Через пару минут Танюшкин сделал над собой усилие и осмотрелся по сторонам. Вроде бы обстановка спокойная. Когда он вошел, с соседних мест поднялись несколько темных фигур и исчезли в проходе. Оставшиеся пассажиры выглядели вполне мирно, даже улыбнулись Танюшкину.

Хорошо, у девчонок нашлась бутылка с водой. Он одним глотком опустошил ее наполовину и почувствовал, что приходит в себя.

Ну и дела! Он, привыкший жить по раз и навсегда установленным правилам, едет в грязном вонючем вагоне неизвестно куда, да еще и без билета! А если контролеры? Или их здесь нет? Впрочем, сейчас думать об этом совершенно не хотелось.

Мелодия в голове звучала то затихая, то вспыхивая, невидимые барабаны били негромко, но ритмично в такт стуку колес поезда. Слава вдруг ощутил себя пылинкой, которую подхватил незримый мощный поток и несет, несет, несет неизвестно куда.

– Спасибо, Слав, что не бросил! – видя, что он слегка ожил, заговорила Даша. – А то эти уроды повылазили из всех щелей, вылупились как в цирке! Озабоченные, блин! Будто женщин в глаза не видели!

– Наверное, таких красивых не видели, – невольно вырвалось у Танюшкина, который представил строгое лицо Марианны.

– Спасибо! – смутилась Даша.

Он не сразу догадался, что она приняла комплимент на свой счет.

Марианна промолчала, но, похоже, и ей его короткое отсутствие далось нелегко.

Поезд весело катил по рельсам. По сторонам, сколько хватало глаз, тянулись равнины с редкими посадками деревьев. Закатные лучи окрашивали убегающие в даль поля в мягкий розовый цвет. Через час начало темнеть, за окном набухали влажные лиловые тени. В вагоне включили тусклое освещение.

– Слушай, Даша, – наконец задал Танюшкин вопрос, который мучил его довольно давно. – Ты меня, конечно, извини, но чего вас вообще понесло сюда? Ехали бы себе в Турцию или на Гоа!

– Тоже сравнил – Турция и Индия! – удивилась Даша его непонятливости. – Да я, может, с детства мечтала в Индию попасть! Здесь есть все – настоящие йоги, древние храмы, слоны…

– Слоны, – машинально повторил Танюшкин и вздрогнул.

Вот только слонов ему не хватало!

– Ну да! Здесь есть даже самое дождливое место на земле. Называется Черапунджи! – привела новый довод сияющая Даша.

– И мы туда едем? – осторожно спросил Танюшкин, охваченный недобрыми предчувствиями.

Еще и дожди!

– Да нет, – отмахнулась от него Даша. – Это я так, для примера.

– Ну тогда ладно, – облегченно выдохнул Слава, окидывая взглядом багажные полки мрачного синюшного цвета и стальные решетки на окнах. – Словом, тебе здесь все нравится?

– А что? По-моему, прикольно! – Даша пришла в себя, и жизнь снова окрасилась для нее в яркие краски. – Индусы – очень дружелюбный народ!

– Дружелюбный? – Танюшкин с сомнением покосился на невозмутимые лица соседей по купе, которые, казалось, прислушивались к их разговору и осуждающе покачивали головами.

– Ну да! Те гады, как ты пришел, разбежались, а наши, – она кивнула в сторону сидящих напротив них индусов, – хорошие ребята! Этого зовут Раджив!

Один из «ребят», худой, с узким темным лицом, перехватив Дашин взгляд, приосанился и провел рукой по роскошным усам. «Ну дела, – подумалось Танюшкину. – Интересно в голове у женщин устроено. Пять минут назад были уроды, а сейчас – нá тебе! Хорошие ребята…»

Марианна молчала, отвернувшись к окну. Выглядела девушка еще мрачнее, чем обычно. За последние полчаса она несколько раз звонила на работу, но связь была отвратительная. И все же по ее отдельным сердитым репликам Танюшкин понял: дела в Москве идут не слишком хорошо. Клиент что-то мутит, будто нарочно тянет время. К тому же появилась информация, что вокруг него крутится банк, куда перешел какой-то Влад.

– Бывший? – непонятно спросила Даша.

– Похоже, он самый. Вернусь, этому гаду все… – Марианна запнулась и почему-то зло посмотрела на Танюшкина, – все уши поотрываю!

