А потом Акане на сотовый позвонила мать. Для разговора старшеклассница вышла в коридор, поэтому о подробностях я так и не узнал, но вернулась она с раскрасневшимися щеками и улыбкой до ушей. Из этого я, незаметно наблюдавший за ней, сделал вывод, что всё в порядке: она только что получила первую в жизни похвалу от своей строгой и придирчивой матери.

Теперь цель всей жизни Ториясу достигнута, и надобность в том, чтобы сводить какие-то иллюзорные счёты со мной отпала. Да и вообще, вскорости она уедет отсюда на другой конец полушария, и я вряд ли когда-либо ещё встречусь с ней.

Совет в полном составе поздравлял Акане, и к нам в кабинет то и дело заходили прочие ученики: всем хотелось сказать девочке пару-тройку добрых слов. Семпай с сестрой тоже пришли, но их вскорости оттеснила Кизана со своей труппой: наша великолепная актриса своим поставленным голосом пожелала Ториясу удачи и прибавила, чтобы в Англии наша однокашница не забывала старых друзей.

Акане принимала поздравления и восторги как должное, но длилось это недолго: вскорости она вспомнила, что её рейс будет уже через неделю и заторопилась домой.

И с тех пор она уже не вернулась в Старшую Школу Академи.

А моя жизнь пошла своим чередом.

***

Среда, семнадцатое мая, оказалась одним из тех весенних деньков, в ароматах которых уже явственно звучало приближавшееся лето. Уже с утра солнце ярко светило, на нежно-лазоревом небе не виднелось ни облачка, а зелёные насаждения радовали своим жизнерадостным цветом. Казалось, сама природа радовалась вместе со мной тому, что ещё одна препона на пути к сердцу семпая была устранена.

Я шёл в школу, улыбаясь и вежливо раскланиваясь по дороге с людьми, которых знал. Всё моё существо излучало дружелюбие и радость, а на душе было легко, как будто я вообще никогда не ведал ни о каких проблемах.

Но я рано воодушевился: у школьного забора я заметил особу, увидеть которую не рассчитывал больше никогда.

Схватившись за металлические прутья и глядя вперёд тревожным взглядом, Муджа Кина, как-то служившая у нас медсестрой и заменявшая в течение недели Секине-сенсей, была не похожа сама на себя: длинные волосы спутались, вместо туфель она обула старые кроссовки, на лице – ни грамма косметики.

Неодобрительно поморщившись, я прошёл мимо. Муджа скользнула по мне невидящим взглядом, а затем, узнав, вдруг метнулась ко мне.

– Ты ведь друг Таро, так? – прокричала она, вцепившись мне в рубашку. – Прошу, молю, сделай так, чтобы мы поговорили! Он отказывается со мной увидеться, а это очень важно!

Я нахмурился и, взяв её за запястья, легонько отстранил прочь с презрительным комментарием:

– Негоже так себя вести.

– О! – Кина упала на колени и сложила ладони так, будто молилась. – Пожалуйста, прошу тебя, пожалуйста! Мне надо поговорить с Таро!

Досадливо нахмурившись, я осмотрелся. Несмотря на то, что час стоял ранний, прохожих на улице наличествовало довольно много, и они с любопытством смотрели в нашу сторону, гадая, что за сцена здесь разворачивалась.

Чёрт, это могло повредить моей репутации: зная любовь нынешнего поколения снимать на телефон всё, что ни попадя, а потом выкладывать в социальные сети, любой скандал в людном месте был чреват полнейшим позором. А этого я хотел меньше всего.

Что ж, в таком случае, не стоило её игнорировать.

Я присел на корточки рядом с Муджа и, ласково положив ладонь ей на плечо, тихо спросил:

– Таро отказался разговаривать с вами?

Она кивнула и шмыгнула носом. Я старался смотреть на неё, но боковым зрением заметил, что интерес людей к нам начал ослабевать.

– Сама виновата, – сдавленным голосом промолвила Кина. – Переметнулась к этому безвольному Рику, а теперь вот… Расплачиваюсь за это.

Я не мог с ней не согласиться, но благоразумно промолчал, ожидая продолжения: такие люди, как эта, были склонны к душевному стриптизу. Это оказалось и вправду так, только вместо рассказа Муджа начала рыдать как-то сдавленно, но при этом захлёбываясь.

