— А он-то что здесь делает?
Юань тоже встрепенулся:
— А? Чего?
— Тут только что был помощник генерала — Юэ, — сказала Имэй.
— Уверена? Они же отправились в Шоуян.
С тех пор, как генерал Хоу отхапал у Великой Лян целую область, а Император с перепугу отдал наглецу всю провинцию, появление без особой нужды в столице ближайших сподвижников вэйского мятежника, мягко говоря, не приветствовалось. Могли ненароком и убить.
Имэй бросило в жар. Что, если Хоу Цзин тоже здесь? Вдруг его вызвал Император? Вэйец, конечно, та еще скотина, но трусом он не был никогда. Наплевать на все опасности и врагов, явившись во дворец на аудиенцию — это в стиле да-цзяна.
— Лучше бы нам не попадаться ему на глаза, особенно тебе, — проворчал медиум.
Его знобило, зубы так и стучали, и всё никак не получалось закутаться в плащ так, чтобы не поддувало. Чжу Юань возился с одеждой и ворчал, точно старый несносный дед:
— О чем только Мастер думал, не понимаю. Я бы и сам мог… Вот же ж невезуха… И Бродяги нет. Где его полуночные бестии носят? Ли Имэй, может твой амулет не сработал?… Жрать хочу… Сколько можно ждать? Сейчас бы супчика утиного… вот ведь суки… ненавижу…
Имэй плюнула на все дворцовые правила и подставила плечо под его голову. А пока Юань мостился, точно кот с подбитой лапой, стратег Ли занялась узенькими желто-бурыми листочками ивы. Знаки силы хороши тем, что их можно не только писать тушью на бумаге или шелке. Если их осторожно продырявить ногтем в листочке, а потом незаметно подсунуть нужному человеку, то получится кое-что узнать. Все от везения зависит.
Как назло, едва Юань пригрелся и перестал бухтеть, вернулся его папаша. Не один, а с тощим дяденькой в одежде евнуха. На его гладком лице застыло брезгливое выражение. Впрочем, во взгляде Первого министра на своего измученного отпрыска тоже сложно было отыскать признаки сочувствия. Одним словом, царедворцы взирали на учеников Школы Северного Пути, как на двух неприятных и опасных тварей, вроде пауков.
Растолкав Юаня, Имэй тут же простерлась ниц. На всякий случай. У евнухов глаз наметанный, они мальчика от девочки отличают с одного взгляда.
— Так это вы — ученики Мастера Дон Сина? — проскрипел евнух. — Превосходно.
Сян-го тут же перехватил инициативу в разговоре, словно не желая, чтобы его спутник наговорил лишнего.
— Господин Ю Саньфу гадал по древним костяным пластинам и предсказал, что земля, где будет погребена наложница Дин, весьма благоприятна для Императора. На это указывают так же множество знамений, которые приключились во время выбора этого места.
Вещал министр с таким важным видом, словно доносил до простых смертных божественную истину.
— То, что по полю в это время гуляли журавли, означает небесное благословение. Это мнение всех ученых мужей Цзянькана. А, скажем, старец Сун из Сучжоу, почитаемый как великий мудрец, расценил их появление очень благожелательно.
Евнух Ю рьяно поддакивал, но перебить речь сян-го не пытался.
— Так в чем же дело? Хороните гуйфэй именно там.
Юань не удержался и зевнул, прикрыв рот рукавом.
— Наследный принц сомневается, — печально вздохнул министр. — Он испросил мнения некоего даоса, и тот предсказал, что место это неблагое для тайцзы[21].
Вся эта внезапная суета вокруг могилки наложницы выглядела крайне подозрительно. Стратег Ли готова была поспорить на… горячий утиный суп, что история раздута неспроста. И тут же сигнализировала Юаню, чтобы тот поотнекивался.
— Я не даосский мудрец и выбрать, кто прав, а кто ошибается, не могу, — проворчал шаман.
В его глазах, что журавли на поле, что сороки на ёлках, что куры на заборе, означали примерно одно и то же — блажь выживших из ума старых пердунов. Так ему в своё время объяснил Мастер, любивший называть вещи своими именами.
— Но вы, старший ученик, должны взглянуть на эту землю, — настаивал евнух. — Духи обязательно подскажут вам правильный ответ. Надобно срочно поехать.
