Поморщившись, я обернулся. Судя по блеску глаз, американец уже успел пригубить игристое. Мою догадку подтвердил и зажатый в его длинных пальцах бокал, на дне которого ещё оставалось несколько капель напитка.

Вообще-то в таком состоянии он мог быть куда более податливым, так что…

– Вижу, ты уже успел воздать должное угощению Сайко, – заметил я, ставя на стол бокал, предназначенный для Ториясу, и неуловимым движением подхватывая другой. – Как тебе торжество?

– Просто превосходно, – Джонс улыбнулся и схватил меня за руку. – Ты знаешь, тут… Так много возможностей для…

– Отлично, отлично, – мягко высвободив запястье из захвата американца, я протянул ему бокал. – Просто нектар, да?

Янки, взяв у меня фужер, осушил его одним глотком и поставил на стол.

– Не особо, но забыться помогает, – произнёс он, ослабив узел галстука. – Когда болит внутри, нужно залить алкоголем. Так ещё мой дедушка говорил.

Вздохнув, я подал ему два бокала: заряженный ниоцином – в правую руку, обычный – в левую.

– Иди и угости Акане с Таро, – промолвил я, указывая в ту часть зала, где стояли семпай с ненавистной мне девицей.

– У них вряд ли что-то болит, – помотал головой Фред, глядя поочерёдно то на один фужер, то на другой.

– Но попробовать шампанское они должны, – я мягко развернул его в нужную сторону и слегка подтолкнул. – Давай, вперёд.

Джонс кивнул и пошёл по направлению к Таро и Акане. Он переставлял ноги мучительно медленно и порой покачивался в стороны, но, к счастью, всё-таки дошёл до цели. Я, прищурившись, внимательно следил за ним и молился, чтобы всё прошло так, как задумано.

Галантность белого человека не подвела: Фред, в соответствии со своим воспитанием, первой угостил даму, а так как он был ярко выраженным правшой, то протянул Ториясу бокал, который держал в правой руке.

Я торжествующе улыбнулся и посмотрел в сторону, чтобы девчонка не почувствовала на себе мой взгляд.

Отыскав среди гостей заместителя мэра Тораёши Нобутеру – отца Широми, – я завязал с ним ничего не значивший разговор, при этом стараясь не выпускать из вида семпая и его спутницу.

Последняя, выпив своё шампанское, напропалую кокетничала с Таро, но чем больше времени проходило, тем менее чёткой становилась её речь.

Тораёши-сан как раз делился со мной планами построить в западном районе города новую поликлинику, как вдруг началось светопреставление: Ториясу вдруг начала истерично хохотать, запрокинув голову назад. Её визги, разумеется, привлекли внимание всех вокруг, и взгляды всех присутствовавших – недоумённые, осуждающие, усталые, раздражённые – тут же устремились в её сторону.

Бедняга семпай, судя по выражению лица, был готов провалиться сквозь землю от стыда. Он отошёл от Ториясу на два шага и безуспешно пытался прикинуться ветошью. А вот Фред Джонс любовался на это зрелище весьма спокойно, поигрывая полупустым бокалом в ладони (интересно, откуда он взял ещё один?). Американца явно забавляло то, что творилось с Акане.

А последняя никак не могла остановить свой нервический хохот.

Что ж, кажется, настало время моего выхода.

Подойдя поближе к разбушевавшейся девице, я властным жестом взял её за руку и кивнул Джонсу, кратко бросив: «Помоги мне».

– Аято! – семпай чуть подался вперёд. – Как хорошо, что ты здесь! С Акане что-то не так… Может, вызвать службу спасения?

– Не стоит, – я заставил нервно хихикавшую Ториясу опереться мне на плечо. – Тогда разговоров не оберёшься. Она просто перебрала; мы с Фредом отведём её домой; тебе тоже советую уходить: завтра учебный день, который никто не отменял.

Американец выдал какую-то длинную и быструю сентенцию на английском и, отвесив комичный поклон Таро, подхватил девчонку под другую руку.

Сайко Юкио подоспевший на шум, сокрушенно покачал головой и выразил надежду, что с ней всё будет в порядке. Я уверил его, что ничего страшного не произойдёт; в конце концов, от нескольких бокалов шампанского ещё никто не умирал. Он предложил нам машину, от которой я не стал отказываться, чтобы не вызвать подозрений, и уже через пару минут мы ехали в роскошном автомобиле домой к Акане – Фред назвал шофёру адрес.