Она что, собиралась устроить здесь сцену? Ну, нет: в мои планы это точно не входило, так что лучше всего сейчас же отправить её восвояси. С другой стороны, не мешало бы разузнать, что такого важного она хотела сообщить Таро…

– Сенсей, прошу, не плачьте, – мягко вымолвил я, намеренно используя вежливое обращение. – Вы же прекрасно понимаете, что здесь школа, и никто не приведёт вам Ямада-семпая. Давайте поступим так: сейчас вы отправитесь домой, а после уроков я встречусь с вами и посмотрю, что смогу предпринять для того, чтобы помочь.

Всхлипывая и утирая слёзы, Кина кивнула. Я помог ей подняться, и она, покачнувшись, схватилась за мою руку, но быстро восстановила равновесие.

– Я сейчас живу в общежитии у вокзала, – вымолвила Муджа. – Снимаю там комнату.

Я склонил голову, показывая, что понял, и она, бросив полный тоски взгляд на школу, развернулась и побрела прочь. Проводив её глазами и подождав, пока она не скрылась из вида, я прошёл через ворота альма-матер и, поклонившись учительнице физкультуры, беседовавшей со своей племянницей Асу Рито, быстро направился к зданию.

Мне не было известно, какой информацией владела эта Муджа. Сие могло стать важным, а могло – и нет, но проверить необходимо, даже если это означало пустую трату моего драгоценного времени. Я обязательно встречусь с ней и всё разузнаю, а также попробую отговорить от дальнейших преследований моего Таро… Но это планировалась на время после уроков, а сейчас я, пожалуй, заслужил немного удовольствия.

И я, сменив обувь, пошёл во внутренний дворик. К счастью, отпрыски семьи Ямада обнаружились на своём обычном месте. Они обсуждали фильм, который вместе с родителями посмотрели вчера вечером, и я с радостью присоединился к ним, хотя кино было мне не знакомо. Но семпай рассуждал о фильме так проникновенно, так интересно, что я заслушивался его мягким голосом, его ласкающими интонациями. Иногда, правда, в эту симфонию пронзительной свирелью врывался высоковатый голос Ханако, но я успел за всё это время выработать в себе нечто вроде хорошего отношения к этой девчонке, поэтому внимал её словам с тем же вниманием, что и речам её брата.

Никто из них и слова не сказал о Муджа, из чего я сделал вывод, что они не встретили горе-медсестру на пути в школу.

Что ж, тем лучше: покой моего семпая должен оберегаться и блюстись, и я поклялся самому себе приложить все усилия к этому.

Проболтав с Таро и его сестрой без малого полчаса, я почувствовал себя настолько окрылённым, что преспокойно направился в кабинет школьного совета и разделался со всеми делами за считанные минуты. Даже обычно сдержанная Каменага Куроко заметила вскользь, что я выгляжу по-настоящему счастливым. Тораёши Широми тут же подхватила эту тему, довольно громко спросив:

– И кто же эта счастливица?

Я отшутился, бросив в ответ какую-то банальность, но ничего не мог поделать: любовь к Таро заставляла мою душу петь, и, видимо, это было видно и окружающим.

Но я не боялся, что мою тайну раскроют: девочки из совета отличались прекрасным воспитанием и деликатностью (даже Рюгоку Аои), и они бы ни за что не стали подробно расспрашивать меня о сугубо личных вещах.

Когда до начала первого урока оставалось немногим более пяти минут, я поспешил в свой класс: нужно было успеть не только подготовиться к занятиям, но ещё и продемонстрировать своё искреннее дружелюбие одноклассникам (сто процентов которых были мне до лампочки). Я не только здоровался со всеми, но ещё старался подобрать к каждому ключик, понять их и стать для них идеальным собеседником и другом – это было необходимо для моей репутации.

Подобная тактика прекрасно действовала, но имелась и вторая сторона медали: мне каждый день приходилось выслушивать тонну неслыханных бредней. Эти ребята всерьёз считали себя пупом земли и были зациклены исключительно на своих эмоциях, чувствах и переживаниях, поэтому беседы наши представляли собой примитивный набор незатейливых рассказов с их стороны и сочувственные кивки вперемежку с угуканьем – с моей.