- И какой покажется нам сейчас?

- Ох, честно говоря, лучше б ее никогда больше не видеть, - вздохнула эльфийка. – Но если Властитель Стихий действительно обосновался в этой Плоскости – тогда нам ее не миновать…

Когда солнце начало клониться к закату, Улисса велела двигаться дальше. Лишь только путники немного отошли от места привала, в ближайших кустах промелькнула тень, послышался стук копыт, и на тропу выскочил крупный единорог с усеянной репьями угольно-черной шерстью. Зверь на мгновение застыл, раздувая ноздри и косясь возбужденно сверкающим глазом на оторопевшую компанию, а затем, раскатисто заржав, опрометью бросился с сторону реки.

- Фу, напугал! – облегченно выдохнул Ксанф. – Надо же, черный единорог. А я думал, они бывают только белыми.

- Иногда встречаются и черные, - сказал Тарнум. – Это очень редкий вид, так что нам, можно считать, повезло.

Улисса и Каури молча переглянулись. Обе женщины знали, что, по древней эльфийской примете, встреча с черным единорогом предвещает беду.

- Ну, вот мы и пришли, - вполголоса произнесла Улисса, остановившись поздним вечером на краю небольшой поляны.

Тинос огляделся. Едва освещенное тусклым лунным светом, место казалось незнакомым, но, присмотревшись, элементаль различил впереди шатер из ветвей над местом явления Властителя и вымощенную белым камнем дорожку, уходящую от него к невидимому за деревьями храму.

- Вот отсюда он и говорит, - светлая эльфийка указала на шатер. – Пойдемте послушаем, кто еще не слышал.

Все шестеро подошли поближе, склонились над воронкой в земле и замерли в ожидании.

Вскоре у каждого отчетливо зазвучал в голове властный голос, вещавший о грядущем процветании АвЛи и призывающий открыть ворота животворящей силе четырех Стихий.

Когда голос Властителя умолк, Каури разочарованно протянула:

- Я-то думала, он скажет что-нибудь новенькое, а он опять талдычит то же самое – стройте алтари, стройте алтари…

- Но, по-моему, теперь его голос звучит… не то чтобы громче, а… как-то ближе, что ли, - сказал Тинос.

- Я тоже это заметила,- согласилась Улисса. – Наверное, с каждым построенным алтарем грань между измерениями делается тоньше, поэтому и Властителю легче пробиться через нее в наше сознание. Как думаешь, Гэйвин, может такое быть?

- Да, вполне… Но что это с нашим демоном? – маг указал рукой на распластанную фигуру Ксанфа, жадно приникшего лицом к кратеру.

- Эй, дружище, ты что? – Тарнум склонился над криганом и потряс его за плечо. – Неужели так впечатлился словами Властителя?

Ксанф с неохотой оторвал голову от земли:

- Да черт с ним, с Властителем… Там Кристалл Силы! Больше никаких сомнений, он совсем рядом… Я даже сквозь барьер чувствую… Творите скорее свое заклинание, я приведу вас прямо к нему!

- Скорее не получится, - вздохнул Гэйвин. – Я же предупреждал – мне потребуется много времени, чтобы преодолеть барьер. Наверное, только к утру справлюсь.

- А нам точно никто не помешает? – спросил Тинос, с опаской оглядываясь на окружающие заросли.

- Нет, паломники сюда по ночам не ходят, - заверила его Улисса. – Если только Эллесару вздумается пройтись…

- Верховному жрецу из храма? Тому самому, который меня судил?

- Ну да. Я не могу поручиться, что он не устроит себе ночную прогулку.

- Жреца я беру на себя, - сказала Каури. – Не беспокойтесь, я сумею его обезвредить.

- Что?! - возмущенно воскликнула светлая эльфийка. – Я не допущу насилия над служителем культа, да еще в святых местах!

- Нет-нет, никакого насилия не будет. Я просто усыплю его до утра, и всё.

- Ну ладно, - смирилась Улисса. – Тарнум, подстрахуй ее на всякий случай. Только помните: с головы друида не должен упасть ни один волос!

- Не упадет, - пообещала матриарх и направилась по мощеной дорожке в сторону храма, сопровождаемая неслышно крадущимся по окрестным кустам бессмертным героем.

Подойдя к храму, в окнах которого брезжил тусклый свет, Тарнум затаился в буйно разросшихся во дворе кустах, а Каури, ссутулившись и придав лицу страдальческое выражение, осторожно постучала в дверь.