Сжав кулаки, она стала глядеть в окно. Даша с Танюшкиным разговаривали вполголоса, словно опасаясь потревожить Марианну, от которой буквально физически веяло раздражением.

– Не знаю, как ты, – заметил Танюшкин, оглядывая мрачный интерьер вагона, – а я теперь только в Крым. Загранпаспорт как раз новый оформил…

– Зачем в Крым загранпаспорт? – не поняла Даша.

– Как зачем? Украина все-таки. Другая страна! – в свою очередь удивился Танюшкин.

– Ты чего, Славик! Опомнись! Крым три года как наш, российский! – посмотрела на него, как на идиота, темноволосая и скосила глаза на подругу, которая в этот момент повернулась в их сторону. Та презрительно вскинула левую бровь.

Оторопевший Танюшкин поймал их обмен взглядами и понял – разыгрывают! Шутницы! Ну это хорошо, значит, девчонки понемногу приходят в себя.

Они с Дашей еще некоторое время перебрасывались короткими фразами. Танюшкину даже удалось осторожно узнать, кто изображен на майке Марианны. Коварного слона звали Ганешей, и оказался он, ни много ни мало, индийским богом мудрости и чего-то там еще. Даша точно не помнила, но обещала уточнить у ребят, когда доберутся до места.

Разговор понемногу затих. Темноволосая забралась на вторую полку и скоро уже спала, тихонько посапывая. Марианна сидела рядом с Танюшкиным и глядела в темное окно. Оба молчали. Слава чувствовал, как ветерок шевелит ее длинные волосы. Наконец он сообразил, что ей тоже хочется спать, и сдвинулся на край полки. Девушка, благодарно кивнув, вытянулась во весь рост, подложив под голову черную флисовую кофту.

Рюкзаки девчонок лежали возле прохода. Идущие мимо постоянно о них спотыкались, однако никто не ругался. Танюшкин попытался придвинуть их поближе, но места не хватило, и он оставил свою затею. Решил, что индийские тщедушные воришки даже не сумеют оторвать от пола такую тяжесть.

Чемоданы соседей были зачем-то пристегнуты к полкам железной цепью, похожей на те, какими в России привязывают на улице велосипеды.

Танюшкин наклонился вперед и, положив голову на скрещенные руки, попробовал уснуть, стараясь не потревожить спящую Марианну. Он остро ощущал, что их тела разделяет несколько сантиметров.

В памяти всплыли картинки прошедшего дня. Вот она хмурит темную бровь… рассерженно сдувает со лба светлую челку… Большие пасмурные глаза недобро прищуриваются…

Сквозь сон до него доносились невнятные звуки голосов и тягучие крики разносчиков: «Чай! Чай!». Поезд останавливался, пассажиры сходили на станции, вместо них, гремя чемоданами и оживленно переговариваясь, входили новые.

Вагон рывками трогался, Славина голова моталась из стороны в сторону. Когда он, сонный, распрямлял затекшую спину, его коротко стриженный затылок больно упирался в жесткий край верхней полки.

Танюшкин проснулся от того, что поезд заметно прибавил ход, грохоча сталью о сталь и подпрыгивая на стыках рельсов. К колесному стуку примешивался еще какой-то странный звук, который он сначала принял за дребезжание разболтавшихся креплений полок. Но секунду спустя Танюшкин ясно расслышал тревожный перезвон колокольчиков.

Обеспокоенный, он выглянул в окно и онемел: вдоль железнодорожных путей по заснеженной дороге неслась рысью четверка исполинских вороных першеронов, запряженных в длинную пустую повозку, в которой он узнал прадедовскую пожарную линейку с фотографии из бабушкиного альбома.

Пристяжные нервно трясли гривами, тревожно звенели колокольчики, бешено крутились спицы колес, и комья снега летели из-под огромных копыт, заволакивая ночное небо белой пылью. А сразу за обочиной зимней дороги, как будто так и должно быть, безмятежно темнели до горизонта лоскутные рисовые поля и сочно блестели в свете луны кожистые листья пальмовых метелок.

Линейка нагнала вагон, и Слава увидел, что ею правит краснолицый усатый человек в блестящей пожарной каске. Высокий медный гребень делал его похожим на возничего римской боевой колесницы. Прадед собственной персоной. Брандмейстер Серафим Иваныч Танюшкин.