Хоруда кивнула и спешно вышла за дверь. Президент театрального клуба, посмотрев ей вслед, покачала головой и бросила в воздух:

– Совершенно не уверенная в себе, но руки просто золотые!

Сёстры Басу синхронно закивали в ответ на эти слова и начали что-то отвечать главе кружка. Я решил не вслушиваться в эту беседу, найдя для себя другой предмет внимания.

Ханако, игравшая эпизодическую роль, стояла у самой двери, прижав ладонь ко рту. Бледная, как мел, она беззвучно шевелила губами, проговаривая реплики своего персонажа.

Я подошел ближе и, тронув девочку за плечо, ободряюще улыбнулся. Она подняла голову и серьёзно посмотрела на меня своими расширенными от страха глазами, так похожими на очи моего Таро.

– Не бойся так, Ханако-чан, – тихо проговорил я. – Всё пройдёт просто отлично, обещаю!

Первоклассница прижала руки к груди и опустила голову.

– Спасибо тебе за поддержку, Аято-семпай, – прошептала она. – Что бы мы с Таро делали без тебя…

– Что бы я делал без вас, – совершенно искренне откликнулся я. – И ты, и твой брат стали для меня настоящими друзьями.

Девочка просияла. Подавшись вперёд, она схватила мои ладони и сжала их.

– Давай постараемся и сделаем этот спектакль произведением искусства, Аято-семпай! – промолвила она.

Я с улыбкой кивнул.

Резкий сигнал, прозвучавший особенно громко в нашей маленькой комнатке, заставил меня вздрогнуть.

– Готовимся! – Кизана, поправив свой костюм, провела ладонью по лицу.

Я подобрался и прикрыл глаза. С третьим звонком начнётся непосредственно сама пьеса, и вот тогда придётся постараться.

Вспоминая все замечания и уроки Сунобу, которые она давала мне за последние дни, я попытался по фрагментам, по кусочкам собрать тот самый образ Себастьяна, который подойдёт не только этому персонажу Шекспира, но и мне как артисту.

К третьему сигналу я был готов поразить и президента театрального клуба, и семпая, и всех остальных, кто пришёл посмотреть на постановку. Исполненный уверенности в себе, я поднялся на сцену и, повернувшись к зрителям, на мгновение испытал настоящий шок: в первом ряду сидела Сайко Юкина.

Она, скрестив руки на груди, преспокойно смотрела на меня.

Что ж, дамочка, в этой игре могут участвовать двое. Усмехнувшись, я слегка поклонился ей и не без удовольствия отметил, как тонкие брови женщины поднялись в удивлении.

Отлично.

Окинув зал взглядом, я отыскал Мида-сенсей и очаровательно улыбнулся ей. Учительница ухмыльнулась и неосознанно облизнула свои карминово-красные губы.

И постановка началась.

Я постарался выложиться полностью, вспоминая всех актёров, которых я когда-либо видел, а также весьма полезные уроки Кизаны. Я вложил в образ Себастьяна всё, что только мог, и поэтому, когда пьеса закончилась, оглушительные аплодисменты оказались предназначены не только для Сунобу, но и для меня.

Когда мы вышли на финальный поклон, зал просто взорвался. Кизана, улыбнувшись, толкнула меня локтем и прошептала: «Прекрасная работа!». Я скромно склонил голову, понимая, что теперь-то Ханако точно останется в кружке.

Очередная победа в мою копилку.

========== Глава 41. Частные уроки. ==========

Постановка «Двенадцатой ночи» была абсолютным успехом, и лишним доказательством тому явилось то, что всех артистов вызывали на сцену несколько раз. Зал просто взрывался от аплодисментов и одобрительного гула голосов.

Мне было плохо видно семпая, который скромно пристроился в предпоследнем ряду, зато Мида-сенсей, хлопавшая громче всех и даже взявшая на себя смелость помахать мне ручкой, сделала всё, чтобы её заметили.

Быстро же эта дама сдалась. Хотя… Что же это я? Учительница ведь думала, что охотник здесь она, а я – добыча.

Отлично. Осталось лишь закрепить достигнутый эффект на сегодняшнем индивидуальном занятии, а завтра… Она должна поехать с нами на олимпиаду, так что вряд ли удастся остаться наедине, но кто знает… В общем, я решил действовать по обстоятельствам.

