– Действительно, – я склонил голову. – Было бы ужасно, если бы вас расформировали.

– Да, это так, – художник поднёс покрытую въевшимися в кожу пятнами краски руку к тонким губам. – Но я говорил не об этом. Если ты захочешь баллотироваться в президенты школьного совета, тринадцать голосов у тебя уже есть.

Я усмехнулся, но лицо моего собеседника оставалось убийственно серьёзным.

– После летних каникул пройдут очередные выборы, – произнёс он. – К тому времени постарайся завоевать симпатии как можно большего количества людей. Если ты решишься выдвинуть свою кандидатуру, я помогу: нарисую тебе афишу, распечатаю агит-брошюры, сделаю плакаты.

С удивлением подняв брови, я спросил:

– А зачем тебе это нужно, Гейджу-семпай?

Тсука вздохнул и отошел к окну.

– Сайко Мегами не понимает творчества, – бросил он. – В ней нет ни капли лиричности, тонкости, присущей людям искусства. Ты же, Аято, кажешься мне весьма любопытным именно с художественной точки зрения. Я пока ещё сам не понял, что конкретно привлекает меня в тебе, но это данность, и я готов помогать тебе всеми ресурсами, что могу предложить. И, прошу ещё раз, зови меня по имени: его звучание настраивает меня на нужный лад.

– Хорошо, – я кивнул и, постояв немного посреди клуба, направился прочь: я понял, что больше этот погруженный в себя ваятель ничего мне не скажет. Он и так за последние минуты использовал больше слов, чем за прошедший месяц.

На первый взгляд, его идея с президентством показалась мне сущей дикостью, но чем больше я размышлял об этом, тем интереснее это казалось. При этом мне было необязательно самому занимать заветное кресло: вместо меня это вполне могла сделать Каменага Куроко.

Да, эта девочка была подругой Мегами и относилась к ней весьма трепетно, но, как говорится, каждому своё. Куроко собиралась поступать в Токийский Университет, а всем известно, какие строгие требования это учебное заведение предъявляло к абитуриентам. Запись в табеле о президентстве в школьном совете могла добавить девочке несколько очков в глазах приёмной комиссии и существенно повысить её шансы на поступление.

Но говорить об этом пока ещё очень рано: традиционные выборы пройдут только в сентябре.

А пока стоит позаботиться о нынешних проблемах, точнее, одной из них – одетой, как стриптизёрша, грудастой дамочке.

Переодевшись в помещении театрального клуба и взяв свою сумку, я направился в учительскую. Мой расчёт оказался верен: Мида сидела за столом Матсуока-сенсей и без особого интереса листала какую-то книгу. Остальные преподаватели – те из них, кто ещё не ушёл домой, – скромно собрались около общего столика, на котором стоял электрический чайник. Они вполголоса обсуждали постановку и, насколько я мог судить по обрывкам фраз, доносившихся до моих ушей, весь преподавательский состав был более чем доволен спектаклем.

Не входя в помещение учительской, я осторожно постучал по косяку двери, и Мида, подняв голову, улыбнулась. Небрежно отбросив книгу в сторону, она встала и, подхватив небольшую лаковую сумочку, пошла к выходу. Разумеется, она и не подумала попрощаться с прочими педагогами, которые провожали её крайне нелюбезными взглядами. Я стоял вне пределов их видимости, и, к счастью, моей репутации урон нанесён не был.

– Как приятно тебя видеть, мой святой Себастьян, – приблизившись ко мне, женщина кокетливо подмигнула.

– Увы, – я развёл руками. – Хорошо это или плохо, но мой персонаж в пьесе не был канонизирован.

– Верно, – склонила голову учительница. – Но святой с таким именем всё же существовал, и знаешь, что, Аято? Очень часто его изображали обнаженным.

Бросив эту фразу, она поспешила по коридору, стуча своими каблуками. Я же на мгновение словно прирос к полу, будучи не в силах двинуться с места.

А эта дамочка времени явно не теряла! Надо же: едва меня узнала и сразу же бросилась в атаку.

С другой стороны, в её распоряжении всего лишь неделя, так что тянуть и тратить драгоценные минуты на излишнее, с её позиции, общение, непрактично.

