– Я нашел работу, и платят мне раз в неделю, зарплата завтра, и я принесу вам часть долга вечерком. Думаю, смогу выплатить все в две, максимум три недели.

– Ты должен нам уже не 5000 евро, а 5100, с процентами, и это мы еще добрые. Если через две недели не расплатишься, придется тебе потратиться на дантиста. А пока мне нужна гарантия, что ты не смоешься до завтра.

Фарид Мусауи поворачивается к мотоциклу, ищет ключ зажигания и понимает, что у этой модели его нет. Есть только «гвоздь» от фары, как называют его байкеры. Металлический стержень длиной три-четыре сантиметра с черным пластмассовым колпачком, который включает контакт, если воткнуть его в гнездо над фарой.

Он вытаскивает гвоздь за колпачок и кладет его в карман.

– Если не явишься завтра, заберу его.

Братья медленно удаляются в сторону бульвара Орнано, уже говоря о своем.

Паоло познакомился с Мусауи через их кузена Ахмеда, друга детства, это плюс. Все четверо долго занимались боксом в одном клубе, но потом братья бросили тренировки, предпочитая заниматься «делами» – их слова. А Ахмед и Паоло и сейчас, десять лет спустя, надевают перчатки вечером по понедельникам и четвергам.

Дождавшись, когда они скроются за углом улицы, он сходил за вторым гвоздем, который держит дома – они стандартные, – и перегнал мотоцикл. К счастью, братьям не пришло в голову забрать ключи от замка блокировки руля.

Уже десять дней Паоло следит за каждым шагом девчонки. Все тот же замкнутый круг: она побирается на окрестных площадях, ест греческие сэндвичи на скамейках, пьет крепкое, больше восьми градусов, пиво из больших банок и раз в три-четыре дня бывает на улице Фоли-Реньо. Во второй раз он сумел проникнуть в дом, придержав дверь перед молодой мамашей с коляской. Пробежавшись по этажам, угадал по звукам, что они на третьем, за правой дверью. На почтовом ящике значилось «Sérum Édition». Ничего больше ему узнать не удалось.

Виноваль как будто доволен его работой, и первая зарплата отправилась прямиком в карманы братьев Мусауи, это их успокоит на несколько дней. Получив для начала почти 1000 евро за неделю, Паоло знает, что не сможет расплатиться так быстро, как обещал, но регулярный приток наличности наверняка отчасти умиротворит его кредиторов. Такими темпами он даже сможет, пожалуй, купить себе новый усилитель, да и гитару, почему бы нет. Хоть Виноваль и предупреждал, что объем работы не гарантирован, ему плевать, сейчас он при деньгах, и жизнь прекрасна.

Сегодня вечером, в пятницу, во избежание любых неожиданностей, он припарковал мотоцикл на маленькой площади в конце улицы Фоли-Реньо. Улицы вновь заполняются людьми, бары выплеснулись на тротуары. С приходом весны столица оживает. Ей хочется потянуться, раскинуть затекшие за зиму ноги, потоптать асфальт, на долгие недели осиротевший. Ночь, черная ли, белая, еще не покончила с Парижем, столица просто изменила вкусы, переместилась под носом у парижан к другим эрогенным зонам. Когда власть берут сумерки, ее истинные любовники выдвигаются на уровни зыбкой серости. Танцы до упаду. Возбужденные тени. Квантовая хореография. Диджеи из стрип-клубов на Пигаль, ужинающие в 6 часов утра в фальшиво модных и подлинно кокаиновых заведениях на Елисейских Полях, выплевывающих пачками пьяных женщин в такси с тонированными стеклами, и просто лоботрясы, ошивающиеся у башен на авеню Криме, – все занимаются любовью в ночи, стоит только проклюнуться лету.

Как и на прошлой неделе, девушки вышли при параде и направляются в сторону кладбища Пер-Лашез, а он следует за ними на расстоянии. Несколько раз за неделю Паоло видел, как Соня озиралась, и кожей чувствовал, что ее взгляд скользит по нему. Он говорит себе, что от злоупотребления кофе и дорожек кокаина, принятых вчера с Шалой, у него, наверное, разыгралась паранойя.

С тех пор как он рассказал остальным участникам группы о своем новом занятии и однажды вечером пришел после слежки на репетицию, не переодевшись, дружки не упускают случая всячески над ним поиздеваться. Он сам дал им повод, и они вовсю этим пользуются.

– Вы пришли снять показания счетчика?

– А в португальца ты переодевался?

