– Зря ты так с ним. Он вроде не совсем уж злодей. По крайней мере он не суёт нас в кузов фургона.

– Отстань, Дани. Я не могу с тобой сейчас разговаривать. Почему мы вообще пошли за этим психопатом?

– Потому что больше здесь никого нет, – сказал Даниил, – А он может помочь нам выжить.

– Мы и сами можем себе помочь.

– Ты знаешь, что не можем. Мы подростки, к тому же не ахти как обучены жизни в дикой природе. Вдобавок – в том фургоне было двое. А сколько приехало за нами помнишь? Я не считал, но их было не меньше десяти. Значит, у Брейда и Дрётта есть дружки, которые начнут на нас охоту, едва хватятся.

Вика сделала вид, что слова Даниила ничего для неё не значат и стала смотреть перед собой. Она ничего ему не ответила. Даниил подождал с полминуты, затем положил мясо рядом с ней на траву и ушёл.

Почти тут же рядом с ней возник Кирилл.

– Ещё и ты, – рыкнула на него Вика раньше, чем он успел сказать хоть слово, – Что вам всем от меня нужно?

– Хотел поговорить.

– О чём? Если ты о том, что было на даче, то сейчас это уже не имеет значения. Между нами в любом случае всё кончено.

Теперь она вспомнила, почему плакала тогда, на вечеринке. Перед самым похищением Вика застала Кирилла целующимся с Настей. Сама она начала с ним встречаться с десятого класса. А тут выяснилось, что едва она отвернётся, Кирилл целует тупую блондинку Наську. Надо сказать, Настя обрадовалась, что Вика их поймала. Она тут же и рассказала Вике, что встречается с Кириллом уже полгода.

– Ты сама виновата, – сказала ей блондинка, – Нечего строить из себя мисс целомудрие. Вы встречаетесь с Киром уже почти два года, а ты всё ломаешься.

– Ну, вообще-то, – сказал Кирилл, возвращая Вику в настоящее, – Я хотел спросить, где твои очки.

Вика тут же схватилась за глаза. Она уже так привыкла к своим очкам, что и не заметила их отсутствия.

– О господи. Кажется, я оставила их в фургоне. Чёрт!

– И как ты без них видишь?

Вика задумалась. А ведь и правда – видела она отлично. Вика с пяти лет страдала от близорукости и носила очки. Но теперь она была без очков и при этом не испытывала трудностей. Да, поначалу, когда она только очнулась, всё вокруг было мутным, но вскоре она стала видеть чётко. Вика даже не заметила этого, поскольку сильно привыкла к очкам и думала, что они сейчас на ней.

– Я только сейчас это заметил, – сказал Кирилл, – А знаешь почему? Я вдруг вспомнил, что уже несколько часов не курю. Да, у меня нет сигарет. Но дело в том, что мне и не хочется. Хотя поводов, согласись, было предостаточно.

Вике трудно было в это поверить. Кирилл дымил ещё с пятого класса. Но она действительно не видела его с сигаретой всё то время, что они шли по лесу.

– Ну и что?

– Просто мне не хочется, понимаешь?

– Нет, не понимаю. И при чём тут мои очки?

– Это ещё не всё, – сказал Кирилл, – Видела сегодня Репичеву? Как она бегала! А как подхватила этого негодяя, Брейда и потащила вместо меня? Ты когда-нибудь думала, что она на такое способна?

– Что ты хочешь всем этим сказать?

– Ты действительно не думаешь, Вик? Сложи три детали и сделай вывод.

Вика поразмышляла и поняла, на что намекает Кирилл.

– То есть, – сказала она, – Мы все как будто стали здоровее?

Кирилл кивнул.

– Именно. И как по-твоему всё это можно объяснить?

Вика задумалась.

– Ну, я думаю, можно найти рациональное объяснение всему. Например, Ира: скорее всего, это был выброс адреналина. Слыхал про такое? В случае смертельной опасности человек становится физически сильнее и выносливее.

– Да, разумеется, – поддакнул Кирилл, но на его лице появилась кривая усмешка, – Но не начинают лучше видеть.

– Совсем необязательно причина должна быть одна, – сказала Вика, – Может быть у всего этого разные объяснения.

– И ты не находишь в этом ничего необычного? Ничего…. Как это говориться? Волшебного?

Вдруг воздух разрезал смех. Вика даже не сразу сообразила, что смеётся она – так резко сменилось её настроение. Смеялась она долго, и немного успокоилась, лишь когда из глаз потекли слёзы и ей пришлось их вытирать (перед этим она попыталась снять очки, которых не было – по привычке).

