- А вас – своими пленниками! - Дорос Сестий замолчал, давая пиратам осмыслить услышанное.
«Это мой корабль! Моя добыча! Мои люди!» - бунтовал затуманенный болью и обидой рассудок. Чем больше Керб смотрел на предводителя тиманцев, тем сильнее хотелось ему произнести это вслух. Выкрикнуть прямо в лицо чужому капитану.
- На «Мантикоре Акеч» вы будете доставлены в Тиман для суда и справедливого наказания, - Дорос Сестий заговорил вновь. Он больше не ходил туда-обратно. Замер на месте, заложив руки за спину.
- Заруби нас на месте, Лев! К чему эти игры в судилище, если всех нас на суше ждет виселица, а?! - таки не выдержал Керб. Он гордо вскинул голову. Попытался заглянуть вожаку тиманцев в глаза. Тот ответил спокойным снисходительным взором.
- Тем, кто раскается, а также тем, кто докажет, что был вовлечен в разбой обманом, даруют прощение, - невозмутимо пророкотал Дорос Сестий. - Отплатите за него честным трудом и…
- На каменоломнях?! - Керб хрипло рассмеялся.
- Там, куда отправит вас суд, - ответил Дорос Сестий хладнокровно.
- Уж лучше порви нам глотки сам, Лев! - фыркнул Керб. - Докажи, что не зря так зовешься!
Громкий рокочущий смешок. Дорос Сестий на шаг приблизился к Кербу. Опустил ладонь на рукоять меча и тут же убрал ее.
- Я не кровожадный зверь, - все еще спокойно, но куда более твердо изрек Лев. - И я не жажду вершить чужие судьбы. Я только блюду закон.
Выдержал паузу.
- Однако, - продолжил он мгновение спустя, - я привык уважать своих врагов. В особенности тех, кто осмелился выйти на бой со мной лично! - Дорос Сестий одобрительно кивнул, и Керб с удивлением заметил, как архонт-защитник Тимана улыбается ему.
- И готов исполнить их волю, - опять ладонь легла на рукоять меча, - даровав быструю и чистую смерть. Желаешь принять ее от моей руки?
Керб не задумывался. Ответил сразу же, как только этот вопрос прозвучал:
- Да! - сказал он.
Без злобы и обиды. Без симпатии и уважения. Без лишних чувств.
- Каяться не буду! - добавил Керб равнодушно. - И о содеянном я не жалею!
Дорос Сестий понимающе кивнул. Острие его клинка вошло пирату в сердце.
========== Интерлюдия: «Тахреш» ==========
3.15.49 века Небесных Огней.
Тиманская Империя.
Адрия разбудили необычно рано. Отец повелел. Он желал видеть своего отпрыска на конюшне и немедленно. Адрий подчинился. Так он оказался на небольшом дворике перед стойлами, заспанный и толком не понимающий, что происходит. Рядом суетились с сбруями слуги. Проносились мимо с тихой, как им казалось, руганью. Отец тоже ругался. Его голос доносился из стойл. Быть может, если бы Адрий выспался хоть немного, то он бы проявил интерес и попытался заглянуть внутрь, но вместо этого юный Гетаний бездействовал. Все его силы уходили на борьбу со сном, вернее с его остатками. Адрий стоя почти заснул, когда наконец появился отец.
Он вел под уздцы красно-гнедого коня. Рослого, с сильными ногами, длинной спиной и изящной лебединой шеей. Тахреш – так его звали, Адрий это помнил. На Тахреше его отец ездил порядка пяти лет, с тех самых пор, как купил его у заезжего торговца с далекого Южного Материка.
«Помесок дикой кобылы с равнин Антэраса и настоящего южного жеребца! Только лучшее от обоих взял!» - хвастался отец перед друзьями – иными благородными тиманскими господами, что знали толк в лошадях. Те не спорили. Соглашались, оценивая красоту жеребца. Все это звучало так часто в присутствии Адрия, что насмерть отпечаталось в его детском сознании. Сохранилось до нынешних лет.
- Адрий! - позвал отец.
Юноша встрепенулся. Моргнул.
- Подойди ближе! - повелел тот.
Адрий подчинился, как и всегда. Иначе и быть не могло! Встал меньше, чем в десяти шагах от отца. Опустил взгляд. Остановил его на лошадиных копытах. Тахреш не рыл землю, не выражал нетерпения. Он держался ровно и только слегка переступал с ноги на ногу. Желал прогуляться. Размяться. Впрочем, не настаивал. Проявлял ту же покорность, что и Адрий.
- Тебе уже десять лет, - произнес отец. Сухо и строго, как всегда. Никакого намека на теплоту или радость.
