Но всесильный жрец уже не смотрел на Керри: веки его были прикрыты, а губы, казалось, шептали какое – то заклинание. Наконец он ожил и многозначительно произнёс:

– Я чувствую чьё – то присутствие. Это Рамзес Великий. Он ещё здесь. В храме Амона – Ра…

Всеобщий выдох жрецов был похож на гулкий стон, разрядивший напряжение.

– Что ж, – отозвался из – за спины глашатая Бакенхонс, – значит, он услышал то, что должен был услышать.

Развернувшись, верховный жрец пошёл мимо своего трона к лестнице, ведущей из зала вверх. Подчинённые поспешили за ним, испуганно оглядываясь…

Керри опустилась по стене на корточки, прижала к себе дрожащую Еву, не способную вымолвить даже словечко.

– Нам нечего бояться, – она попыталась успокоить и себя, и сестру. – Мы, скорее всего, невидимы. Нас не заметили ни бальзамировщики, ни жрецы. Мы вообще невидимы ни для кого в этом мире.

– Тогда пойдём быстрее отсюда, – Ева, несмотря на то что ноги подкашивались от страха, встала первой. Подняла с пола книгу, которая, судя по всему, тоже стала невидимой для окружающих.

– Когда выберемся из подземелья, надо бы внимательно рассмотреть книгу, – устало произнесла Керри. – Должна же быть хоть какая – то подсказка, почему мы оказались в далёком прошлом. В этом лабиринте. Не думаю, что это случайность.

– Разберёмся, если останемся живы… Ну, идём же? – Ева кивнула на каменную лестницу, по которой поднялись жрецы.

Уже на первой ступеньке девочки почувствовали, как отступает прохлада подземелья и воздух наполняется теплом.

Когда распахнули последнюю дверь, Керри и Ева невольно зажмурились: на них буквально обрушилось яркое солнце с тяжёлым, как медовая патока, зноем. Но жар и яркий свет не испугали девочек. Открыв глаза, они ахнули от удивления: перед ними возвышался огромный, величественный храм. Какие гиганты его возвели?

– Храм Амона, – прошептала Керри в восхищении, забыв о перенесённых страхах. – Храм бога солнца, Ева! Никто из учёных не видел его в реальности. Никто. А мы видим! – Керри, словно в благодарность за предоставленное путешествие, прижала к груди книгу.

Еву тоже охватило необыкновенное волнение:

– Какой же он огромный! Не может быть, чтобы такое построили люди! Согласись, его возвели пришельцы!

Старшая сестра приложила ладонь ко лбу, чтобы солнце не мешало рассматривать храм – великан, замерла на несколько секунд, а потом вдруг радостно воскликнула:

– Ева, а ведь это Фивы! Самые настоящие Фивы, столица Верхнего Египта! Видишь на том берегу храм? Это знаменитый Рамессеум! В альбоме дяди Георга есть его реконструкция!

Керри зачарованно любовалась открывшейся панорамой. Она не могла поверить, что перед наяву находится то, что исчезло за тысячи лет до её рождения. Но более всего её волновала мысль о том, что собеседник дяди Георга, увидев в книге лабиринт, сразу вспомнил именно Фивы. Значит, отец находится где – то поблизости. И в этом же времени!

– Керри, почему улицы города совершенно пусты? – вдруг отметила странную особенность Ева. Если они переместились в прошлое, то это не значит, что в нём нет людей. Не все же, как жрецы и бальзамировщики, обитают в подземельях!

– Не знаю. Может, пройдёмся по улицам? Это же Фивы! Только надо запомнить двери, которые ведут в лабиринт. Хорошо?

Ева давно не слышала, чтобы старшая сестра вот так заискивающе её о чём – то просила. Почувствовав себя хозяйкой положения, она благосклонно согласилась и даже первой ступила на улицу, ведущую к Нилу.

Идти пришлось по раскалённой каменистой мостовой под жгучими лучами стоявшего в зените солнца. Вдоль дороги расположились жилища из небольших глиняных построек, плотно лепившихся одна к другой и более походивших на песчаные холмики. Однако ближе к реке уже попадались двухэтажные, отгороженные от улицы каменными заборами дома богатых египтян. Стали мелькать впереди и люди.

– Уж лучше бы нас переместили в будущее, там уж точно научились управлять жарой, – размечталась Ева.

