Я склонил голову. Он вовсе не застал меня врасплох этим приглашением; напротив, я его ожидал. Из биографических данных я прекрасно помнил, когда именно родились двойняшки (или, вернее, тройняшки) Сайко, так что предложение Юкио не оказалось неожиданностью.

– Это большая честь для меня, – я прижал ладонь к груди. – Правда, это так внезапно, и боюсь, что не успею…

– Ничего страшного, – прервал меня Юкио. – Запомни, Аято: в этом доме тебе всегда рады. Можешь приводить с собой друзей, если хочешь: на таких праздниках молодёжи не с кем общаться, а так у тебя всегда будет компания.

– Благодарю вас, – я поклонился. – С удовольствием приду.

Распрощавшись с ним, я медленно пошёл вдоль по асфальтированной дорожке, но вдруг громкий окрик заставил меня замереть и резко обернуться.

В воротах, кроме Юкио, я, к своему удивлению, заметил и его отца. Сайко Сайшо пристально смотрел на меня, сурово сжав челюсти.

Я вернулся к ним и, вопросительно подняв брови, спросил:

– Что-то не так?

– Ещё раз, – отрывисто произнёс Сайшо. – Скажите имя… То имя, о котором вы спрашивали.

– Юкико, – покорно ответил я, поправив ручки школьной сумки на плече.

Старик опустил голову.

– Юкико… – прошептал он. – Уверен, что не знаю никого с таким именем, но почему тогда…

Он приложил ладонь ко лбу и резко выдохнул.

– Имя весьма распространённое, – рационально заметил Сайко Юкио, равнодушно смахивая с рукава рубашки несуществующую пылинку. – Очень может быть, что ты встречал её раньше.

– Дело не в этом, – Сайшо сердито отмахнулся от комментариев сына. – Говорю тебе, что точно не встречал её, но почему-то чувствую, что знаю.

Юкио пожал плечами и, улыбнувшись мне ещё раз, вымолвил:

– Извини за задержку, Аято. Ты можешь идти.

Я ещё раз поклонился и поспешил последовать его предложению, прибавив ходу: до дома путь был не особо близкий, а мне ещё нужно было сделать уроки, купить подарок для завтрашнего торжества и подготовить свой парадный костюм.

Природная организованность помогла мне в этой непростой миссии: по пути я решил сделать крюк и, заглянув в Шисута-Молл, приобрёл там ручку-«паркер» с настольной подставкой. Эта вещь выглядела шикарно и дорого и вполне подходила такому, как Сайко Юкио.

Купив в кулинарии обед, дома я разогрел его и, помешивая карри на сковороде, одновременно разговаривал с матерью.

Родителям понравился отдых, но в последнее время они только и говорили о том, как хотели вернуться домой, ко мне. Прилететь они должны были уже послезавтра, и я с нетерпением ждал этого момента: нам с матерью надо было много обсудить – лично, не по телефону.

Приём пищи, уроки, уборка, сборы на завтра, зарядка – все эти действия я совершал автоматически, параллельно думая о семпае, впрочем, как и всегда. Претворяя в жизнь план с Муджа и Сома, я боялся, что это причинит моему Таро огромную боль, но теперь благодаря Ханако он терпеть не мог ту, что раньше любил, и это гарантировало его душу от шрамов.

Оставалось только надеяться, что больше мне не доведётся столкнуться с новыми соперницами.

Отжавшись сорок раз и решив, что для вечерней гимнастики этого более чем достаточно, я быстро проглотил лёгкий ужин и, приняв душ, отправился спать.

Всю ночь мне снилась Юкико – не такая, какой она была в нашем мире, а то страшное существо с серой кожей, чёрными кляксами вокруг глаз и расплывшимся ртом. Она хихикала и кувыркалась в воздухе, благодарила меня и пела от восторга.

– Если папаша Сайшо всё-таки вспомнит, кто я такая, – вымолвила она, – то ему придётся несладко.

========== Глава 130. Хитрая лиса и разозлённый тигр. ==========

Утро одиннадцатого мая оказалось довольно хмурым для весны, но солнце, висевшее уже довольно высоко в небе, обещало своими яркими лучами, что к середине дня явно распогодится. К счастью, нам уже не нужно было носить пиджаки, иначе жара стала бы невыносимой.

