На следующей перемене я, исполнившись твёрдого намерения увидеть наконец семпая, решительно пошёл к лестнице на третий этаж.

Сгорбившись, Таро сидел за своей партой и рассеянно смотрел вниз, на листки раскрытой тетради. Казалось, он пребывал в прострации, спал бодрствуя.

Неужели исчезновение Кины так на него подействовало? Насколько я помнил, пропажу Осаны он воспринял куда более стойко…

С другой стороны, Муджа ведь являлась его первой настоящей любовью и даже, как бы неприятно ни было это признавать, первым эротическим опытом. Такое запоминалось на всю жизнь, оставляя отпечаток на душе. Друзья детства со временем отдалялись и уходили, сердечные же привязанности кровью вписывались прямо в книгу души. Значит, Таро не светило забыть Кину, но отвлечь его от мыслей о вероломной медсестре можно.

Я подошёл к парте семпая и сел верхом на стоявший впереди стул, к счастью, в данный момент пустовавший. Таро, заметивший движение, поднял голову и через силу улыбнулся, вымолвив:

– Как хорошо, что ты заглянул, Аято.

– Я же дал слово, что мы побеседуем, – пожал плечами я, опираясь на спинку стула. – Кстати, Кокоро обещала, что поговорит со своей матерью насчёт Кины, так что не волнуйся: вскорости её найдут.

Семпай тяжело вздохнул и потёр висок пальцами так, словно у него болела голова. Я же мог только сидеть и смотреть на него, будучи не в силах подобрать нужные слова. Как и многие мои сверстники, я смотрел корейские сериалы, поэтому знал, как необходимо выражать особо сильные эмоции, но ни одна из тех искусно смоделированных режиссёрами ситуаций, что я видел на экране, не подходила к тому, что я имел сейчас.

Что конкретно надо сказать, чтобы он успокоился, расслабился, почувствовал, что всё в порядке? Выдать какую-нибудь банальность вроде: «Всё будет хорошо»? Поддержать его товарищеским: «Я рядом с тобой»? Попытаться разрядить обстановку шуткой?

Подумав добрую минуту и почувствовав, что пауза явно затянулась, я открыл было рот, окончательно решив остановиться на первом варианте, как вдруг нас прервали: Ханако, подбежав к брату, нежно обняла его за плечи и улыбнулась мне.

Честно говоря, ещё никогда в жизни я не был так сильно рад её видеть, как сейчас. Девочка буквально спасла меня из неловкой ситуации, к тому же, помогла семпаю прийти в норму хотя бы визуально. В любом случае, Таро перестал горбиться и даже чуть-чуть повеселел – вот она, магия семьи.

Непосредственно придвинув к парте семпая соседний стул и присев на него, Ханако решительно пресекла робкие попытки брата поговорить о Кине, немедля переведя разговор совсем на другую тему. Она начала рассказывать о поистине наполеоновских планах Кизаны по поводу постановки «Ромео и Джульетты». Президент театрального клуба уже не раз пробовала ставить эту величайшую трагедию Шекспира, но постоянно что-то шло не так: то уже готовые декорации почему-то намокали или сгорали, то исполнитель главной мужской роли вдруг заболевал, то постановку отменяли, потому что она растягивалась куда на больший промежуток времени, чем надлежало спектаклю…

– Но теперь Сунобу-семпай твёрдо решила всё-таки поставить пьесу! – тараторила Ханако, в восторге сжав ладони. – Теперь всё точно пройдёт хорошо: декорации будут храниться в кладовой, а сценарий составили так, чтобы постановка не длилась дольше двух часов. Проблема только одна…

Первоклассница таинственно улыбнулась и, выдержав идеальную актёрскую паузу, выдала:

– Мы никак не можем подобрать исполнителя на роль Ромео.

– Правда? – Таро поднял брови. – Может, лучше заняться этим после экзаменов?

Я согласно кивнул, едва сдержав стон. И как только я мог забыть: нам предстояла экзаменационная неделя; я ведь сам готовил соответствующие документы на подпись. Но со всей этой свистопляской в виде Муджа и её убиения я напрочь забыл об этом.

Несмотря на статус лучшего ученика школы, повторить пройденный материал всё же не мешало: к экзаменам у нас относились очень серьёзно и учителя оценивали нас весьма строго. По результатам этих тестов делались выводы о наших склонностях и талантах, а это, в свою очередь, могло весьма повлиять на наш последующий жизненный путь. Последний я рассчитывал разделить с семпаем, так что стоило особо налечь на…

Стоп. А ведь это идея!

