваться и выбить слишком умные мозги из слишком тесного черепа?

Одно только ясно — я никогда, никогда-никогда не прощу своего создателя. Даже посмертно.

Впрочем, просто так собраться и идти всем развешивать по фоторецепторам мне не дают. Глупо было даже надеяться на то, что распустившийся за неделю экипаж будет беспрекословно слушаться. Это же правило, стоит только дать слабину, как девчонки тут же начинают действовать по своему усмотрению.

Я как раз натягиваю комбинезон, как дверь открывается без стука и предупреждения. Что ж, я всё равно ждала чего-то подобного. И даже не обернувшись и не пользуясь сканерами, знаю, кто незваным вломился в мою каюту, потому что главный срывщик и штрафник у нас всегда один и тот же.

— Таша Лем.

Она проходит внутрь и спиной приваливается к задвинувшейся створке двери.

— Венди.

Любопытно, она уже с пистолетом в руке, или только за ним полезла?

— Если считаешь нужным, то делай это прямо сейчас и не тяни, — не оборачиваюсь, чтобы не усложнять ей задачу. У низших вечно какие-то проблемы с отработкой приказа «уничтожить».

— Нет, — тихо отвечает она.

— Нет?..

Я наконец оборачиваюсь, чтобы поглядеть ей в лицо. Зачем тогда пришла, раз не убить? Не понимаю. И глаза у неё злые и холодные, с такими обычно стреляют, не раздумывая. Всё-таки не понимаю.

— Блядь, не делай вид, что не въехала, — слишком спокойно говорит папесса. — И не пытайся крутить мне мозги. Конечно, ты всегда относилась к нам, как к говорящим предметам, нужным тебе только для достижения цели, но нам на тебя не наплевать. И если ты считаешь, что нас ничуть не волнует, что ты на неделю замыкаешься, как устрица, в гордой печали, а потом выдаёшь истерику до потолка, то ты глубоко ошибаешься. Девчонки, конечно, вежливые и уважают твоё право переживать в одиночку, но я тебе этого больше не позволю. И так легко соскочить с общей колеи тоже не дам, так что не рассчитывай на лёгкую смерть.

Успеваю остановить искрящий кулак в считанных мегах от Ташиного носа. Ненавижу.

— Потому что ты далек и должна оставаться далеком, — заканчивает она хладнокровно, даже не отшатнувшись.

Два рэла стоим, глядя друг другу в глаза. Она всё такая же холодно-спокойная, а я пытаюсь совладать с бурей, сотрясающей меня изнутри. В мозгах коротит сплошное безумие, агрессин летит вверх на третьей космической. Но я не должна опускаться до уровня папессы или там Донны. Я же высшее существо. Я должна быть умнее.

Опускаю руку. С усилием разжимаю пальцы.

— Ненавижу вас. Ненавижу вас всех.

— За то, что чувствуешь себя слабее нас?

— Да, — глупо отрицать очевидный факт. И очень плохо, что он настолько заметен. Но лгать, когда всем всё ясно, вообще бессмысленно. На то, чтобы признать собственную слабость перед низшими, тоже нужна сила.

Отворачиваюсь и принимаюсь одеваться дальше. Ботинки, пояс, плащ.

— Господи, ну и дура ты, — доносится сзади.

Игнорирую. Если пришла не стрелять, пусть убирается. Я на взводе и практически себя не контролирую.

— Ты что, вообще ничего не поняла? — снова пытается пронять меня Таша. Я не отвечаю. — Я всё сделаю, что надо, но только если ты на моих глазах попытаешься стереть Доктора из Времени. А без этого — даже не надейся. Мне вообще твои суицидальные заскоки не нравятся. Жизнь, капитан, дана не для того, чтобы бездарно слить её в помойку. Империя дважды потратила ресурсы на твоё производство, ты не имеешь права нюнить и выбирать самый лёгкий путь. Борись, мать твою за ногу!

Выдыхаю. Медленно, чтобы стравить желание оторвать папессе голову.

— Я тебя не понимаю, — говорю. — То ты мне оплеуху даёшь за Ривер, то пытаешься приободрить на свой манер. Где логика?

— Сядь, — тихо приказывает Лем. Это именно приказ, я не ошибаюсь с интонациями. И даже, как ни странно, слушаюсь — опускаюсь на койку. Но хотя бы в вольной позе — откидываюсь на стену, нога на ногу, а руки сцепляю на коленке. Исподлобья гляжу, как нахальная папесса усаживается рядом. У нас что, сеанс психоанализа для озверевшего далека?

— Врезала я тебе не потому, что очень переживаю за Сонг, — всё так же хладнокровно продолжает Таша, — а потому, что уже сама психанула на тебя глядеть. Я знаю, что такое отвал башки у далека, очень хорошо знаю. Извини, что не выдержала и смазала тебе по роже — честно признаться, всю неделю рука чесалась. Я боялась, что ты совсем скатишь с ума, но подойти и тряхнуть тебя как следует было страшно, а потом появился повод, и я сама как с цепи сорвалась... Но у тебя и сейчас чердак на последнем гвозде висит, уж извини за откровенность.

— Извиняю.

— …и чтобы не свихнуться, ты прячешься за человеческую маску. Потому что далек в такой ситуации уже бы взорвался от перегрева.

— У меня вышел из строя фильтр эмоций, — уточняю. Нет желания вникать в её слова слишком глубоко, а то опять начну бурно реагировать. А злобу надо приберечь для последнего боя.

— Но только, — щурится папесса, — как бы ты ни старалась выглядеть человечной, какие бы человеческие реакции ни выдавала, всё равно ты далек, и я не ошибаюсь с твоей внутренней сущностью. Доктор тоже это знает, хотя очень хочет видеть тебя человеком и, как водится, не умеет общаться с вашим братом. Но ты рождена на Скаро, и, как ни маскируйся, поликарбидное мышление всё равно в глазах светит. Человек, внедрённый в твои мозги — не более, чем далек, внедрённый в мои. Я, блядь, переборола эту дрянь. А я низшее существо. А ты, блядь, вся такая высшая-раскрасивая, а с тараканами в башке справиться не можешь. Убейте, мол, меня, я, мол, сдалась и лапки сложила. Во! — и она спокойно суёт мне под нос кукиш. — Всю дорогу орала, что высшая раса, ну так вперёд, доказывай делом. Порви их нах на грелки, этих гибридов недоделанных. А тараканов — тапком. Ты, блядь, далек, или кто? Или человек сильнее далека?

Она говорит почти без эмоций, без какой-либо экспрессии, и я вижу, что каждое её слово тщательно рассчитано, но это-то и есть самое страшное. Таша Лем понимает далеков, знает, как с ними общаться и как на них давить. Она нашла единственный аргумент, который мог меня пронять, и грамотно выбрала холодный сарказм для того, чтобы его высказать; согласно Общей Идеологии, человек не может быть сильнее далека, а значит, я должна расшибиться, но пересилить внедрённую программу, или основа основ Империи окажется попранной. Если бы не Ташины вечные матюги и не слишком вольная формулировка фраз, можно было бы подумать, что меня с песочком драит кто-то из Совета, если вообще не сам.