- Ну, кто еще там в такое время? – послышался недовольный голос жреца.

Эльфийка вошла внутрь.

- Простите, святейший, я шла послушать Властителя, но не успела добраться засветло – совсем из сил выбилась. У вас не найдется какого-нибудь целебного снадобья? Мне дурно, голова очень болит. Видите, я ранена, - матриарх прижала ладонь к забинтованному лбу.

- Не лги, - ледяным тоном произнес Эллесар. – Думаешь, я не вижу сквозь твою повязку? Пошла вон, жаддамское отродье!

Каури нервно застучала ногой по полу. Ее первоначальный план срывался. Было ясно: незаметно сотворить усыпляющее заклинание в тот момент, когда друид полезет за снадобьем, не удастся. Да и вообще, он не позволит застать себя врасплох. Значит, остается лишь одно – воспользоваться врожденной способностью эльфов Жаддама располагать к себе собеседника, без всякой магии очаровывая его взглядом и голосом. Каури не любила применять этот свой дар, предпочитая решать возникающие проблемы более честными и достойными способами. Сейчас ей меньше всего хотелось строить глазки надменному друиду, но выбора не было – колдовать под его бдительным оком не стоило даже и пытаться.

- Ну зачем же так? - вкрадчиво произнесла матриарх, томно глядя в глаза Элессару. – Разве я виновата, что родилась в Жаддаме?

- Не делай вид, что не понимаешь. Ты поклоняешься Тьме! Я тебя очень прошу – уйди, не оскверняй храм своим присутствием!

Умоляющие нотки в голосе жреца обнадежили Каури. Мягко улыбнувшись и не сводя со старика глаз, она спросила тем же медовым голосом:

- А почему вы считаете Тьму злом? Это ведь такое же естественное свойство Природы, как и Свет. Без Тьмы в мире не было бы равновесия. И без нее вы не могли бы понять и оценить, что такое Свет.

- Эх, заблудшая… Какую же чушь ты несешь, - вполне миролюбиво проворчал друид. – Тоже мне, философ!

- Может, все-таки дашь мне зелья? – осмелилась попросить Каури. – Насчет раны я соврала, каюсь, но голова у меня и в самом деле болит.

- Еще бы ей не болеть, забиваешь ее всякими глупостями… Так уж и быть, зелья я тебе налью, но потом чтоб ноги твоей здесь не было, поняла?

Элессар повернулся к висящему над столом шкафчику, и в этот момент матриарх произнесла заклинание. Жрец покачнулся, издал нечленораздельный звук и мешком повалился на пол. С трудом приподняв обмякшее тело, Каури усадила его в кресло и вышла во двор.

- Ну, что там? – шепотом спросил выглянувший из кустов Тарнум.

- Всё в порядке. Спит сном младенца. Завтра даже и не вспомнит о моем приходе. До утра проснуться не должен, но на всякий случай я его всё-таки посторожу. А ты ступай к нашим и скажи, что можно уже приступать к колдовству.

- Понял, - кивнул варвар и скрылся в зарослях.

Стоя на коленях над кратером и воздев руки к небу, Гэйвин творил заклинание. Вновь и вновь он повторял одну и ту же магическую формулу, но каждый раз его колдовство наталкивалось на незримое препятствие и теряло силу. Маг заранее знал, что задача ему предстоит не из легких, но всё же не ожидал, что это будет настолько тяжело. Ему давно уже не приходилось колдовать с такой самоотдачей, выплескивая всю имеющуюся у него магическую энергию. Полностью сосредоточившись на заклинании, Гэйвин не замечал ничего вокруг себя. Для него сейчас не существовало ни таинственно шелестящего ветвями леса, ни звездного неба, ни оплавленной воронки в земле – один лишь только барьер между измерениями. Под натиском магической силы этот барьер гнулся и сотрясался, но никак не приобретал необходимую пластичность, чтобы в нужный момент можно было, одной фразой завершив заклинание, заставить его на миг расступиться перед телепортируемыми и тут же опять сомкнуться за их спинами. Тяжкая однообразная работа была утомительна, ее безрезультатность раздражала, и всё-таки Гэйвин ни на мгновение не терял уверенности в конечном успехе. Он не смог бы объяснить, откуда происходит эта уверенность, но что-то подсказывало ему: злополучная преграда непременно поддастся его колдовству. И случится это до того, как над лесом взойдет солнце, а к месту явления Властителя, срывая им все планы, потянутся эльфийские паломники.