– Неужели парасхит надеется, что отделается сегодня лёгким испугом? – с ехидцей произнёс обладатель головы сокола.

– Он мужественно выполнил свой священный долг – рассёк самое священное тело! Сегодня, как только будет объявлено о смерти фараона, парасхиту придётся несладко, и вряд ли он останется жив – толпа забьёт его до смерти. Жалко, работает очень хорошо, – голос того, кто был в маске шакала, звучал по – старчески скрипуче. – И нам, бальзамировщикам, без него придётся туго…

Сказав это, он подошёл к занавеске, протянул руку, что – то нащупывая на полке. Скорее всего, он искал кувшин, который разбился… А что если маска шакала войдёт внутрь закутка. В котором прячутся девочки?! Керри, боясь дышать, подвинула под узловатые старческие пальцы соседний кувшин. Его схватили за горлышко, и шакалья голова пошла к столу, давая указание остальным:

– Осторожнее, фараону девяносто лет, кости очень хрупкие. А то и нас выпотрошат по приказу главного жреца!

Зелье, которое высыпал на угли парасхит, заглушало все остальные запахи, которые наверняка исходили от мертвеца. Видеть эту картину, к которой спокойно относились спрятавшиеся за масками люди, Керри тоже не смогла и прижалась к младшей сестрёнке. Это сон или… Или в подвале дяди Георга творятся странные и страшные вещи? А вдруг они и впрямь попали в прошлое, в Древний Египет? И всё происходящее на их глазах – правда?

– А я бы ни за что не сказал, что фараону девяносто лет, – заговорил бальзамировщик в маске павлина. – Я вижу молодую крепость тела.

– Всё потому, что его лекарь был из касты жрецов Амона. А они, как известно, владеют священными секретами богов. Может, и такого долголетия. – пояснил «сокол».

– Не болтайте ерунды, – строго одёрнула напарников маска шакала. – Рамзес Великий был верным сыном Амона. Бог даровал ему долгую жизнь для славы Египта. Вспомните фараонов Эхнатона и Тутанхамона, запятнавших себя ересью. Сколько они прожили? Последний даже до двадцати лет не дотянул!

Бальзамировщики замолчали. В тишине продолжая подготовку тела фараона к вечной жизни. И едва они оставили свою работу и удалились на отдых, Керри и Ева, стараясь не вдыхать неприятные запахи, выскользнули в дверь, ставшую спасением для парасхита – хромоножки. Стражник, оказавшийся у тайного входа, испуганно шарахнулся от внезапно открывшейся двери, огляделся, но, никого не увидев, что – то прошептал побелевшими губами.

Девочки на цыпочках, взявшись за руки, чтобы не потеряться в сгущающейся темноте, нырнули в первое ответвление подземного коридора. Им хотелось скорее скрыться от перепуганного охранника.

Тоннель не был освещён, руки касались острых камней, выпирающих из стен. Куда двигаться дальше, что ожидало сестёр за любым поворотом – даже представить было трудно. Или отсюда нет выхода?

– Я боюсь, – выдохнула младшая сестра, вцепившись в руку Керри. – Зачем мы вообще открыли эту книгу? Выброси её!

– Как выбросить? – Керри даже остановилась, пытаясь рассмотреть в темноте, на самом ли деле сестра говорит серьёзно. Книга и только книга может вернуть их обратно. Керри пока не знала, как это произойдёт. Но в любом деле есть две стороны – их просто надо увидеть, и тогда откроется возможность возвращения. Поэтому не выбрасывать – следует беречь книгу как зеницу ока. А мама, наверное, уже с ума сходит…

– А вдруг книга нас опять куда – нибудь забросит?

«Дальше уже некуда», – Керри прижала книгу к груди, а вслух сказала:

– Мне тоже страшно, но я не трушу. Только представь: мы находимся в подземном лабиринте какого – то древнего храма, и всё это уже давным – давно стёрто с лица земли временем! – осознание, что именно книга поможет им каким – то образом найти дорогу домой, придало Керри силы и даже настроило на деловой лад.

– И мы… сотрёмся? И нас не будет?

– Как это не будет? Ты же у нас ещё не слетала к звёздам, не так ли? – старшая сестра старалась приободрить младшую. – Давай лучше выбираться из этого лабиринта.

– Лабиринта? Папа ведь тоже в какой – то лабиринт пошёл, – вдруг вспомнила Ева и встрепенулась. – Может, он здесь, где– то рядом? Давай позовём его!

