Раньше подобные обязанности делили Ториясу Акане и Сайко Мегами, но с этого учебного года, когда кипящая моча вдруг ударила президентше в голову, клубы перешли в полное ведение секретаря совета. Когда же в объединение вошёл я, часть этой деятельности Акане с облегчением передала мне.

Для выполнения обязанностей члена школьного совета было необходимо иметь три основных качества характера: ответственность, усердие и коммуникабельность. Первые два во мне закладывались природой, а третье я с успехом развивал.

Дел было крайне много, но я не жаловался: каждая успешно выполненная задача воспринималась мной как маленькая победа, как ещё один кирпичик в стену безупречной репутации Айши Аято.

Теперешнее задание также могло дать мне шанс послушать разговоры членов клуба любителей мистики и выяснить их мнение насчёт пропажи Оки.

Меняя карниз и вешая штору, я старался не пропускать ни единого звука, но, к огромному моему сожалению, члены кружка беседовали исключительно о современных вампирах и даже не вспоминали о Руто.

Стоя на верхней ступени стремянки, я осторожно повернул голову. Все участники клуба, кроме заместителя президента, собрались у одного из книжных стеллажей и, рассматривая дурацкий постер с летучей мышью, обсуждали кровососов. Хигаку Шин – правая рука Оки – откололся от общей массы. Он стоял около меня, задрав голову, и ждал, когда я закончу, не проявляя ни малейшего желания помочь.

– А что с главой вашего кружка, Хигаку-семпай? – спросил я. – Я почему-то не видел её сегодня.

– Её и не было, – сквозь зубы процедил Шин. – Занимайтесь своими делами, господин член школьного совета, хорошо? А мы позаботимся о своих.

Усмехнувшись, я продолжил свою скучную работу. Я был вовсе не в обиде на Хигаку: он всегда и со всеми разговаривал именно в такой манере. Мрачный и обозлённый на весь белый свет, этот тощий, но широкоплечий старшеклассник отдавал кружку всё своё свободное время, но не стремился его возглавить, так как сам понимал, что не с его норовом руководить людьми.

Но ключик можно было подобрать и к такому человеку.

Почему-то считалось, что люди – это чертовски сложные системы, а их эмоции – это и вовсе многоступенчатые комплексы чувств и переживаний, понять которые нельзя даже профессионалам.

Глупости.

Любые эмоции, испытываемые человеком, – это всего лишь совокупность химических органических веществ, выбрасываемых в кровь каждого с помощью эндокринной системы. Допамин и адреналин – основные гормоны в этой деятельности желёз; их различные комбинации и количество дают абсолютно разные результаты.

Именно эти химические процессы и инициируют наш мозг отдавать немедленный приказ мимическим мышцам, которые сокращаются, порождая микровыражения. Последние можно легко трактовать, если изучить физиогномику.

Я прочитал несколько книг по данной теме и имел весомые основания считать, что ничего комплексного и сложного в людях нет.

Так называемые великие чувства и эмоции – всего лишь сугубо научные химические процессы в человеческом организме. И ничего особо сложного.

Поняв их основные принципы, можно научиться легко подбирать подход к любому человеку.

К сожалению, я усвоил это искусство ещё не до конца, но был уверен, что двигаюсь в верном направлении. Втереться в доверие к таким, как Хигаку Шин, я ещё не мог, но вот остальные участники этого клуба были мне вполне по силам.

Однако сейчас я и не думал проверять это: моя миссия в мрачном царстве сверхъестественного ограничивалась лишь карнизом и шторой, с чем я с успехом справился.

А после этого я, не без сожаления попрощавшись с Таро, ожидавшем сестру во внутреннем дворике, пошёл к школьным воротам: пора было выполнять обещание, данное Мегами.

Её папенька не обманул: сверкающий чёрный роллс-ройс терпеливо дожидался меня у обочины шоссе. Шоферу, видимо, дали мою фотографию, так как он выскочил из кабины автомобиля, стоило мне только показаться.

