Но главное, что осталось, несмотря на все перемены — воспоминания. Светлые, яркие, добрые, полные счастья, любви и радости.

Сегодня, оказавшись в этом дворе, Карпов словно очнулся после долго сна, словно жизнь замедлила свой ход. Он стал видеть по-другому, подмечать мельчайшие детали, чувствовать и слышать. Он даже обратил внимание на закрашенные надписи в подъезде, нацарапанные им же, чёрт знает, сколько лет назад.

— Стасик, — обрадованно воскликнула мать, отворив дверь, — Проходи.

Карпов переступил через порог со словами «я на пару минут» и достал из внутреннего кармана пальто увесистый конверт, до отказа набитый купюрами.

— Это вам с Лёнькой, — как всегда безэмоционально и сухо начал Стас. Только так ему удается скрывать от матери истинные эмоции.

— Да куда нам столько, мы ещё те не истратили, — причитала та, не отрывая глаз от сына, пытаясь наглядеться на него за эти редкие короткие встречи.

— Нормально, тем более я не знаю, когда снова смогу прийти, — Карпов старался не смотреть ей в глаза, иначе всё поймёт, и тогда разговор затянется, тогда он не выдержит, — Пацан растёт, купи ему что-нибудь. Кстати, где он?

— У себя в комнате. Что, даже не…пройдешь? — осторожно предложила она запинающимся голосом, отлично зная, какая последует за этим реакция, — Поужинали бы вместе.

— Ты же всё понимаешь, мам. Служба, — Карпов отвёл взгляд. Мать, как и он, обладает способностью видеть людей насквозь.

— Стасик, так нельзя, — прослезилась та, — Ну неужели у тебя нет хоть немного времени на нас?

Он застыл на пороге в смятении. Её дрожащий голос не позволил ему вот так просто уйти. Он видит в глазах матери искреннюю светящуюся любовь. Он помнит этот взгляд с детства, он искал его в бесчисленном количестве женщин. Его невозможно обмануть, ему не нужны отношения, замешанные на жалости, страхе и деньгах. Но ни одна женщина не смотрела на него так, как мать. Да, Карпов — бесчувственный и безжалостный, но даже он не в силах сейчас повернуться к ней спиной. Каждый день он возвращается в пустую квартиру, и службы как таковой уже нет. Он - одинок, бесконечно одинок. Возможно, до сих пор у него просто не было времени понять и почувствовать это в полной мере. В данный момент ему мучительно захотелось быть кому-то нужным.

— Ладно, — наконец-то сдался Карпов и снял с себя пальто.

Совместный ужин, оживленная беседа с племянником. Он уже и не помнит, когда в последний раз так беззаботно проводил время, не оглядываясь на часы, не отвлекаясь на телефон.

Лёнька ушел спать, мать прибиралась на кухне, а Карпов разглядывал фотографии в гостиной. На некоторых из них он запечатлен ещё совсем маленьким, но уже до смешного с серьезным выражением лица. Взял в руки фото, где они с Аней совсем ещё юные. Тогда, каждый из них верил в светлое будущее, строил планы и не имел тяжелого груза ошибок и грехов за плечами.

Присел на диван, внимательно рассматривая фотографию, и не заметил, как вошла мать. Она заняла место рядом с сыном.

— Стасик, что случилось? Не молчи.

Карпов отложил портрет в сторону и тяжело вздохнул.

— Ничего. Я просто устал.

Она мягко положила руку ему на плечо и настойчиво притянула к себе. Стас не стал сопротивляться и улёгся на её колени. Она нежно поглаживала его голову, глядя на шрамы, виднеющиеся сквозь коротко стриженные поседевшие волосы, от которых у неё на глаза наворачивались слёзы и щемило сердце, приговаривая и успокаивая, — Всё образуется, сынок. Завтра будет новый день — будут новые силы и мысли.

А он лежал и думал о том, что за всю свою никчемную жизнь так и не сумел ничего достичь стоящего. Всё время гнался за деньгами, за звёздами, а в итоге оказался за бортом, никому ненужным. Даже родным людям не успел обеспечить достойное будущее. Думал о том, что мчался по жизни, словно зверь, сбежавший из ада, не задумываясь над тем, что делает, и в кого в итоге превратился.