Мой костюм был готов и отглажен, подарок для Юкио – запакован в пакет. Я рассчитывал вернуться домой после уроков и переодеться, а потом отправиться к нему. Магнат предложил мне взять с собой друзей, и я серьёзно раздумывал о том, чтобы пригласить Таро – ему нужно было развеяться после того, через что его заставила пройти негодяйка Муджа.

С утра я поговорил с родителями – у них был вечер предыдущего дня, и они как раз собирались вылетать. Пожелав отцу и матери счастливого пути, я отправился в школу.

По дороге мне встретилось множество знакомых: владелица магазина традиционных японских сладостей Кавахара-сан, наш сосед Ито-сан, работавший таксистом, а также спешившая на службу полицейский офицер Даку – мать Даку Атсу из клуба мистики. С каждым из них я церемонно раскланялся, не забыв осведомиться об их делах. Все они, как один, улыбнулись, вероятно, подумав про себя: «Какой хороший юноша!». Что ж, ещё несколько очков в копилку моей безупречной репутации.

Но при подходе к воротам школы моё хорошее настроение дало сбой: у калитки меня поджидал Фред Джонс. Американец широко улыбался, подставляя лицо лучам солнца и, заметив меня, шаловливо подмигнул и вытянул губы трубочкой.

Вздохнув, я подошёл к нему и прямо спросил:

– Тебе что-то нужно?

– Хей, любовничек, зачем так холодно? – Фред нарочито обнял себя руками, как будто бы он замерзал. – Может, мне просто требуется капелька нежности.

Я закатил глаза и, сделав ему знак следовать за собой, направился к зданию школы. Час стоял весьма ранний, поэтому наша альма-матер казалась вымершей и неестественно тихой.

– Знаешь, я тут думал, – Джонс прислонился плечом к металлическим шкафчикам, наблюдая за тем, как я переобувался. – Наверное, люди правы, когда говорят о неисповедимости господних путей. Я знаю, что среди вас, японцев, христиан не так уж много, но, думаю, ты меня поймёшь.

Я никак не отреагировал, аккуратно надевая сменную обувь.

– Вот взять хотя бы Оку, – американец потёр затылок. – Я убил её, и это грех, но я сделал это для того, чтобы защитить себя и тебя. Она ведь тогда совершенно обезумела, верно? Как иначе я мог тогда поступить?

– Никак, – кивнул я, подхватывая школьную сумку и направляясь между шкафчиками к коридору. – Она бы убила тебя, а следом – и меня.

– Вот именно, – Фред последовал за мной, и теперь мы вместе шли по коридору, словно старые друзья. – Значит, несмотря на то, что она до сих пор мне снится, я не такой уж грешник, ведь я спас две невинные души, погубив одну нехристианскую. Ока же была сатанисткой, так? Стало быть, само её существование являлось противным богу.

Я внимательно слушал его, понимая, что многим ему обязан. Этот янки владел такими тайнами, о которых лучше было не распространяться даже на исповеди, иначе моей свободе, моему будущему и – что куда важнее – моим отношениям с семпаем может прийти конец.

– А когда у тебя день рождения? – вдруг спросил Джонс, хватая меня за локоть.

– В апреле, – ответил я, даже не пытаясь высвободить руку. – Первого числа.

– Прекрасно, – американец широко улыбнулся. – Апрель – самый красивый месяц в Японии. А я вот родился третьего августа. Не самый лучший день: либо жуткая жара, либо проливной дождь – третьего не дано.

– Но летом и должно быть жарко, разве нет? – я слегка приподнял уголки губ. – Да и сезон дождей никто не отменял.

Фред усмехнулся.

Мы продолжили светскую беседу, пока не добрались до кабинета школьного совета. Джонс прошёл туда следом за мной с таким видом, будто проделывал это каждый день.

Я сел за свой роскошный стол и включил компьютер. Ожидая его загрузки, я кивал болтовне американца, одновременно гадая, собирается ли он уходить отсюда.

Но янки, видимо, чувствовал себя весьма комфортно в этой комнате наедине со мной. Взяв один из стульев, Фред поставил его у моего стола и уселся, положив ногу на ногу.

– Ты ведь знаешь, что такое любовь? – вдруг серьёзно спросил он. – Ты так предан этому… Ямада Таро.

Я поднял на него взгляд. На лице Джонса застыло совершенно нечитаемое выражение, и даже мне – человеку, изучавшему физиогномику, – было трудно разгадать его. Тут присутствовали и грусть, и любовь, и облегчение, и отчаяние, и надежда, и удовлетворение… В общем, противоречившие друг другу эмоции.