С досадой стиснув зубы, я убрал телефон в сумку и поправил ворот своей чёрной рубашки с короткими рукавами. Надо было договариваться конкретнее…

Что ж, я сам виноват: слишком увлёкся всем, что на меня навалилось: и идеей с позированием Гейджу, и выставкой, и предстоящей свадьбой Тегивара Соджиро и Мида Раны, на которую я планировал затащить семпая.

Кстати, об этом…

Достав из сумки предусмотрительно захваченное с собой приглашение, я внимательно прочитал его. Мне разрешалось привести с собой до трёх спутников, и я рассчитывал уговорить Таро и Ханако обоих пойти со мной: уверен, что младшая сестра моего любимого не упустила бы подобной возможности, ведь она, как и все девчонки, обожала свадьбы.

Внезапно кто-то вышел из подъезда. Женщина, неся несколько небольших пакетов с мусором, подошла к стоявшим у стены контейнерам и начала не спеша сортировать отходы. Что-то в её фигуре показалось мне знакомым, и я, приглядевшись, радостно улыбнулся: это была мать моего Таро.

Убрав приглашение в сумку, я поспешил к ней и, поклонившись, проговорил:

– Ямада-сан?

Женщина, вздрогнув, обернулась. Узнав меня, она просияла и вымолвила:

– Тоже из ранних пташек, Аято-кун? Мои дети обычно спят в воскресенье до одиннадцати, а тут – встали в полвосьмого. Таро сказал, что они ждут тебя для подготовки к экзаменам. Не знаю, правда, как именно вы будете заниматься, ведь все трое из разных параллелей, но, думаю, одно твоё присутствие поможет им сосредоточиться, ведь не зря ты президент школьного совета.

Я скромно склонил голову и, приблизившись, стал помогать ей сортировать мусор: в нашей стране с этим было очень строго. Мать Таро поотнекивалась чуть-чуть, но я настоял и начал снимать этикетки с пластиковых бутылок, одновременно поддерживая непринуждённый разговор.

Раньше мне было сложно найти тему для беседы, и в детстве из-за этого я нередко оставался один. Меня не интересовали игры, раскраски, составление букетов, возня на малых формах и прятки, и, честно говоря, я считал это всё пустым времяпрепровождением, не приносившим никакой пользы.

Но я ошибался.

Польза всё-таки была.

Влиться в общество, стать «своим» – одно из главных умений, даже искусств, которое прививали нам с юных лет. Воспитатели в детских садах (посещение которых было обязательным) всеми силами сбивали нас в тесные группки и давали уйму коллективных заданий, а родителям ребёнка, державшегося особняком, заявляли, что у дитяти проблемы с общением.

Так сказали и моим отцу с матерью.

Мама, я помню, тогда вспылила и запальчиво обрубила, что её ребёнок – самый лучший на свете, и если воспитатели в детских садах не слышали слова «интроверт», то им в виде исключения стоило прочитать пару-тройку книг, и это совершенно не её проблема. Но бабушка, которая в то время гостила у нас, довольно ловко вмешалась в уже намечавшийся конфликт и, скромно сложив руки на переднике, вымолвила, что я просто застенчивый.

– Аято нужно время, чтобы открыться другим людям и сойтись с ними, – спокойно сообщила она. – Просто дайте ему пару дней, и вы увидите, что он прекрасно поладит с прочими детьми.

И позже, когда воспитательница ушла, у нас состоялся долгий и весьма интересный разговор. Бабушка объяснила и мне, и матери, насколько важно вписаться в общество, не слишком выделяться из толпы и преследовать исключительно интересы коллектива.

– Рёба, у тебя не возникало таких проблем из-за огромного природного обаяния, – присовокупила Айши Куми, поправляя очки. – Аято же таким магнетизмом не наделён, поэтому, мой мальчик, придётся сделать над собой усилие и завести как можно больше друзей. Поверь мне, без этого существовать будет невозможно.

Я принял её урок к сведению и уже на следующий день активно резвился с другими детьми, играя в салки, участвуя в коллективных песнопениях и зарядке и собирая конструктор. Но для того, чтобы органично влиться в коллектив, мне надлежало хорошенько изучить интересы прочих его участников, поэтому во время подвижных игр я старался вслушиваться в разговоры прочих ребят.

