Они пришли на закате. Люди в чёрных дорожных костюмах и шапках, натянутых на лицо, с прорезями для глаз и рта. У каждого на спине висело ружьё. Чтобы заставить сельчан трепетать, им хватило бы и одного – мало кто в деревне вообще когда-либо видел огнестрельное оружие. А уж чтоб в таком количестве! Такое и вовсе казалось невероятным. Ходил слух, что у деда Арнаса имелся карабин, и даже несколько патронов к нему. Но Арнас был старым, выжившим из ума стариком, вдобавок и злющим как крапива, так что мало кто ему верил.
Сколько их было, никто точно сказать не мог, может дюжина, может две. Они прошли по деревне, будто и не заметив её – ни с кем не поздоровались, ни на кого не посмотрели. Зато жители безымянного селения глядели на них не отрываясь, пока эти люди шли мимо их домов, моля богов, которых больше не было, чтобы они не остановились возле их дома, не перешагнули их порог.
Пока пришельцы шагали между домами, вокруг слышались ахи да перешёптывания:
– Смотри, Чернявые пришли! Ой, беда-беда!
– Помилуйте, боги праведные!
Девица, нёсшая воду с колодца в дом, завидев пришельцев, выронила ведро и накрыла руками рот. Ледяная колодезная вода окатила её ноги, но она не обратила на это ни малейшего внимания. Другая женщина – куда старше и куда толще первой – при виде Чернявых рухнула в обморок со страху. Парнишка, который на всю деревню славился своей трусостью да скудоумием, тут же дал дёру, размахивая на бегу руками и крича во всё горло:
– Караул! Спасайся! Чернявые пришли!
Кстати, с того дня его больше никто не видел, однако вряд ли в этом виновны были пришельцы. Скорее, забежал он в лес, а выйти не смог, и там-то его волки и съели. Или сам от голода умер. Впрочем, не о нём речь…
Чернявые прошли по просёлку, что делил деревню пополам, ни разу не остановившись, ни с кем не заговорив, ни на кого не взглянув. И, когда позади у них остались все дома кроме одного, того что стоял у самой кромки леса, тут же пробежал шепоток:
– А никак к дядьке Ратегу собираются! Небось, пацана его взять хотят.
Так оно и оказалось. Подойдя к двери дома, один из Чернявых взял ружьё в руки и долбанул прикладом о замок. Замок тот был старенький, трухлявый – Ратег не думал никогда, что однажды кто-то захочет ворваться в его дом. В деревне воров не было, это он точно знал, потому как того, кого на воровстве поймали, руку правую (а если левша, то левую) по локоть отрубали. Последний раз такое случалось уж не один год назад. А что Чернявые могут прийти – в это даже не каждый верил. Потому как слышать о них все слышали, но видеть только одному деду Арнасу приходилось. Так что, замок на двери дома Ратега был скорее для того, чтоб дверь сама собой не открывалась, от ветра. Вот и слетел он с первого же удара. А, впрочем, хоть какой мог быть замок – от Чернявых он бы всё равно не спас.
Когда незваные гости вошли в дом, Веденея, жена Ратега стоя перед столом и мыла в кадке посуду, напевая при этом колыбельную малышу, что лежал рядом в кроватке-корзинке. Сам Ратег в углу комнаты сидел и точил тесак. Однако звук удара обоих заставил от своих дел отвлечься. Веденея даже подпрыгнула. Развернулась лицом к двери и вскрикнула, увидев, кто стоит на пороге.
Много слухов ходило про Чернявых, и некоторые из них даже превратились в сказки, что рассказывают детям. Только это были страшные сказки. В них люди в масках и чёрных одеждах, похищали детей и ели их. Веденея много таких сказок наслушалась от бабушки. Та любила рассказывать ей, как Чернявые зажарили одного мальчика на вертеле.
– Правда, зажарили не очень-то хорошо, – говорила бабка, – Не до конца прожарили. Они, знаешь ли деточка, непрожаренное мясо любят, с кровью. Вот с кровью и ели того мальчугана. Ели и чавкали – вот так.
При этих словах бабуля принималась открывать и закрывать рот издавая противные звуки – «Чав-чав-чав!», отчего маленькая Веденея тут же принималась кричать от страха.
Про то, что детей (равно как и взрослых – ибо похищали Чернявые людей всех возрастов) они едят, народ сам додумал. Правда это или нет, никто не знал. Никто вообще толком не знал, что Чернявые делают со своими жертвами. Но одно было известно точно – они приходят, чтобы кого-то забрать, и этот кто-то никогда не возвращается.
