Как можно сильнее прижавшись к перилам, я, заворожённо смотря на жужжащий рой, медленно преодолел оставшиеся две ступени, после чего начал подниматься дальше, на второй этаж, на котором как раз и была квартира моей бабушки. Несмотря на то, что я всё дальше и дальше удалялся от ос, их жужжание, наоборот, только усиливалось, и через некоторое время мне начало казаться, что они вот-вот полезут из моих ушей. Но когда я наконец добрался до второго этажа, жужжание в ушах прекратилось. Облегчённо выдохнув, я подошёл к двери в бабушкину квартиру и, постучав в неё, развернулся и прижался к соседской двери справа, чтобы продолжить наблюдение за очень беспокоящим меня роем ос. Я начал ждать, когда бабушка откроет мне дверь и пустит меня в свою квартиру, в мир спокойствия и безмятежности. Я уже представлял, как бабуля согревает для меня чай, чудесный аромат которого мне никогда в жизни не забыть, после чего подаёт мне его со сдобными плюшками или с маковыми булочками. Ещё я представлял, как после чаепития бабушка укладывает меня в тёплую кровать и накрывает двумя – нет, тремя! – одеялами и как меня обволакивает целебный сон, который унесёт с собой все воспоминания о тех кошмарах, через которые мне сегодня пришлось пройти.

И после всех этих прекрасных грёз и мечтаний какое же сильное меня ждало разочарование – даже после пятого стука мне никто не открыл.

***

Я посмотрел в замочную скважину. Ключ был в замке, с другой стороны. Значит, бабушка в любом случае дома, но почему же она тогда не открывает?

Забыв про осторожность, я повернулся всем корпусом к двери и постучал ещё раз, а затем прислушался. Эхо моих ударов несколько раз отдалось от стен, после чего наступила гробовая тишина. Никто за дверью не зашаркал тапочками, спеша впустить меня в мир спокойствия и безмятежности. Отчаяние, которое в последнее время стало для меня преобладающим чувством, нахлынуло на меня с удвоенной силой, ведь идти обратно по тёмным улицам и проулкам села, которые ночью оставались практически без освещения, мне совершенно не хотелось.

Но полностью с надеждой я прощаться не собирался, так что через полминуты я повторил попытку достучаться до бабушки. На этот раз ответ последовал, но не из её квартиры.

***

Сразу после того, как я вновь постучал в дверь, кто-то сделал то же самое, причём с такой же громкостью и частотой, как сделал я, за соседней слева. Я в испуге отскочил к перилам, а затем впился взглядом в темноту чуть левее бабушкиной двери, откуда раздались те странные звуки. Однако чем сильнее я щурился, стараясь разглядеть во тьме предмет своего любопытства, тем сильнее в глазах рябило, а в ушах усиливалось жужжание. Это заставило меня отлипнуть от перил и подойти ближе к двери под номером шесть, чтобы получше её разглядеть. Приблизившись к ней на два шага, я тут же отшатнулся в испуге. Дверь передо мной была не деревянная и маленькая, как все двери в этом подъезде, а огромная и металлическая, привязанная к стенам с обеих сторон большими черными цепями.

«Как? Как я мог её не заметить, поднимаясь сюда?» – подумал я.

На месте дверного глазка в двери было маленькое прямоугольное окошечко, в которое мне со страшной силой захотелось заглянуть. Страшной – потому что такой невероятно сильный порыв напугал меня не на шутку, но я был не в силах ему противиться, и мои ноги медленно понесли меня к заветному окну.

Лунный свет становился всё слабее, будто рой ос, закрывающих окно, начал увеличиваться в размерах, однако я всё же не обернулся, чтобы это проверить. Всё моё внимание сковало манящее и одновременно пугающее окошко в двери, к которому я приближался. Мне ужасно хотелось заглянуть в него и узнать, кто стучал в дверь, и одновременно хотелось развернуться и побежать отсюда что есть мочи. Однако первое желание принадлежало не мне. Оно будто было навязано мне кем-то, и было причём намного сильнее второго, так что мне пришлось продолжить свой путь. Всё моё тело дрожало от страха, а из горла раздавался тихий стон.