В младшей школе стало легче: я мог использовать интернет для того, чтобы быть в курсе новых трендов. К тому же, в детстве сходиться с другими людьми куда проще, чем в более старшем возрасте. В средней школе я подружился с Кояма Татсуей, мальчиком в очках и с брекетами на зубах. Он, как и я, хорошо учился и любил новые знания. Это знакомство оказалось судьбоносным: Татсуя был единственным, кто из моей средней пошёл в Старшую Школу Академи. Мы продолжали общаться, часто переписывались в социальных сетях и по электронной почте, и это дало свои плоды: я как-то полюбопытствовал и посмотрел его личное дело, и, как оказалось, он указал в качестве лучшего друга именно меня.

Наши узы являлись ещё и крайне выгодными: Кояма возглавлял редакцию нашей школьной газеты и обладал известной властью над мнением всех учеников.

Но мой круг общения с годами всё рос и расширялся, как и положено: в него начали входить не только ровесники, но и люди постарше. Разумеется, темы для беседы, которые интересовали подростков, абсолютно не подходили для взрослых, и потому я начал осваивать незнакомые территории: смотрел новости, читал политические обзоры, прислушивался к разговорам домохозяек в магазинах. Вскоре я смог вполне свободно болтать с практически любым человеком, предварительно оценив его и определив для себя круг его интересов.

Ямада-сан не осталась для меня загадкой: я тут же заговорил о том, как горжусь тем, что в моей стране принято столько ответственное отношение к переработке отходов, потом мы перешли к уровню цен на продукты и сошлись на том, что всё же нет на свете лучшей земли, чем родная.

Через полчаса мы вместе отправились в дом и в квартиру вошли уже чуть ли не друзьями. Я был уверен: мнение Ямада-сан обо мне, и так довольно высокое, после этой беседы поднялось ещё на пару отметок.

Интересно, а как я ей в роли зятя?..

Мать Таро привела меня в довольно уютно обставленную гостиную и позвала своих детей. Последние немедля вошли в помещение, словно ждали этого условного сигнала.

Семпай казался таким славным и по-домашнему милым в тёмно-синих тренировочных брюках и болотного цвета футболке с длинными рукавами. Он дружелюбно улыбался мне, и на его лице я, к счастью, не обнаружил ни следа недавней хандры. На его сестре было надето розовенькое платьице с оборками, и оно, как ни странно, ей шло.

– Таро, возьми закуски, – распорядилась Ямада-сан. – А ты, Ханако, проводи нашего гостя в комнату брата; ведь вы там планируете заниматься?

Девочка кивнула и немедля схватила меня за руку. Не веря своей удаче, я покорно последовал за ней.

Сейчас… Через секунду я увижу-таки свою святая святых, свою Шангри-Ла, свой Пантеон…

Ханако открыла одну из дверей и первой прошмыгнула внутрь. Я зашёл следом.

Стены помещения были покрашены в практичный бежевый. Кровать, вернее, низкая тахта, притулилась в дальнем от входа углу. В ногах её расположился приземистый комод, на котором лежало несколько книг. Сбоку от спального места – аккурат под окном – примостилась двухдверная прикроватная тумбочка с одиноким стаканом воды на поверхности. Всю оставшуюся стену вплоть до угла занимали стеллажи с книгами и учебниками.

У правой стороны комнаты стоял массивный стол со стульями. Скорее всего, в обычное время он был плотно придвинут к стене, но сегодня, по случаю моего визита, его переставили в середину помещения.

Слева от входа высился платяной шкаф с крючками, весьма практично помещёнными на одну из боковых сторон. На них висела школьная сумка Таро и его лёгкая ветровка.

Я огляделся и с улыбкой похвалил стиль. Семпай тут же замахал руками, уверяя меня в том, что нет ничего обыденнее этого помещения.

И он был прав: сотни тысяч японских подростков коротают свои дни в таких же тесных комнатках, как эта. Но ни одна из них не являлась для меня тем, чем стала эта.

Таро предложил мне сесть, и я охотно приземлился на стул рядом с Ханако, продолжая осматриваться. Я словно впитывал в себя саму атмосферу помещения, чтобы сохранить её в своей душе позже, как самое дорогое сокровище.