Ториясу обитала в довольно престижном районе, и потому нам пришлось пройти допрос с пристрастием от сторожа, прежде чем нас пустили в само здание.

За время дороги Акане чуть успокоилась и перестала хихикать. Состояние нервного возбуждения сменилось апатией, и теперь она покорно, словно овечка, следовала за нами.

Я шёл впереди, хотя Фред, которому уже приходилось тут бывать, знал дом лучше. Тем не менее, американец упорно держался позади, то и дело принимаясь насвистывать какой-то привязчивый мотивчик.

Мы все молчали, правда, каждый по своей причине: Ториясу не могла говорить, я не считал нужным, а янки, видимо, не хотел. Впрочем, его мотивация, ввиду разницы в менталитетах, подчас оставалась для меня загадкой.

Остановившись у двери квартиры семьи Акане, я решительно нажал на кнопку звонка. Дверь открыли через добрых полминуты, и дама с хищным лицом и недобрыми глазами, застывшая на пороге, недружелюбно посмотрела на нас.

– Ториясу-сан? – уточнил я, кланяясь. – Мы привели вашу дочь. На торжестве она попробовала шампанское, и оно несколько ударило ей в голову, так что…

– Акане! – голос у этой особы оказался под стать внешности: резкий, бьющий по барабанным перепонкам, тон агрессивный. – Ты что, пьяна?

– Думаю, что это стало бы преувеличением, – мягко заметил я.

Тут Ториясу, стоявшая сзади меня, вдруг покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась за меня. Ловко обернувшись, я заставил её снова опереться на моё плечо.

– Час от часу не легче! – мать Акане всплеснула руками, и бриллианты в бесчисленных кольцах весело заиграли гранями в тусклом свете коридорной лампы. – Входите уже, а не то не оберёшься сплетен!

Она посторонилась, и мы втроём протиснулись в квартиру.

Переобуваясь и помогая Акане снять туфли, я украдкой осматривался. Как и ожидалось, интерьер был роскошнейший. Старшая Ториясу явно старалась приобрести самое лучшее, что вообще можно купить за деньги.

Кедровые панели на стенах, деревянная мебель, антикварные вазы, серебряные подсвечники, шелковые ширмы, картины… Эти вещи по отдельности смотрелись выигрышно и шикарно, но собранные все вместе напрочь теряли свой шарм. Гостиная этого дома напоминала своим видом лавку старьёвщика несмотря на то, что самый дешёвый предмет здесь стоил как месячная зарплата среднего офисного сотрудника.

Из-за обилия вещей тут было тесно, как в птичьем гнезде, а портрет самой хозяйки дома, написанный, по-видимому, известным современным художником, придавал помещению мрачности.

Я помог Акане добраться до массивного кожаного дивана и надавил ей на плечи. Девочка послушно рухнула на сиденье и, откинувшись на подушки, прикрыла глаза.

Мы с Фредом присели рядом – прямо под испытующий взгляд матери Акане.

– Кто ты такой? – спросила она, ткнув в меня пальцем.

– Айши Аято, Ториясу-сан, – вежливо вымолвил я. – Президент школьного совета. Семпай с непривычки плохо среагировала на шампанское, и я решил проводить её домой, чтобы…

– Понятно, – женщина махнула рукой и, наклонившись вперёд, начала перебирать какие-то бумаги. – А что с той дочкой Сайко? Она ведь была президентом.

– Мегами-семпай решила покинуть пост, – учтиво объяснил я. – Общим голосованием членов совета…

– Естественно, выбрали не Акане, – фыркнула хозяйка дома, кинув пронзительный взгляд на дочь. – Ты же ведь ничего не можешь сделать правильно и хорошо, так? По учёбе не первая, в совете не первая, даже со спортом не особо! И вместо того, чтобы стараться и самосовершенствоваться, ты позоришь меня и напиваешься перед глазами самых высоких гостей в этом городе!

Я покосился направо – туда, где сидела Акане. Вроде бы она не реагировала на слова матери, но веки девочки подрагивали, значит, она не спала и не отключилась.