– Надо же, – начал я, усмехнувшись. – Так забегаться с делами совета, чтобы впоследствии забыть об экзаменах!

– Ты очень много работаешь, Аято, – покачал головой Таро. – Стоит относиться к себе побережнее.

– Мне так не кажется, – возразил я с улыбкой. – Нам с тобой нужно очень хорошо сдать тесты, особенно отличившись в биологии и химии; при поступлении в медицинские вузы это будет учитываться.

– А ведь действительно! – подхватила Ханако, хлопнув в ладоши. – Таро-нии! Ты же хотел стать врачом, верно?

– Да, но до этого ещё далеко, – склонил голову семпай. – Мне придётся долго и усердно учиться.

– И начать нужно прямо сейчас, – продолжил я. – Как и мне, кстати. Так что как насчёт того, чтобы вместе позаниматься в воскресенье?

Таро наморщил лоб и медленно кивнул.

– Думаю, мне это и в самом деле нужно, – произнёс он, нежно потрепав сестрёнку по волосам. – От тебя исходят позитивные импульсы, Аято: когда я вижу тебя, то могу только восхищаться тем, как легко и вместе с тем хорошо у тебя всё получается. Может, ты как-то положительно повлияешь на меня… Особенно в части математики.

– Да! – Ханако хихикнула. – Приходи к нам в воскресенье с утра, Аято-семпай! Я, знаешь ли, тоже буду готовиться к экзаменам, и мне не помешает помощь старшего товарища.

Торжествующе улыбнувшись, я склонил голову.

– Очень хорошо, – Таро потянулся за блокнотом, написав что-то на одном из листков, вырвал его и потянул мне. – Это наш адрес. С удовольствием примем тебя у нас, Аято.

Я взял листок так, будто это было настоящее золотое руно. Наконец-то меня пустят в святая святых, наконец-то я увижу комнату семпая! Это наверняка поможет мне понять его ещё лучше!

Сердечно поблагодарив Таро, я встал с места и посмотрел на часы. До урока оставалось совсем мало времени, а я хотел ещё и сыграть роль настоящего джентльмена, чтобы укрепить своё положение в этой семье.

– Ханако, давай, я провожу тебя до твоего класса, – вымолвил я, пряча в карман форменных брюк листок с адресом. – Таро, увидимся за обедом!

Семпай привстал, прощаясь с нами, и я, галантно пропустив его сестру вперёд, пошёл прочь (хотя мне безумно хотелось остаться здесь чуть ли не навсегда). Мы вышли из аудитории и направились к лестнице.

Ханако, ещё недавно столь оживлённая и словоохотливая, вдруг притихла и посерьёзнела. Она шагала рядом, глядя под ноги и насупив брови. Решив, что экзамены заняли её мысли, я тоже хранил тишину.

Но когда мы спустились на первый этаж, девочка неожиданно схватила меня за локоть и повлекла в тупик, где располагался пожарный кран. Я молча подчинился и пошёл за ней: мне было выгодно поддерживать с первоклассницей идеальные отношения. Несмотря на наивность и некоторую инфантильность, Ханако отличалась довольно острым умом и неплохой интуицией, не говоря уже о влиянии на брата.

Она привела меня к пожарному крану и, с серьёзным видом осмотревшись, тихо спросила:

– Аято-семпай, ты ведь знаешь, что случилось с Киной?

От неожиданности я даже закашлялся. Уж чего-чего, а такой прозорливости я точно от неё не ожидал. С другой стороны, Ханако вряд ли догадывалась о том, что произошло на самом деле; скорее всего, она считала, что я владел какой-то определённой информацией о побеге медсестры.

В таком случае, наверное, лучше пока не отвечать, а подождать, что моя собеседница скажет дальше.

Я так и сделал, прочистив горло и посмотрев в сторону, демонстрируя неуверенность и сомнения.

Ханако не разочаровала меня.

– Аято-семпай, Таро, к сожалению, всё ещё любит эту охотницу за золотом, – вымолвила она, наклоняясь ближе и доверчиво глядя мне в глаза. – Несмотря на то, что я ему всё рассказала, он хочет сам поговорить с Киной и выслушать то, что она желает ему сказать. А тут ещё и это сообщение… Конечно, я понимаю, что такая, как Муджа, никогда в жизни не покончит с собой, но Таро не так-то просто убедить. А ты… Ты вёл себя странно, будто тебе известно, куда она отправилась на самом деле.