— Я, наверное, плохой сын, — голос его был хриплым от волнения. Впервые в жизни он безжалостно обнажил себя. Уткнувшись лицом в теплые колени матери, он ждал ответа, словно грешник, ожидающий суда, словно ребенок, внезапно потерявшийся во враждебном мире.

— Стасик. Я всегда тебе говорила, что бы ты ни сделал, кем бы ты ни был, что бы о тебе ни говорили люди, даже если весь мир ополчится против тебя, для меня ты навсегда останешься самым лучшим сыном на свете.

Карпов молчал. Слова застревали где-то в горле и оставались там, причиняя мучительную боль.

— И в смерти Анечки ты не виноват. Ты пытался ей помочь, — она с жалостью глядела на него и вдруг поняла, что он плачет. Она не видела его лица, он не издавал ни звука, лишь иногда вздрагивал и ещё сильнее прижимался к её ногам. Никто никогда не видел и представить себе не может плачущего Карпова — такого бесстрастного, такого сильного, такого вечно уверенного в себе. Только здесь, только в маминых объятиях он позволил себе безмолвно выплеснуть всю свою боль, словно открыл тайны перед могилой, которая никогда не выдаст его секреты, не осудит, не оттолкнет. Только здесь его голова отдохнёт, а израненное сердце немного успокоится. Мать разделит его боль и поможет её перенести. Взрослым мальчикам тоже бывает плохо, им тоже иногда хочется тепла, - Как бы мне хотелось, сынок, прежде чем умереть, увидеть тебя счастливым.

Под тихий певучий голос матери, под её причитания, от её мягких ласковых рук Карпов не заметил, как уснул. Впервые за долгие годы он заснул крепким сном, чувствуя себя в полной безопасности. В этом сне не будет трупов, крови и огня. В этом сне будут яркие солнечные вспышки, добрые лица и самые теплые на свете руки…

«Ничего! Я споткнулся о камень. Это к завтраму всё заживет».

========== 61 ==========

— И давно ты решил? — нарушила молчание Ира, изучая рапорт Карпова, словно пытаясь прочесть там что-то ещё, помимо формальных строк. В её голосе слышалось нескрываемое разочарование. Что-то подобное уже было в её жизни. Конечно, она понимает, что Карпов не обязан засиживаться на этой должности, что он всегда мечтал о высоком положении, о больших звёздах. Но она так привыкла, что он всегда рядом, предвосхищает её проблемы и решает их, не требуя ничего взамен.

— А какое это имеет значение? — устало произнёс тот, сидя напротив, и в отличии от Зиминой, изучал её лицо.

— В чём дело, Стас? — наконец-то оторвавшись от рапорта, она бросила на него испытующий взгляд, — Почему не перевод?

— Это долго. Место больно хорошее, не дождется меня, — Карпов отлично понимал, что нужно во что бы то ни стало выдержать это испытание. Иначе, всё поймёт. Иначе, весь этот цирк — коту под хвост.

Голос его звучал все так же подчеркнуто холодно и уверенно, но она почувствовала в нём рвущееся наружу отчаяние — отчаяние безмолвное и безысходное. Зимина завизировала рапорт и неуверенно протянула его обратно теперь уже бывшему начальнику оперов, — У тебя точно всё в порядке?

— В полном, — не задумываясь ответил Карпов, — А у тебя?

— В смысле? — усмехнулась Ира.

— Счастлива?

— Да… — соврала Зимина. Дурацкая привычка, выработанная за долгие годы совместной службы, никогда не демонстрировать друг другу истинные чувства, — А ты?

Карпов замер и внимательно посмотрел на неё. В его глазах было что-то, чего она прежде не видела. В их глубине было что-то новое, непонятное ей — ни злость, ни боль, ни привычная наглость и уверенность. Его взгляд, казалось, внезапно стал мягче и теплее.

Когда долго скрываешь чувства, признаться в них — все труднее и труднее, и в итоге, просто становится невозможным. Карпов сглотнул подступивший к горлу ком, а вместе с ним и все слова, что давно просились наружу. И огонь, на мгновение загоревшийся в нём, тут же погас, — А мне ещё кучу дел нужно привести в порядок, — деловито хлопнул он по столу ладонью и встал с места.

— Стас, — окликнула она его, когда тот был уже у двери, — Спасибо…за всё.

— Звучит как признание в любви, — насмешливо произнёс Карпов.