Суджан Вон упер руки в бока, вздохнул и цокнул языком, как мать над несмышленым ребенком. Байчу попытался переложить меч в другую руку, но Суджан Вон спокойно отпихнул клинок ногой, рассеянно поводя дулом пистолета и прикидывая, куда выстрелить еще. Пинком заставил Байчу перевернуться. Он распластался на полу, неверяще глядя в потолок. Разбитая ключица, простреленная рука и голень. Мастерство позволило ему прорваться так далеко, что он просто не мог поверить, что вот сейчас все — совсем все! — закончится.

Так бесславно и бесполезно.

— Что там у нас дальше…

— БЕГИ!

Голос Ронги отрезвил Ру-Мейру, которая до того, полумертвая от страха, могла лишь ползти к стене. Теперь она поднялась на ноги и побежала к дверям.

Раздался еще один выстрел.

Суджан Вон отлично стрелял — Руру упала и взвыла, глядя на свое простреленное колено.

— И где все твои призраки, маленькая ведьма? — спросил Суджан Вон.

Самое смешное было в том, что никаких призраков у нее действительно не осталось. Для управления трупом с отрезанными ногами ей нужно было войти в транс. Хан, наверняка рассвирепевший от команд и их отмен, на этот раз не послушается ее так просто. А больше никого у Ронги и не было. Все ее силы оказались ничем по сравнению с одним Монстром и его самым обыкновенным пистолетом.

Она уже хотела снова позвать Хана и просто ждать, когда он убьет не только Суджан Вона, но и их всех, как… вдруг вспомнила.

Ей никогда не приходила в голову эта мысль.

Шенву.

Разве не был он ей близок после стольких Духовых дней?..

Разве привязанности среди друзей и родственников не сравнятся с его всепоглощающей ненавистью?

— Шенву.

— Что?

Как бывало уже не раз, Суджан Вона вело какое-то чудовищное чутье. Не обращая внимания на Руру, ползущую к выходу, и тянущегося к клинку Байчу, он уставился на нее, указывая пистолетом точно ей в сердце.

— Шенву, — повторила Ронга. — Человек, которого я убила в восемь лет.

«Помоги мне. Я отдам тебе не только последнюю монету Коруби, я отдам тебе все, что захочешь, если ты убьешь его».

Ронга прекрасно знала, чего он захочет… А он, появившись рядом с Суджан Воном, прекрасно знал, что она сдержит обещание.

Одним движением он выбил пистолет из его руки. Другим Шенву — знакомый Шенву, молодой, седой, белый и красный, — вспорол его живот ладонью. Затем, со злостью и мрачным ожиданием, взглянул на Ронгу. Она посмотрела вниз, где на коленях стоял, обнимая собственные ползущие из раны кишки, Суджан Вон.

Теперь. Точно. Все.

Упав на спину, Суджан Вон неловкими медленными движениями нащупал что-то в кармане куртки, сжал это в горсти. Дернул подбородком, огромными глазами глядя на Ронгу. «Подойди», — прочитала она по слабо шевелящимся губам. Она сделала шаг. Шенву смерил взглядом сначала его, потом ее, но посторонился, давая понять, что разрешает Ронге этот последний жест. Ронга наклонилась. Рука Суджан Вона вцепилась в ее толстовку и подтянула ее ближе.

— Ресницы, — шепотом сказал он. — Такие длинные.

В следующий миг его другая рука, с чем-то в кулаке, ударила ее лицо. Пальцы разжались, и в нос и глаза Ронги попало что-то мелкое, колючее и красное. Алое облачко взвилось вокруг ее головы, и она вдохнула быстрее, чем успела догадаться…

«Красный песок».

Ронга резко отшатнулась и упала на спину — все ее движения стали неуклюжими. Она хотела выплюнуть его, вытереть с глаз и из ноздрей, но мелкая пыль уже покалывала где-то глубоко внутри и с каждым жестом лишь быстрее растворялась на слизистых.

Рядом присел Шенву, и на его лице Ронга впервые увидела улыбку. Жуткую и фанатичную.

Так улыбался Суджан Вон, Монстр.

…В глазах у Ронги все поплыло.

Мир сделал оборот вокруг нее и изменил очертания.

— Ронги! Ронги-и-и! — на три голоса заканючили Нуми, Нускра и Вэй Ляо, собравшись у магазинчика И Дин Хо. — Дедушка Фэнг, а выпустите Ронги погулять!