– Сколько мы вам должны за суши?

Паоло понимает, что это надолго, но не обижается, они ведь не со зла.

Он берет висевший на мотоцикле шлем и отключает противоугонное устройство, чтобы среагировать быстро, если что. На мобильный начинают сыпаться эсэмэски.

«Антихрист играет сегодня в сквоте на авеню Сент-Уан. Мы с Тони идем, ты с нами?» – пишет Шала.

«В котором часу? Еще пасу панкушек».

«Скажи им, пусть тоже приходят… Девочки ничего?»

«В котором часу?» – нервничает Паоло, он боится упустить девушек.

«Не бухти, в 22. До них будет другой коллективчик, по-моему, чудной. Выпьем аперитив в «Крикуй», сегодня гуляш в подарок».

«Чудной» – это слово Шала употребляет, когда не может чего-то понять. Будь то чувство, ситуация или, как сейчас, музыкальная группа. Это стало его семантическим мультитулом, на все случаи жизни.

«ОК, посмотрим, сообщу вам».

«Кстати!»

«Ну?»

«Можно заказать к устрицам еще фунт креветок?»

«…»

«Знаешь, ты меня реально возбуждаешь в этом пальтишке, хочется долго тебя иметь на палубе траулера…»

«Иди на хер!»

«Ха-ха-ха… Брось, старина, я рад за тебя, что ты нашел работенку!»

Паоло не дает себе труда ответить, уж если посыпались колкости, надо закругляться, не то это затянется на всю ночь.

«Пока, жирдяй!»

Девушки выходят из дома, их ждет такси. Он наготове, убирает телефон, и Моника газует, стоит только нажать на стартер.

Моникой он окрестил свой мотоцикл. Он всем им дает женские имена, но только после «боевого крещения» – первой аварии. У него была Мадлен, «хонда СХ 500», хорошая клячонка, которую он разобрал по винтику, а потом перекрасил в матово-черный цвет с белой полосой по центру бака. Он окрестил ее, после того как снес дверь и крыло «рено клио» на бульваре Мажента. Была Жози и такси, вырулившее из-за поворота в неподходящий момент в Вилетанёзе, «ямаха SR 500», серая с голубым, чересчур капризная на его вкус. Она закончила свой путь в лесу Фонтенбло, когда мотор заглох декабрьской ночью. Возвращался он автостопом. Мотоцикл, наверно, еще там. Была Клаудия, «веспа GS 125» 1966 года. Она перевернулась на перекрестке у Порт-Шомон, и в тот раз он был совсем один. После концерта с чересчур обильными возлияниями плохо оценил соотношение скорости и траектории. Байк и гитара, висевшая у него на спине, не пострадали, чего не скажешь о его левом колене. Клаудия исчезла однажды июльским утром перед мэрией V округа. Виновный не мог знать, что Паоло метит все свои мотоциклы, как и гитары. И если только он не разобрал ее по винтику, узнал бы с закрытыми глазами. И самое обидное, что это произошло в шикарном квартале. В Гут-д’Ор никто ни разу не притронулся к его машинам. Вот и верь после этого штампам. Такси катит по площади Аббес.

Всю жизнь его будто магнитом тянет на эту площадь, он всегда сюда возвращается. Здесь он протирал штаны на школьных скамьях и в окрестных скверах. Улица Орсель, Фуатье, Ивонн-ле-Так, сквер Аббес, Сакре-Кёр. Это было еще до того, как квартал превратился в зону благоустройства в сердце Монмартра, где все заполонили вывески сетевой парфюмерии и кафе. Давно уже этот уголок стал запретным для тех, кто пожаловал его дворянством. Портосы, Эспеньоны, Ритали, Ренуа, Ребе, как величали друг друга те, с кем он вырос, разлетелись на все четыре стороны. Кто вернулся на историческую родину, кто переехал в пригород, а кто и сел. Только один человек сохранил свою квартиру здесь – Шала. Он унаследовал ее от бабушки, сербской эмигрантки, сорок лет проработавшей на побегушках в ткацкой мастерской на улице Шапп. Так что у Паоло есть повод еще наведываться в эти места.

Такси остановилось перед «Констанс» на улице Равиньян. Он не был здесь после смерти отца. Сюда, как большинство сицилийцев квартала, доросших до этих столиков, его старик приходил перекинуться в картишки воскресными вечерами. Паоло знал, что заведение стало ночным баром, но никогда не испытывал желания зайти, не его это, здесь территория «хозяина».