И я остался один.
Опустив тележку на упор, я вздохнул с облегчением и повёл плечами: Муджа весила вовсе не как пушинка, и даже на колёсах везти её было тяжело.
Но мне предстояла ещё более трудная миссия: я это понял, когда внимательно огляделся.
В этот одинокий домик посреди леса, естественно, не было проведено электричество, но вдоль потолка на крюках висели шахтёрские фонари. Их очертания казались неверными из-за прозрачной строительной плёнки, которой были покрыты все поверхности.
Длинный стол, возвышавшийся посреди помещения, представлял собой единственный предмет мебели. Он был укрыт плёнкой с особенной тщательностью, в несколько слоёв, и вскорости я понял, для чего: у самого входа лежала мощная бензиновая пила, и лезвие, заправленное в неё, предназначалось, насколько я знал, для особо упорных пород деревьев.
Но что же насчёт шума? Если я начну работать тут этой пилой, звук будет слышен за многие десятки метров… Невозможно предположить, что бабушка об этом не подумала.
Подвезя тележку поближе к столу, я подошёл к одной из стен и потрогал её через плёнку. Покрытие было пружинящим и гибким, а также проглядывал его тёмный цвет. Звукоизоляция?
Я хмыкнул и, подойдя к двери, плотно закрыл её. Меньшего я и не ожидал; чему удивляться: моя бабушка – истинная Айши.
Что ж, пора последовать её совету и поторопиться.
Сняв с телеги тряпицу и бросив её на пол, я с трудом поднял тело на руки и положил на стол. Я не знал, как правильно это делать, лишь слышал, что мясники режут туши по линии суставов. Значит, и мне нужно руководствоваться этим правилом.
Я поднял с пола пилу и немедля удивился: она оказалась просто невероятно тяжелой! По телевизору я не раз видел рекламные ролики продукции одной компании, выпускавшей газонокосилки, ветродувы и подобные пилы, и там актёр чуть ли не жонглировал ею. На самом же деле, её и поднять-то было сложно.
К счастью, пилу снабдили специальным ремнём, который надевался через плечо. Он немного облегчил моё положение, но всё равно было трудно.
Решив приступить наконец-то к процессу и не тратить времени попусту, я подошёл с пилой к трупу.
Муджа была одета в простые джинсы и розовую тунику, которая вблизи раны приобрела буроватый оттенок. В идеале, её неплохо бы раздеть, но у меня на это не имелось времени, так что ничего страшного: придётся разделывать её вместе с этими тряпками.
Обшарив её карманы, я вытащил оттуда ключ с биркой, на которой были видны полустёртые цифры “два” и “шесть”. Значит, он открывал её комнату в общежитии… Что ж, пригодится.
Спрятав ключ в карман, надев капюшон и постаравшись опустить его как можно ниже, чтобы ничего не отлетело мне в глаза, я резко потянул за ручку пилы, и она немедля издала резкий, визжащий звук. Круглое лезвие, наполовину прикрытое защитным колпаком, закрутилось с невиданной скоростью.
Я глубоко вздохнул и принялся за дело.
Мои руки тут же заныли от боли. Суставы, особенно те, что помощнее, приходилось распиливать очень долго; кровь, ошмётки мягких тканей и осколки костей летели во все стороны. Я никак не мог приноровиться, и тело дважды падало со стола. Мне приходилось выключать пилу и поднимать его, а драгоценные минуты всё утекали, как мелкие крупинки в чаше песочных часов.
К тому же я, несмотря на намерение стать врачом, не так хорошо знал анатомию и не мог навскидку сказать, где именно проходила суставная сумка.
Но выбора не было, и я продолжал своё дело.
Вскоре я весь взмок под толстовкой. Пот тоненькими ручейками стекал от кромки волос по лбу и то и дело попадал в глаза. Мне приходилось часто моргать, но одежды я не снял: если бы осколок кости этой стервы попал в меня, могло бы начаться заражение крови, а это последнее, чего бы я хотел.
Руки тоже потели под перчатками, и последние так и норовили соскользнуть. Я поправлял их и снова брался за работу, понимая, что если не справлюсь за эту ночь, то всё: с семпаем можно смело прощаться навсегда.
Я закончил через вечность и, сняв с плеча ремень и положив пилу на стол, без сил осел на пол, где тут и там валялись части тела.