Солнце жарило немилосердно, и в руках у Ронги уже лип к коже свежий медовый хлеб. Дедушка, пропахший кумкватами, отвлекся от плетеной корзинки и махнул рукой:

— Беги, Ронги! Шпана твоя заждалась.

Мадара была яркой, солнечной и горячей, как пряник в цветной глазури, а еще — очень большой. Огромной, как целый мир. Маленькие друзья Ронги быстрехонько разорвали хлеб на части, радуясь угощению и с хохотом вытирая друг об друга липкие ладони. Ронга, понимая, что происходит что-то невозможное, отступила.

— Хан, Хан! — закричали друзья. — Пойдемте к Хану!

Они побежали, и Ронга побежала следом. За знакомым белым заборчиком он уже ждал их — большой белый пес, добрый и очень терпеливый к детям. Он был сыт, потому что только что выжрал внутренности парня, лежащего перед его красной мордой. На лицах близняшек Нуми и Нускры, вокруг блестящих губ, виднелись алые следы. Вэй Ляо с соседней улицы, помладше и помедленнее, еще только доедал угощение, запихивая розоватые, сочащиеся кровью куски за щеки, как большой хомяк.

Опустив взгляд, Ронга поняла, что и ее руки липки не от хлеба.

Кровь пролилась с неба, выступила из земли. Лучшие воспоминания Ронги — детство, друзья, большая и яркая Мадара — оказались испорчены, уничтожены, смыты красными потоками.

Домик матушки Венлин остался нетронутым. Ронга, по щиколотку в крови, взглянула на крыльцо, где стояла, охая, старая женщина в синем домашнем халате.

— Ах-х, эта старая мразь!..

Ронга впервые за долгое время услышала голос Шенву. Он был спокоен, и вопреки всему Ронге было приятно видеть это. Наконец-то она смогла хоть что-то для него сделать! Хоть как-то загладить свою вину! Хоть…

— И ты… — Шенву развернулся и медленно пошел к ней. — Маленькая. Тупая. Злобная. Тварь!

Он поймал ее, как кот ловит мышь, — резко прыгнув вперед. Вместе они упали на колени, Шенву прижимал ее к себе, Ронга не сопротивлялась. Она обещала ему все, и такие сделки нельзя нарушать. Какая разница, заберет ее призрак с собой просто так или сначала они вместе переживут наркотический трип «красного песка»?

— Ты обещала мне все, — дрожащим голосом сказал Шенву. — Но самое большое, что я могу забрать — это ты. А ты ничтожество! Все такая же глупая, как и прежде, и даже друзей, которых я мог бы убить на твоих глазах, у тебя уже не осталось. Твой дед скоро сдохнет от старости, а те двое, с мечом и с порезанным лицом, и так уже умирают из-за тебя. Да и, по большому счету, тебе же плевать на них? Как было плевать на меня, верно?

— Верно, — согласилась Ронга.

Она надеялась, что у Руру и Байчу все еще есть шансы выжить. В конце концов, их ранения не были смертельными. Надеялась — но и знала, как стоит говорить с рассерженными призраками.

— Тебе было плевать на меня, — жалобно повторил Шенву. Он прижимал к своей груди ее голову и неловко гладил влажной кровавой ладонью ее волосы, их колени тонули в рыхлой красной земле. — Ты все пыталась, так пыталась добиться от меня какого-то прощения, сделать свою совесть вновь чистой, забыть меня как страшный сон. Как я мог подарить покой человеку, которого так сильно, так безумно ненавижу?

— Никак, — снова согласилась Ронга.

Шенву взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза. Сказал очень серьезно, наставительно:

— Самое печальное, маленькая девочка, что ты так и осталась идиоткой. Ну, ответь мне честно, почему ты тогда решила убить меня? Почему так разозлилась?

Ронга попробовала ответить, но ее речь быстро стала сбиваться. Она даже сама себе не могла сказать, что двигало ей в тот момент. Она не любила матушку Венлин, не дружила с ней, она просто…

— Я не знаю, — честно сказала она после нескольких попыток сформулировать собственные мысли. — Я просто… Она была милой, твоя мать, и всегда хорошо к нам относилась, а ты… Та встреча, ты смотрел на нее, как на грязь, а после радовался ее смерти…

Шенву оттолкнул ее, сильно и резко. Его лицо перекосилось от злости, он вскочил на ноги и указал на матушку Венлин, все еще стоящую на крыльце, бессмысленно охающую и взмахивающую руками, как заводная кукла.