Зато Адрий почувствовал некую… торжественность грядущего момента. Поднял голову, рискнув заглянуть родителю в лицо. Тот улыбался: украдкой, но все же!
- Быть может, через год-другой я с гордостью признаю в тебе мужчину, - продолжал отец. Он улыбнулся чуть шире, а Адрий, не веря, вскинул брови. По-прежнему молчал. Слушал.
- Пока же тебе надлежит учиться быть мужчиной, - отец похлопал Тахреша по шее. Тот тихонько фыркнул.
- Настоящий Гетаний, как и всякий мужчина, должен уметь ездить верхом! - заявил отец миг спустя.
- Теперь Тахреш твой, - сказал он. - Конь – лучший друг для благородного мужчины. Преданный, сильный, честный. Тахреш таков! Из любой беды вынесет! Жизнь отдаст, но тебя спасет!
Отец снова похлопал жеребца по шее. Кажется, ему не хотелось расставаться с любимым скакуном, и все же старший Гетаний протянул младшему поводья.
- Это слишком дорогой подарок, отец! - Адрий отступил на шаг. Он никогда прежде не ездил на «настоящих» лошадях. Мерин Адрия был почти в полтора раза меньше Тахреша, и…
«Он слишком велик для меня! Я упаду!» - страх ворошил мысли, отгонял последние крупинки сна.
- В самый раз! - отрезал отец. Улыбка его погасла.
Адрий вжал голову в плечи, однако под строгим, неумолимым взглядом родителя принял поводья. Робко глянул на коня. Тахреш шумно выдохнул. Его теплое дыхание обдало руку. Юный Адрий протянул вторую. Неуверенно повел по носу зверя, по бархатистой коже у губ и ноздрей. Тахреш вдохнул. Тоже шумно. Прянул ушами. Сердце Адрия сжалось в груди, предчувствуя что-то нехорошее, что-то совсем-совсем страшное и непоправимое!
Жеребец, однако, лишь повернул голову. Слегка. Даже поводья из рук Адрия не вырвал! Большой темный глаз. Чересчур умный для животного взгляд. Тахреш изучал человека перед собой. Быть может, даже оценивал! Осознав это, Адрий нахмурился. Расправил плечи. Снова погладил коня. На этот раз куда более уверенно, но все же мягко, ласково. Раз отец не оставляет выбора…
«Уж лучше нам подружиться!» - решил Адрий. Сердце все еще трепыхалось в груди. Страх не ушел. Впрочем, юный Гетаний всеми силами не желал его показать.
- Не бойся Тахреша, - повелел отец, будто читая мысли сына. - Он тебя не сбросит и самому упасть не даст!
Адрий кивнул.
- И заботься о нем так, как заботился бы о себе, - снова велел отец. - Он непременно ответит тебе тем же!
- Буду! - со всей возможной серьезностью ответил Адрий, потом глянул на Тахреша.
Кажется, во взгляде того мелькнуло понимание. Самое настоящее, почти человеческое! И одобрение. Одобрение тоже было, ведь Адрий говорил чистую правду.
***
- Молодому господину негоже на конюшне руки марать! - ворчал старый конюх.
Адрий – парень пятнадцати лет – слушал его лишь вполуха, да улыбался беспечно. От работы не отвлекался. С щеткой обращался умело. С того самого дня, как отец передал Тахреша ему, Адрий сам чистил коня, мыл, расчесывал гриву. По первой, конечно, это не вызывало особых восторгов. Руки еще не привыкли к постоянному труду. Запахи раздражали. Чувство брезгливости убивало всякую радость от общения с благородным животным.
Со временем все поменялось. Не сразу и как-то даже незаметно. Просто каждый раз, когда Адрий самолично чистил скакуна, тот отвечал благодарностью. Следующая после чистки прогулка удавалась на славу. Тахреш шел мягко и легко. Скакал резво. Покорялся каждому движению седока. Не перечил, не тянул повод, не фыркал и не храпел недовольно. Все менялось, когда Адрий позволял себе поспать на час-другой подольше и оставить часть работы на слуг. Тогда Тахреш упрямился и своевольничал, вынуждая Адрия прилагать усилия. Впрочем, ни разу Тахреш не скинул юношу с себя. Ни разу не дал Адрию повод усомниться в своей преданности.
Постепенно юноша научился замечать перемены в настроении коня и связь их с его собственными поступками. Чуть больше времени ушло на то, чтобы увидеть благодарность Тахреша в момент чистки или другого действа, приятного ему. Взгляды. Мелкие движения. Прикосновения. Животные умеют выражать чувства. Не словами, конечно, но все же!