— Подсказать-то они подскажут, только я их не услышу, — не сдавался Юань.
— Но…
— Нет.
И по тому, с каким утробным звуком евнух и первый министр проглотили своё нетерпение, братец Чжу одарил их отсветом мира мёртвых — синим сполохом на дне зрачков, от которого у живых аппетит портится и живот подводит.
— Значит, завтра, — после недолгого колебания сдался сян-го. — Мы ведь никуда не торопимся, верно, евнух Ю?
Тот не стал противиться, но коленопреклонённой Имэй было прекрасно видно, что евнух нервно подергивал ногами, как нетерпеливый конь. Точнее, мерин, если уж правильно подбирать метафоры. Оставалось только правильно дунуть, чтобы маленький листочек скользнул из её ладони под подошву шелковых туфель. И прилип к ней намертво.
— Братец, а братец, — прошептала Имэй громко. — А мы чего, аж самого тайцзыувидим? Настоящего?
Словно юный помощник шамана не совладал с любопытством, так ему охота посмотреть на всамделишнего Наследного Принца.
— Без понятия, — хмыкнул Юань и тут же был пребольно ущипнут за ногу. — Дворец большой, мало ли, где он ходит. Хотя, если спросить Его высочество насчёт этой земли…
— Его высочество отбыл в храм Тунтай молиться о душе матери, — быстро вставил евнух.
Вот теперь Имэй узнала всё, что хотела.
Уговор был следующий: сначала Имэй поработает иглами, а затем братец Чжу расскажет, что он услышал от духов на самом деле. Ибо они поведали ему кое-что странное, но башка трещит так, что хоть на стенку лезь от боли, а язык не шевелится.
— Почему ты такой вредный, братец? — спрашивала девушка, осторожно вкручивая тончайшие иглы в его тощий загривок. — Такой вредный и бессовестный, а? Может, тебе иголки надо сразу в язык натыкать?
— Трудись, Ли Имэй, трудись. Пусть от тебя хоть какая-то польза будет, — проворчал Юань, блаженно потягиваясь всем телом.
И тут же угостился подзатыльником, хлестким таким, отработанным на младшеньких учениках до совершенства, чтобы обидно, но неопасно для здоровья.
— Смерти не боишься, сестренка Ли?
— Не-а, — фыркнула та. — Давай уже, рассказывай, хватит капризничать. Хуже Малька, честное слово.
— Иглы-то вынь.
— Правила поменялись, братец. Сначала выкладывай, что узнал.
Юань посопел носом недовольно, но уступил.
— Помнишь, сян-го Чжу И говорил про шестой день месяца Шуанзцян? Дескать, именно тогда умерла гуйфэй. Так вот померла она на пять дней раньше.
— Погоди-ка, а разве накануне своей смерти наложница Дин не была на пиру? Её видело множество людей. Даже расследование проводили по поводу возможного отравления. Как же так может быть?
— Откуда мне знать. Ты у нас по части хитрости придумывать, а я так… простой и честный шаман.
Мысли Имэй от изумления разбежались в разные стороны, словно муравьи из муравейника. Выходило, что кто-то несколько дней притворялся Драгоценной Наложницей Дин, и никто не заподозрил подмены. Как такое возможно, если при особе гуйфэй всегда находилось несколько служанок, знавших эту женщину досконально — от родинок на теле до привычек и жестов.
— Ты там уснула, Ли Имэй? Вынимай, давай, иголки! — рявкнул Юань.
Его головная боль ушла, но недалеко. Она перебралась под череп стратега Ли, а чтобы её оттуда не сразу выгнали, замаскировалась под загадку со смертью наложницы. Собственно, весь этот контракт с Первым министром выглядел одной сплошной ловушкой. Осталось узнать, на кого её поставили.
— Ты отдохни, а я схожу закажу нам ужин, — сказала Имэй, извлекая последнюю иголку.
— Утиный суп хочу!
Братец-шаман получил свой вожделенный суп, а подручный господина У — задание простое только на первый взгляд. Ли Имэй поручила ему узнать всё о девушке, исчезнувшей из дворца в первый день месяца Выпадения Инея. Покинуть Запретный город служанка могла двумя способами — через десять лет безупречной службы или же завёрнутой в белый шелк. Побег исключался. За него казнили всю семью беглянки.