Керри едва успела зажать сестре рот: впереди показалась полоска света из неплотно прикрытой двери. Что за ней? Неизвестность пугала, но как – то нужно было выходить из подземелья. Держась за руки, девочки подкрались к двери. Прильнули к щёлочке. Нет, это не был выход на поверхность, дверь вела в просторный зал, где на каменных скамьях сидели люди. Взор их был обращён к тому, кто восседал в роскошном кресле на высоком подиуме и держал речь:

– Великий Рамзес отошёл к верховному богу, богу солнца Амону. Он был величайшим правителем нашей священной земли. После того как 70 раз взойдут над Египтом солнце и луна, завершится бальзамирование, и мы отправим священное тело в Долину Царей. А сейчас нужно собрать народ в Городе Мёртвых и объявить о том, что свершилось!

Говорящий заметно отличался от остальных присутствующих. На нём было просторное одеяние из белоснежного полотна, перевязанное белой парчой, широкое ожерелье в виде воротника из драгоценных камней, на руках сверкали золотые браслеты. Этой рукой он обвёл зал с присутствующими:

– Все вы посвящены в таинства, которые позволяют нам оставаться попечителями душ и властвовать над умами не только черни, но и фараонов. Мы обязаны хранить доверенную нам тайну. В этот священный для нас день хочу особо подчеркнуть: таинство зарождения мира есть монолит. В котором недопустимы никакие трещины. Великий долг жрецов священен, и кто через него переступит, тот вне закона! – пухлые губы важного жреца начали судорожно подрагивать.

– Жрецы… – прошептала Керри. Хотела объяснить сестре их значимость и величие в Древнем Египте, но побоялась пропустить хотя бы слово.

– О, святейший Бакенхонс, – робко обратился к говорившему самый молодой из сидящих жрецов, – неужели такое возможно – предать тайну?

У Керри округлились глаза: Бакенхонс? Сам Бакенхонс перед ними? Главный жрец Египта!

– Я знаю, о чём говорю, – прозвучал холодный ответ на недоуменный вопрос. – Отдавая должное Рамзесу Второму, мы не вправе забывать, как он сам посягнул на святая святых.

В зале воцарилась тишина.

– Рамзес только внешне покровительствовал нам, – главный жрец не пощадил славы усопшего. – Его поступки говорят об обратном. Когда он назначил своего сына Хаэмуаса верховным жрецом Мемфиса, мы молча проглотили эту обиду. Думали, что мемфисскому жречеству далеко до нашей власти, дарованной самим Амоном. Но Хаэмуас получил доступ к великим тайнам, о которых не должен был знать!

– Но, святейший, Хаэмуас давно исчез, на пятьдесят пятом году правления Рамзеса Великого. Чем он может быть нам опасен? – обращение молодого жреца прозвучало всё так же робко, как в первый раз, но настырность показывала его стремление добраться до истины.

– Фараоны всегда пытались поставить своих сыновей выше нас, жрецов, и Хаэмуас – тому пример. Со смертью Рамзеса Великого наступают непростые времена. Нам неизвестно, как поведёт себя его наследник. Поэтому ещё раз всех предупреждаю: священная тайна устроения мира должна быть сокрыта от любого, кем бы он себя не провозглашал. От того, как вы её храните, зависит спокойствие завтрашнего дня и будущее Египта. А как только любой из нас уйдет в мир иной, тайна последует за нашими душами.

Выскользнувшая из рук заскучавшей Евы книга словно поставила громкую точку в монологе Бакенхонса на каменном полу тоннеля. Резкий звук заставил жрецов вскочить со своих мест и броситься к двери.

– Кто тут?

Узкий лабиринт в одно мгновение наполнился светом масляных ламп. Застыв от страха, сёстры вжались в стену, готовые раствориться в ней. Первым к ним двинулся жрец с глазами навыкат и крупными зубами на верхней, выступающей вперёд челюсти, с гладко выбритой и намасленной головой. Он шёл прямо на Керри. Приблизившись, дотронулся до неё и посмотрел, как ей показалось, прямо в глаза…

Керри зажмурилась. «Я сплю, это просто страшный сон, – уверяла она себя, – и Ева тоже спит, только сон ей снится другой». При мысли о сестре она, преодолев страх, раскрыла глаза. Голова жреца была выбрита так тщательно и намаслена так обильно, что сияла, как лампа, и потому Керри казалось, он видит её. Девочка дрожала… Ещё одно слово жреца, малейшее колебание воздуха от его голоса– и душа Керри растворится в струящихся складках белого схенти. Закрыть глаза и больше не открывать, чтобы не испытывать страх, который подстерегает на каждом шагу в этой прошлой, давно загробной жизни…