– Но папа здесь. В прошлом! – возмутилась Керри.

Чем ближе они подходили к Нилу, тем людей становилось больше. А на берегу вообще было настоящее столпотворение: жители, кто как мог, перебирались на другую сторону реки. Большие, торжественно украшенные барки, похожие на корабли, загружались разными товарами, мешками и ящиками с фруктами. В них садились люди в богато расшитых одеждах. Те, что попроще и без груза, заполняли простые лодки. Владельцы богатых судов покрикивали на бедняков, чтобы те не задерживали посадку и отплытие.

Сам Нил невозможно было не узнать, хотя сейчас его воды были на тридцать три века моложе тех, что сёстры видели по приезде в Каир.

На противоположном берегу раскинулся огромный город, утопающий в зелени, и именно туда медленно плыла огромная флотилия лодок и маленьких кораблей, набитых людьми так, что судёнышки едва не черпали воду бортами.

– Все стремятся на тот берег, – заметила Ева и посмотрела на сестру, напрямую не решаясь спросить причину. Да, Керри знаток Египта. Но вот если бы они попали в будущее, ещё неизвестно, кто бы там стал главным…

– Мне кажется, они переправляются в Город Мёртвых, и это как – то связано со смертью фараона, – предположила Керри. – Помнишь, главный жрец говорил, что там соберут всех горожан. Что будем делать?

– Тебе хочется на кладбище? – поморщилась Ева.

Керри хотелось! Ей не терпелось оказаться в самой гуще событий! Ведь если они невидимы, им ничто не угрожает!

– Понимаешь, – она принялась рассуждать с ноткой наставления, подчёркивая тем самым разницу в возрасте в целых четыре года, – если папа где – то в этих местах, то неужели ты думаешь, что он бы стоял в сторонке и смотрел издали на происходящее? Он всегда стремился попасть в центр событий. Это же наш папа!

– Значит, надо искать, как и нам перебраться, – Ева сделала вид, будто она рассуждала точно так же.

Девочки шли вдоль берега, утопая в песке. И вскоре увидели бедного египтянина, который копошился возле лодочки, сплетённой из тростника. Это был рыбак, потому что в его видавшем виды судёнышке валялись снасти, а от лодки за версту пахло рыбой. Переглянувшись, сёстры вошли в воду, перешагнули через невысокий борт и уселись прямо на дно.

Рыбак увидел, как дважды качнулась и потяжелела лодка, и некоторое время стоял, пытаясь понять причину. Однако он и так опаздывал, а прийти последним на глазах у всех со скудным подношением для богов в виде одной корзины рыбы он не мог: это лучше сделать в толпе, когда не так заметен каждый человек в отдельности. И рыбак, сев на корму, взял в руки весло и начал проворно грести.

Переправлялись они довольно долго. Нил – река широкая, а вязаный тростник не годится для быстрого хода. Но рыбак очень хорошо знал дорогу в Город Мёртвых и направил своё судёнышко в сторону от общей переправы, к зарослям прибрежной осоки.

Девочки выпрыгнули из лодки, едва она уткнулась в берег. Роскошный дворец из белого камня, окружённый кирпичными домами поменьше, возвышался неподалёку. Возле были налеплены совсем уж маленькие домики, похожие издалека на ласточкины гнёзда. К дворцу вела аллея, вдоль которой ровными рядами стояли сфинксы с телом льва и головой барана.

– Бараны – символ мудрости, – Ева не преминула щегольнуть познаниями Египта – пусть и не такими полными, как у сестры.

По аллее сплошным потоком шли ко дворцу высадившиеся из лодок люди. От сверкания белых одежд и золотых украшений рябило в глазах. На набережной скопилась многоликая толпа из загорелых плеч и набедренных повязок. Там же хозяйничали торговцы снедью, предлагая изнывающим от жажды людям вино и уксусную воду. Шорох тысяч сандалий и приглушённый говор напоминали шум прибоя.

Однако не всех стража дворца допускала на аллею со сфинксами. По каким критериям шёл отбор благонадёжных, понять было трудно, но несколько мускулистых мужчин, не допущенных на аллею, решительно проломились через прибрежные кусты и двинулись ко дворцу. Охранники пропустили толстяка, сгибающегося под тяжестью золотых цепей и ожерелий.