– Ну да, конечно, – сказала она. Похихикала ещё чуть-чуть и продолжила:

– И что ты считаешь волшебным? То, что у тебя пропало желание курить эту гадость? Или то, что Ирка вдруг стала чуть проворнее, чем обычно?

Кирилл не ответил, а Вика продолжила смеяться. Вскоре, правда, она окончательно успокоилась и сказала:

– Послушай, я читала об очень многих случаях чудесного исцеления от самых разных болезней. Некоторые из них до сих пор считаются неизлечимыми. Чудеса случаются, Кирюша, это верно. Но то, о чём ты говоришь – это мелочи. И если ты не можешь найти им логического объяснения, это ещё не делает их волшебными.

Кирилл поджал губы и наморщил лоб – трудно было не догадаться, что он злится.

– Ага, – сказал он, – Так же, как и фургон-психопат, который управляет собой сам и очень любит давить людей. Ну нет, разумеется, это тоже можно объяснить медицинскими терминами. Наверное, с бедной машинкой случился эмоциональный кризис, и она впала в маниакально-депрессивный психоз.

Наконец, он замолчал. Бросил на Вику гневный взгляд, покачал головой и, поднявшись на ноги, отошёл на несколько шагов и сел в другом месте. После чего принялся доедать свою порцию зайчатины.

Вика решила последовать его примеру. Подняла с земли лист лопуха с куском тушки, который ей принёс Даниил и принялась есть.

– Так вы говорите, – донёсся до неё голос Даниила со стороны костра, – У вас кто-то… умер? Его убили эти? Брейд и его приятели?

– Очень много хотите знать, ребятки, – отвечал Ратег.

– И всё же?

Даниил, конечно, парень был славный – будучи, пожалуй, самым сильным в классе, всегда защищал тех, кто слабее. Она считала Дани добрым парнем, чуть ли не рыцарем. Однако был у него один серьёзный недостаток – отсутствие всякого такта. Он почти всегда говорил, что думает и нередко задавал вопросы, за которые хотелось дать ему щелбан. Вот и сейчас Даниил нагло лез старику в душу, заставляя говорить о том, о чём тот говорить не хотел.

Впрочем, Ратега Виктории было не жалко. «Оба друг друга стоят, – подумала она, – Два моральных садиста!»

Старик, видимо, понял, что от Даниила ему не отделаться и начал говорить:

– Эти ублюдки забрали моего сына. Давно это было – два года назад, но я помню, как будто это произошло только что. Арво было всего два года от роду.

Даниил, похоже, даже не подумал о том, что воспоминания приносят его собеседнику боль, и без заминки продолжил расспрашивать:

– И как это произошло?

Ратег немного помолчал, затем стал рассказывать:

– Они пришли на закате.

Даже если бы всё было как до Рагнарёка, и королевская семья до сих пор имела бы власть в этих землях, вряд ли это что-то изменило бы, поскольку деревня Ратега располагалась на самой границе погибшего государства. Она была безымянной. Может, раньше у неё и было название, но сейчас, когда это было единственное поселение на сто километров вокруг, сюда почти никогда никто не приезжал, и ещё реже кто-то уезжал. Так, что после Рагнарёка нужда в названии отпала, а как она называлась до него, сельчане не помнили.

Так вот: безымянная деревня располагалась в окраинах леса, называемого Пармой. Что на дальней его границе теперь никто в деревне не ведает, но если обратиться на запад и идти по едва угадываемой в чаще дороге, то через несколько дней можно дойти до Тритона – города, что наполовину затонул в воде. А ещё дальше и немного восточнее стоит город Лауд, где по слухам, ещё проживают остатки королевской семьи.

Правда это или нет, Ратег не знал, да это его никогда и не волновало. Как и то, есть ли вообще жизнь где-то за пределами его родной деревни. У него была жена Веденея и сын Арво, он жил охотой и собирательством, и жизнь его вполне устраивала. Говоря откровенно, он даже был рад, что нет больше никакого государства. Не надо никому кланяться и платить подати. И нет нужды беспокоиться из-за того, что его сына могут однажды забрать в армию, а потом и на войну, с которой он не вернётся. Но настал однажды тот день, когда он пожалел, что нет больше королевы, нет королевства, нет премьер-министра и парламента, нет власти, нет закона и людей, которые следили бы за его соблюдением.