После того, как зрители, оживлённо переговариваясь, покинули зал, мы – участвующие в спектакле – принялись за работу. Мы относили кресла обратно в кладовую, собирали декорации, нарисованные талантливым Гейджу, а также вымыли полы.

Кизана не участвовала в этой трудовой эпопее, но не потому, что считала себя выше этого. Глава театрального клуба подходила индивидуально к каждому, кто внёс какой-либо вклад в пьесу, и благодарила его за работу. Бывалые артисты совершенно не удивлялись этому, из чего я сделал вывод, что сие являлось доброй традицией.

Сунобу уделила внимание и мне. Приблизившись чуть ли не вплотную, она с торжествующей улыбкой положила мне руку на плечо.

– Ты молодец, – искренне проговорила она. – Потрясающая игра, стопроцентное попадание в образ! Я, конечно, сдержу своё слово, и Ямада останется в клубе на постоянной основе. А ещё, Айши Аято, если тебе когда-нибудь захочется поучаствовать в наших пьесах, приходи в любое время – двери моего клуба всегда открыты для тебя!

Я поклонился в ответ, на что Кизана кивнула и, круто развернувшись, направилась к Мюджи Шан, как раз прятавшей синтезатор в специальный чехол.

Осмотревшись, я отыскал взглядом Ханако и подошёл к ней. Девочка была явно в хорошем настроении: она широко улыбалась, щёки разрумянились.

– Аято-семпай! – она подпрыгнула и захлопала в ладоши. – Это было так замечательно! И сама Кизана-семпай похвалила меня, представляешь?

– Ты это заслужила, – склонил голову я. – Теперь, когда глава кружка отметила твой талант, тебя будут ждать новые роли.

– Очень хочу верить в это, – первоклассница стиснула пальцы. – Аято-семпай, думаю, нам уже можно уходить; Таро ждёт нас во внутреннем дворике… Как насчёт пойти домой вместе?

Я вздохнул, испытывая совершенно искреннее чувство сожаления.

– Я бы с радостью, но, боюсь, сегодня не смогу, – понурил голову я. – Мне нужно уладить кое-что насчет завтрашней олимпиады.

– Жаль, – пожала плечами Ханако. – Если хочешь, мы с Таро можем тебя подождать.

Соблазн был очень велик, но я, подумав, всё же решил отказаться.

– Увы, Ханако-чан, я и правда не смогу, – я прижал руку к груди. – Дело в том, что я не знаю, насколько это затянется, и мне бы не хотелось заставлять вас с братом попусту тратить своё время.

– Хорошо, – первоклассница кивнула. – Тогда в следующий раз, ладно? А сейчас давай пойдём и переоденемся: мне не терпится рассказать Таро о том, как меня похвалили!

Я кивнул, и мы, выйдя из спортивного зала, не торопясь пошли к зданию школы. Нам удалось обогнать Гейджу, который еле плёлся, с трудом неся свои холсты. Я предложил помощь, которую художник принял. Он всунул мне почти все декорации, оставив себе только одну. Ханако, увидев это, толкнула меня локтем и прыснула. Я весело подмигнул девочке.

На первом этаже наши пути с сестрой семпая разошлись: я направился вместе с Гейджу в художественный клуб, она же пошла переодеваться.

Тсука молча открыл дверь своего кружка и пропустил меня вперёд.

– Куда поставить холсты? – спросил я, пройдя в помещение.

– Куда угодно, – неопределённо отозвался он, махнул рукой. – Я всё равно потом вымою их.

Я осторожно прислонил громоздкие декорации к одному из шкафов, заставленных тюбиками с красками, стаканчиками, палитрами и коробками с принадлежностями для занятий практически любым видом искусства.

Справившись со своей задачей, я распрямился и повернулся было к выходу, но тут же отшатнулся: я оказался лицом к лицу с Гейджу, неизвестно каким образом ухитрившимся подкрасться так незаметно.

– Я так и не отплатил тебе за то, что ты спас мой клуб, Аято, – протянул художник, неотрывно глядя мне в глаза. – Я не привык оставаться в долгу.

– Пустое, – махнул рукой я. – Это была моя обязанность как члена школьного совета.

Тсука медленно помотал головой, продолжая сверлить меня своим тяжёлым, немигающим взглядом.

– В моём клубе состоит тринадцать человек, включая и меня, – сказал он. – Мы самый многочисленный кружок во всей школе.