Плёнка по всей внутренней поверхности помещения была забрызгана кровью, а между зубцами лезвия пилы застряли фрагменты плоти, но я почему-то не переживал: самое главное уже осталось позади.
Дав себе пять минут на отдых, я тяжело поднялся на ноги и начал складывать то, что когда-то было Муджа, в тележку. Закончив, я вывез её из домика и начал отдирать плёнку, крепившуюся на двустороннем строительном скотче. Пришлось применить немало сил, но я всё-таки смог. Свернув плёнку как можно компактнее и положив на тележку, я водрузил сверху пилу и тряпицу, а потом, взявшись за ручки, пошёл в указанном бабушкой направлении.
Путь до строительной площадки оказался неблизким. К тому же, мне пришлось дважды прятаться, и оба раза тревога оказалась ложной. Я пугался каждого шороха, подпрыгивал на месте при любом звуке и один раз даже чуть не опрокинул тележку.
Но всё-таки я дошёл до высокого бетонного забора – он остался ещё с тех времён, когда здесь была промышленная зона.
Бабушка оказалась абсолютно права: в одном из углов имелся довольно узкий прогал, пройти в который я мог, но только боком. Пришлось сначала побросать внутрь тряпицу и части тела, а потом протискиваться самому. Котлован отыскался сразу: огромная яма в форме воронки зияла неподалеку. Она смотрелась практически чёрной, и даже голубоватый отсвет от ночных фонарей не особо менял дело. Они, как и положено, стояли по периметру котлована, но их света не хватало до дна.
Ничего страшного; справлюсь и впотьмах.
Вернувшись к кучке частей тела, я расстелил тряпицу (оказавшуюся старым пододеяльником) и побросал туда несколько частей. Завязав концы пододеяльника на манер мешка, я взвалил получившийся узел на спину и пошёл к котловану.
Половина Кины оказалась довольно тяжёлой ношей, особенно для того, кто спускался по довольно крутой стенке ямы-воронки вниз, стараясь не сорваться. К счастью, всё тут было утрамбовано до меня ногами строителей, так что я не проваливался в землю, но всё равно сохранить равновесие было трудно, и я несколько раз падал.
Достигнув дна воронки, я чуть не расплакался от облегчения. Развязав узел и вывалив туда части тела, я так бодро, как мог, полез обратно.
Во второй раз этот путь показался мне намного легче, но всё же я опять не смог удержаться от падения, пусть и лишь однажды. Высыпав вторую порцию бренных останков Муджа, я прикрыл их пододеяльником и начал засыпать землёй, используя в качестве лопаты собственные руки.
К счастью, почва тут оказалась мягкой, податливой, но тряпка была тёмной, и потому я не мог сразу определить, засыпана ли та или иная часть или нет. Мне пришлось попотеть, и закончил я, к счастью, до того, как начало светать. Слава богу: ведь общеизвестно, что строители начинают работу с восходом солнца. Было бы нехорошо, если бы они застали меня здесь.
Выбравшись из котлована, я вернулся к ограждению, протиснулся через прогал и, взяв тележку за ручки, направился к бабушке. Я знал дорогу, ведь ребёнком мне не раз случалось играть у этого забора.
Айши Куми с фонарём встретила меня у ворот, ведущих в безупречный садик. Приложив палец к губам, она указала ладонью в сторону гостевого домика и шепотом вымолвила:
– Иди туда и тщательно вымойся под душем, желательно, дважды. Всю свою одежду оставь на полу; сменную увидишь в спальне.
– А как быть с этим? – я кивнул на тележку с окровавленной плёнкой и пилой.
– Я разберусь, – улыбнулась бабушка. – Завтра после школы можешь прийти и помочь мне с уборкой, хорошо? А сейчас иди купаться. Как закончишь, я приду и покормлю тебя, а потом отвезу домой.
– Отвезёшь? – поднял брови я. – У тебя же нет машины.
– Верно, – бабушка озорно подмигнула мне. – Но есть кое-что получше. А теперь иди и мойся: время идёт.
Послушно кивнув, я направился к гостевому домику. Мне было знакомо это милое небольшое строение: в детстве в играх оно часто становилось то замком, то вражеской крепостью, то кораблём. Оно предусматривало всего один этаж, но было распланировано весьма толково и всегда содержалось в чистоте, хотя гости, остававшиеся на ночь, были большой редкостью, и не только в доме бабушки и дедушки, но и вообще по всей стране.
