Тихомиров весь день следил за временем, чего за ним раньше не наблюдалось. На его счастье операция прошла удачно, все показатели пациента были в норме. И он со спокойной душой вызвал такси и отправился на выставку.

Не смотря на позднее время, народу в галерее было много. Выставка была организована в трех залах. К Андрею подошел молодой человек в элегантном костюме и вежливо спросил, чем он ему может помочь. На его бейджике было начертано: «Администратор малого зала Востриков Сергей Игоревич»

– Не подскажите, а сам художник на выставке присутствует? Хотелось бы взять у него автограф, – обратился Тихомиров к администратору.

– К сожалению, нет, Андрей Владимирович, – улыбнулся тот ему в ответ. Со здоровьем у него что-то.

– Вы меня знаете? – удивился Тихомиров.

– Да, конечно! Кто же вас не знает в нашем городе? Вы оперировали мою маму. Вострикова Зинаида Аркадьевна, помните?

– Ах, да, да! Кажется, припоминаю, правый клапан меняли…

– Ага, – кивнул тот.

– Как она себя чувствует? – проявил профессиональный интерес Тихомиров.

– Спасибо, очень хорошо для ее возраста. Теперь она все лето пропадает на даче, – улыбался администратор, показывая ряд белоснежных ровных зубов.

– Свежий воздух, это конечно хорошо, но физические нагрузки для нее вредны. Главное правило не переусердствовать и не расстраиваться, – тоже улыбнулся в ответ Андрей. – А чем болен художник? – перевел он тему разговора.

– Честно сказать я не знаю. Но слухи разные ходят. Возможно просто пиар, чтобы вызвать интерес публики. В наше время, это хорошая реклама. Здесь его продюсер, я могу вас с ним познакомить, – администратор стал искать взглядом в людской толпе нужного человека. – Максим Петрович! – поманил он жестом человека невысокого роста с солидным брюшком.

– Представьте меня пожалуйста, не хирургом, а в каком-то выгодном свете, – попросил Андрей администратора.

Тот понимающе кивнул.

– Да, да! – наигранной открытой улыбкой поприветствовал он Тихомирова. – Добрый вечер! Я могу вам быть чем-то полезен? Разрешите представиться, Салазкин Максим Петрович, продюсер, – протянул он свою маленькую пухлую ручку навстречу огромной ручище Андрея.

– Тихомиров Андрей Владимирович! – пожал он теплую ручку продюсера.

– Это один из наших меценатов, очень влиятельный человек в городе, – подыграл ему администратор малого зала Востриков. – Я вас оставлю, для приватной беседы, – откланялся он, и поспешил удалиться.

– Так, чтобы вы хотели приобрести? – был «сама любезность» Салазкин.

– Я пока еще не решил, – ушел от прямого ответа Тихомиров. – А что бы вы порекомендовали? Я полагаюсь на ваш вкус, – тоже вступил в игру он.

– О! Я польщен! Идемте в большой зал, – потянул он за рукав Андрея. – Я бы предложил вам картину «Смерть ангела». Это целое произведение искусства. Это шедевр. Буйство красок, экспрессия, сочетания мистики и трагедии. Борьба света и тьмы, добра и зла если хотите…

Салазкин говорил еще что-то, про художников и их искусство, про чувства и их выражение в картинах, но Тихомиров его не слушал, он кивал в знак согласия, а сам был поглощён самой картиной. Он и так знал, о чем она. Он видел эту смерть своими собственными глазами и ничем не мог ее предотвратить.

– Если вас интересует цена вопроса, то мы сможем договориться…

– Эти картины бесценны, – вставил фразу Андрей в промежуток пафоса и патетики продюсера. – А сам художник присутствует в галерее? Я думаю его личный автограф с пожеланием или напутственным словом увеличил бы цену произведения?

– Ах, да! Конечно! Безусловно! Но мне очень жаль, в связи со слабым здоровьем автор лично не присутствует на выставке. Но мы можем все организовать… – заверил его Салазкин.

– А, что с ним? Чем он болен? – придал своему голосу как можно больше небрежности Тихомиров.