М-да… Вовремя же я вмешался; кто мог предугадать, как бы мой бедняга семпай среагировал на посягательства этой сирены?

Но теперь отступать было некуда. Более того, я весьма и весьма рисковал всё же вступить с учительницей в неуставные отношения.

Ладно… Это точно случится не сегодня, а уж завтра я стану действовать по обстоятельствам и, надеюсь, смогу предотвратить наш предполагаемый адюльтер.

Опомнившись, я поспешил следом за преподавательницей. Она повела меня в мою же классную комнату на втором этаже и, усевшись за одну из парт, кивнула на соседнюю.

– Итак, – вымолвила она, забарабанив по гладкой деревянной поверхности длинными ногтями. – Давай займёмся тем, что вызывает у тебя затруднения.

– Да, – кивнул я, роясь в сумке. – Логарифмические уравнения. Видите ли, сенсей, они…

– Когда мы наедине, зови меня по имени, – прервала меня учительница, положив одну ногу на другую. – Я пока ещё не такая старая.

– Уверяю вас, Рана, – криво улыбнулся я, – мне казалось, что вы здесь на практике от университета.

Женщина расхохоталась, и, чувственно поправив причёску, ответила:

– О, увы, нет. Отучилась я довольно давно. И, честно говоря… Впрочем, неважно: прошлому полагается оставаться там, где ему и положено.

Ага! Вот оно, слабое место. Так, теперь нужно аккуратно копнуть чуть поглубже…

– А какой вуз вы окончили? – как бы между прочим бросил я. – На случай, если я тоже захочу построить преподавательскую карьеру.

– Университет Васеда, – махнула рукой Мида. – Но ты, судя по тому, что я узнала, можешь нацелиться и повыше. Давай лучше поговорим о тебе и твоих жизненных целях.

Отметив про себя обязательно исследовать эту тему попозже, я, разыгрывая удовольствие, начал строить воздушные замки. Учительница периодически вставляла междометия в мои полные восторга речи, но по большей части слушала.

Когда мы закончили наш частный урок, уже смеркалось. Мы так и не обсудили логарифмические уравнения, зато славно побеседовали на тему наших жизней и планов на будущее.

Мы вышли из школы вместе, и я галантно предложил женщине проводить её до дома, в душе молясь, чтобы она отказалась. Боги оказались благосклонны ко мне: улыбнувшись, Мида заверила меня, что она на машине, так что всё будет хорошо. Мы распрощались и разошлись в разные стороны.

========== Глава 42. Семейные секреты. ==========

Когда я вернулся домой, было уже довольно поздно, но это не помешало мне весьма активно включиться в повседневную рутину.

Промыв рис и загрузив его в рисоварку, я по обыкновению позвонил матери. Она взяла трубку практически сразу же и тотчас спросила:

– Как прошел спектакль, мой ангел?

– Замечательно, – заверил её я, зажав телефон между щекой и плечом и доставая из навесного шкафчика пиалу. – Нам так громко аплодировали. Это было утомительно, но всё же приятно и поучительно в итоге.

– Весьма рада этому, – весело отозвалась мама. – Кстати, мне звонила бабушка; она рассказала, что ты навестил их с дедушкой в Итоки.

– Я решил, что пришло время их проведать, – пояснил я, доставая металлические палочки для еды. – Мы не приезжали туда уже два месяца.

– Как мило, – хихикнула мать. – Вот ты и стал у меня совсем взрослым… Бабушка сказала мне, что заметила, как ты изменился. Наконец-то, милый… Хотя… Всё к тому шло, разве нет? Ведь род Айши есть род Айши.

Я замер у рисоварки, не вполне понимая, что именно она сказала. К счастью, мама избавила меня от необходимости отвечать, немедленно сменив тему разговора и в подробностях рассказав, как они съездили в небольшой круиз по реке Потомак. Потом трубку взял папа и чересчур въедливо, на мой взгляд, расспросил меня о постановке.

В общем, разговор с родителями подействовал на меня ободряюще, как и всегда.

Пообедав рисом и запив его холодным зелёным чаем, я принялся за уроки: титул лучшего ученика школы было необходимо постоянно поддерживать.