Рывком преодолев последний метр, я заглянул в окно. За этой огромной металлической дверью я увидел узкий коридор, тянущийся вперёд, с жёлтыми и закоптелыми обоями, пол которого был чуть ли не сплошь покрыт пустыми бутылками из-под пива, полиэтиленовыми пакетами и маленькими картонными коробками. В конце коридора я увидел дверной проём, за которым была комната. В комнате, а точнее, в той части, которую я видел, не было ничего, кроме кровати с серым матрасом да старого телевизора на стуле, и мусора в ней было значительно меньше, чем в коридоре. Откуда-то из глубины квартиры (там, возможно, были и другие комнаты) тихо доносилась спокойная джазовая музыка. Удивляло то, что никаких источников света ни в коридоре, ни в той части комнаты, которая мной просматривалась, не было, однако я без особого напряжения мог видеть и рассматривать всё внутреннее убранство.

«Наверное, глаза уже привыкли к темноте», – подумал я.

И вдруг по комнате в конце коридора кто-то пробежал. Я испугался, но всё же не отвёл взгляд, а, наоборот, приблизился к окну, подталкиваемый тем же самым навязанным мне любопытством. В помещении стояла тишина (где же джазовая музыка?), которая звенела в моих ушах похлеще любого жужжания. Наверное, мне было бы спокойнее, если хоть что-нибудь раздавалось. Но нет, тишина стояла просто гробовая. Из-за неё у меня в ушах стоял белый шум, как на каналах с профилактикой оборудования.

– Мле-е, – промычал кто-то из глубины квартиры, и я затаил дыхание.

Через долю секунды из дальней комнаты в коридор выбежал какой-то очень худой мужчина, голый по пояс. Истошно вопя, он подбежал к окошку и принялся смотреть на меня своими красными от безумия глазами. Расстояние от моих глаз до его равнялось всего лишь нескольким сантиметрам. Безумец завопил и принялся долбить кулаками в дверь, да так, что одна из цепей тут же порвалась.

Всё это произошло за три с лишним секунды.

Не знаю, что случилось с моими связками, но завопить от страха я не смог. Единственное, что я смог, так это удивлённо вздохнуть и отскочить к перилам. Затем, подстёгиваемый адреналином, я, будучи полностью уверенным в том, что цепи на двери не выдержат, побежал вниз по лестнице, от страха перед этим сумасшедшим даже позабыв об осах. Единственное, что я сейчас хотел, – выбраться из этого проклятого места и бежать куда глаза глядят, да так быстро, чтобы этот психопат остался далеко позади. И я бежал, точнее, спешно спускался, не замечая из-за ударившего по вискам адреналина, что вниз спустился уже не на один этаж. И не на два. Но лестница заканчиваться не собиралась.

Тем временем сверху продолжали раздаваться стуки в дверь, вперемешку с громкими, доходящими до хрипоты, воплями полуголого психа. Когда я спустился уже примерно на пять этажей вниз, раздался грохот, за которым последовали шлепки.

«Он уже выбрался! И теперь он… гонится за мной!» – пронеслась мысль у меня в голове.

Это заставило меня ускориться, хотя я и так уже бежал сверх того, на что был обычно способен. Перед глазами мелькали совершенно одинаковые этажи, и я был уверен, что номера квартир на них повторялись, просто из-за бешеного темпа и ударившего в голову адреналина я не мог в этом убедиться.

Шлепки тем временем становились всё громче, как и злобное рычание. Это заставило меня прийти к выводу, что если эта лестница в скором времени не закончится, то он меня догонит. Взяв всю свою волю в кулак, я притормозил на одном из этажей, выбил плечом с одного удара первую попавшуюся дверь и побежал по какому-то замусоренному и тёмному коридору, схожему с коридором за железной дверью. В квартиру секунд через десять, злобно и безумно крича, вбежал псих и на огромной скорости ринулся за мной. Я же, прорываясь ногами через горы бутылок, коробок и пакетов, которые по какой-то причине совершенно не беспокоили догоняющего, сильно сбавил в скорости, которой и так было недостаточно, чтобы убежать от психопата. На меня тут же нахлынула огромная волна отчаяния, а затылок и копчик заболели, предчувствуя надвигающуюся опасность.