И вот Чернявые, которых Веденея никогда в жизни не видела, зато слышала про них сказки, стояли на пороге её дома. Пожалуй, она бы испугалась ничуть не больше, приди к ней пришёл леший или Ёма. Или даже сама Хель.
Ратег тем временем поднялся со своего места и встал рядом с женой.
– Если нам никто не будет мешать, мы никого не убьём, – послышался утробный голос. К тому времени уже трое Чернявых вошли в дом, и Ратег ни за что в жизни не смог бы сказать, кто из них говорит. Да и какая, в общем-то, разница?
– Нам нужен только ребёнок, – закончил голос.
Ратега охватила ярость. Эти слова звучали до такой степени нагло, что хотелось нашинковать того, кто их сказал, мелко-мелко. И как кстати у него в руке оказался тесак!
– Катитесь вы в Бездну, – сказал он и крепче сжал своё оружие. Сделал рывок вперёд, собираясь рубануть ближайшего Чернявого, но встретился лицом с прикладом ружья и рухнул на пол спиной вперёд. Ударился затылком о дощатый пол, отчего в голове загудело, а перед глазами всё стало расплываться.
Веденея, увидевши это, вскрикнула. Она тут же схватила ребёнка на руки, прижала к груди. По щекам её потекли слёзы. Она посмотрела на Чернявых.
– Пожалуйста! – взмолилась она. Женщина и не рассчитывала дать отпор пришельцам – если уж её муж потерпел столь позорное поражение, то что оставалось ей? Только умолять. Впрочем, на это тоже было мало надежды – из тех же бабушкиных сказок Веденея знала, что у Чернявых нет сердец и молить их бессмысленно. Но что ещё она могла сделать?
– Отдай ребёнка, – сказал голос, принадлежащий Чернявым, но исходивший непонятно откуда.
– Нет! – теперь уже Веденея зарыдала в голос и ещё крепче прижала младенца, который тоже плакал. А сквозь слёзы мальчик выкрикивал первое в своей жизни слово («МА-МА!»), отчего сердце Веденеи ещё сильнее обливалось кровью. Она опустила взгляд и заглянула в лицо своего сына.
Чернявые не стали требовать дважды. Веденея смотрела на ребёнка, а потому не видела, что там делают пришельцы. Зато она слышала выстрел. О, боги, она никогда не слышала раньше таких громких звуков. Но подумать об этом Веденея не успела, потому что живот взорвался болью, ноги подкосились, руки ослабли. Она начала падать. Один из Чернявых подскочил к ней и подхватил ребёнка, когда тот стал выпадать из рук матери. Веденея поняла, что у неё забирают дитя. Она попыталась закричать, но рот уже наполнила кровь, попыталась схватить ребёнка, но в руках не осталось сил, да и ноги отказались служить хозяйке. Веденея упала на пол рядом с мужем, который ещё толком не пришёл в себя, а потому не знал, что произошло за последние полминуты. Она бросила все силы на то, чтобы не потерять сознание, но с каждым мгновением мир становился всё мутнее. Женщина в последний раз подняла окровавленные руки, протягивая их к ребёнку, после чего они упали, будто тряпичные. «Пожалуйста, верните его» – успела она подумать, но не сумела сказать. Даже боль в животе, причинённая раной не имела сейчас для неё значения – умирая, Веденея думала о своём ребёнке. Но и эта мысль вскоре угасла.
Когда Ратег снова смог чётко видеть и думать, его жена была уже мертва, а Чернявые развернулись, намереваясь покинуть дом с украденным ребёнком. Один за другим они стали исчезать в дверном проёме. Ратег бросил взгляд на лежащую рядом Веденею и тут же велел себе отвернуться и забыть о ней. Горе подождёт, решил он. А вот Арво… Если у него ещё была возможность вернуть сына, то ненадолго. Ратег вскочил на ноги и ринулся вслед похитителям, уже покинувшим дом.
Но, едва выйдя за порог, мужчина остановился. Он увидел деда Арнаса, стоявшего напротив шеренги Чернявых. В руках дед держал карабин, прижав приклад к плечу и направив дулом на одного из пришельцев. Руки его тряслись, но Ратег не думал, что с такого расстояния (от Чернявых его отделяло несколько шагов) дед промахнётся. Арнас не стал долго целиться, угрожать – он просто выстрелил. Осечки не было – пуля угодила Чернявому в лицо. Кровь и ошмётки кожи брызнули во все стороны, Чернявый рухнул, даже не пикнув, должно быть, умер сразу же.