– Все великие художники немного не от мира сего. Именно это и помогает им творить. Разве можно писать картины и быть простым человеком. Нет! Это подвластно лишь особым тонким натурам. Вспомните хотя-бы Мунка, Ван Гога, Врубеля…

– Так он что, сумасшедший? – прервал Тихомиров поток изречений Салазкина выказывая свою заинтересованность.

– Об этом непринято говорить в светском обществе, – перешел на шепот продюсер, – назовем это душевным расстройством. Молодой человек с неокрепшей психикой и великим даром. Так что, вы будите брать картину?

– Возможно. И не одну, – уклончиво ответил Андрей, чтобы не расстраивать Салазкина. – А покажите мне что-нибудь из его последних картин.

– Конечно! Конечно! – «заглотнул крючок» продюсер.

Перешли в другой зал, и Салазкин, как заправский искусствовед в захлеб стал «читать» произведения Витьки Силиванова: «Сумерки», «Седьмая тень», «Смертельный пир», но Тихомиров его не слушал. Он смотрел на картины и думал о том, с чем они связаны. Какая тайна скрыта за мазками, образами и цветом.

– А могу я увидеть художника? – неожиданно спросил Андрей продюсера, что тот от неожиданности поперхнулся и в растерянности выкатил на него свои бледно-голубые часто моргающие глазки.

– Нет! Нет! – замотал он головой, так что Тихомиров забеспокоился, о ее сохранности на прежнем месте. – Художник никого не принимает, он ведет уединенный образ жизни.

– А за отдельную плату? – решил сыграть на жадности продюсера Тихомиров. – Я бы хотел сделать ему заказ на написание других картин, которые больше подошли бы к моему интерьеру. Видите-ли я строю загородный дом и хотел бы украсить свою гостиную в стиле барокко. Мне нужно чтобы картины художника были написаны в этом же стиле с преобладанием золотых и синих оттенков. Поэтому я хочу напрямую обсудить с художником размер и содержание картин, а также материал на котором они должны быть исполнены. Все расходы в связи с этим беру на себя. Но и вас как посредника не обижу, вы тоже получите свои комиссионные.

Салазкин постоял несколько секунд в нерешительности, видно было как алчность, мелочность и другие качества личности боролись в нем. Наконец-то он принял решение:

– К моему глубоком сожалению, я не смогу организовать вам личную встречу. Но обещаю передать вашу просьбу художнику, и если он согласиться принять ваш заказ, я вам сообщу. Оставьте мне свои координаты.

– Хорошо. – Согласился Тихомиров и в его голосе зазвучали стальные нотки. – Но я тоже человек очень занятой, и поэтому будем держать связь через администратора кивнул он головой в сторону Вострикова, вокруг которого собралась толпа народа.

– Я люблю людей деловых и целеустремленных! Разрешите откланяться, – не подав руки развернулся Андрей и пошагал в сторону выхода, оставив растерянного и расстроенного Салазкина одного посреди зала с протянутой рукой.

Тихомиров слишком хорошо знал психологию таких людей. Раз он не пошел навстречу, «уважаемому меценату города», как представил его Востриков, то и продюсеру нужно будет предпринять попытки изменить ситуацию. У таких людей на первый план всегда выходит личная выгода и доход. Он точно знал, что Салазкин ему обязательно позвонит.

Проходя мимо Вострикова, Андрей незаметно шепнул тому, что будет ждать его у выхода. И Администратор появился там через несколько минут.

– Слушай, Сергей Игоревич, – обратился он к тому, – мне нужна твоя помощь. Этот художник, возможно близкий мне человек, и я хочу его найти. Если это конечно он. Возможно ему нужна помощь, а я о нем ничего не знаю. Сообщай мне пожалуйста, все что сможешь узнать о нем. И еще, этот Салазкин, наверняка обратится к тебе с просьбой связаться со мной, поэтому продолжай уверять его, что я богат и влиятелен. И о всех его просьбах сообщай мне. Вот мой номер телефона. Только звони вечером, а то утром я обычно занят на работе и телефон отключаю, – сунул ему свою визитку Тихомиров.

– Понял, – взял визитку администратор. – Договорились. – засунул он ее в карман пиджака и вернулся в малый зал галереи.

Вечером вернувшись домой, Андрей слушал милую болтовню жены, о том, как прошел день. О том, как Ванька рассказывал стихи на детском утреннике, и о том, как подрались соседские коты.