Поздоровавшись и бросив любезное замечание о погоде, он распахнул передо мной заднюю дверь английской машины. Я, не забыв поклониться, сел в кожаный салон, приятно пропахший мятным моющим средством, и мы помчали вперёд.

Резиденция Сайко находилась не так близко, но водитель, видимо, обладал и талантом, и немалым опытом: уже через четверть часа роскошный автомобиль затормозил на подъездной дорожке перед печально знакомым мне поместьем.

Как только я вышел из машины, на ступенях дворца материализовался Сайко Юкио. Он кинулся ко мне с широченной улыбкой на лице и несколько раз спросил, понравилась ли мне дорога.

Предприниматель не повёл меня сразу к Камуи. Сначала мне было предложено отобедать вдвоём; я пытался отказаться, но Юкио, видимо, уже всё решил: он проводил меня в небольшую столовую, всю залитую солнечным светом, падавшим из французских окон.

За трапезой (на которую, к счастью, подали японские блюда) Сайко выспрашивал меня о матери, о нашей жизни, об отце. Взамен он рассказывал весьма забавные истории времён своей бытности в Старшей Школе Академи, и через призму этих кратких повестей выступала сама личность этого богатейшего магната.

Юкина родилась раньше него всего на десять минут, но этот жалкий отрезок времени стал по-настоящему роковым: она считалась старшей, значит, должна была взять управление семейной компанией на себя, когда придёт время.

Сайко Сайшо души не чаял в дочурке, выполняя все её прихоти, но в то же время и предъявляя довольно высокие требования ко всему: и к уровню успеваемости, и к манерам, и к умению держать себя. Помимо школы, Юкина посещала ещё и бесчисленные курсы, результаты которых всегда должны были оставаться самыми лучшими.

На фоне дочери основатель корпорации напрочь забывал о сыне, не замечая, как тот из кожи вон лезет, лишь бы быть замеченным своим драгоценным папашей. Юкио тоже хорошо учился, тоже состоял в школьном совете, тоже ходил на дополнительные внеклассные занятия, тоже побеждал, тоже старался.

Но успехи Юкио вызывали у Сайко Сайшо только небрежный кивок, тогда как даже самая маленькая победа Юкины превозносилась чуть ли не до небес.

Мать двойняшек ушла из семьи, когда им было по двенадцать лет. В один прекрасный день она просто собрала свои вещи и укатила в неизвестном направлении, не оставив даже записки. С тех пор они ни разу не общались и не пересекались. Юкио пробовал нанять частного детектива, чтобы разыскать следы матери, но тот не смог ничего раскопать. Это тоже стало одной из ран на сердце нынешнего главы корпорации.

Когда Юкина решила бросить семью и уехала в Европу, Сайко Сайшо первое время рвал и метал. Он грозился, что вычеркнет бунтарку из завещания, что никогда не перемолвится с ней ни словом, но стоило ли упоминать о том, что уже через месяц магнат довольно доброжелательно общался с дочкой через почту.

На самом деле, Юкина поступила чертовски безответственно и эгоистично: её отъезд означал то, что на плечи её брата ляжет весь груз обязанностей по введению в курс тонкостями управления крупной корпорацией.

Но Юкио эта новость не расстроила. Напротив, он посчитал сие благословением божьим, шансом наконец-то понравиться требовательному и строгому отцу. Наивный, он думал, что займёт место сестры не только во главе компании, но и в сердце родителя.

На деле всё оказалось вовсе не так: Сайко Сайшо не просто остался холоден к сыну, он начал обращаться с ним с какой-то особой жестокостью, ставя высочайшую планку. За тридцать лет Юкио не услышал от отца ни единой похвалы, хотя именно он сделал «Корпорацию Сайко» общеизвестной даже за рубежом, он вывел её на транснациональный уровень, он расширил ассортимент производства.

Но Сайшо остался непоколебим и так и не полюбил сына.

Юкио женился по указке родителя, подарил династии наследницу, но и это не смягчило сурового патриарха клана.

Однако стоило Юкине вернуться в родную страну, как Сайшо тут же растаял, и всё вошло на круги своя. Любимая дочка и нелюбимый сын – такое случалось, хотя и редко.